– Ваше любопытство не приведёт вас ни к чему хорошему.

Руки непроизвольно сжались в кулаки, а в висках запульсировало. Ей так упорно повторяли одно и тоже, не объясняя причин. И Мари, как и всегда, не видела в таких словах никакого основания бросать.

Но магия, как же учёная устала от этой непроходимой тупости и фанатичности. Будто волшебство, как главный источник веры для их мира, может быть против новых открытий. Ей казалось странным подобное отношение жрецов и монахов, ведь никакой выгоды для них это не несло. Тем не менее именно от них пошла вся ересь про то, что суть магии трогать нельзя.

– Воды? – тихо проговорила помощница, вырывая Гротэр из омута мыслей и учёная удивлением посмотрела на неё. Женщина, чуть старше Марианн, с яркими каштановыми волосами и сетью морщинок, не вызывала неприязни.

– Нет, всё в порядке.

Секретарша кивнула и вновь сосредоточилась на капле-переговорнике.

Короткий обмен фраз заставил Марианн собраться и вернуться к прежним размышлениям о лаборатории. Она быстро покинула этаж директората, который находился под самой крышей здания, в конце искусственно-выведенной оранжереи. Учёная, не обращая внимание на шепотки, целеустремлённо шла к выходу. Уже на улице, почти у самой взлётной площадки, её окликнули.

– Гротэр!

Она обернулась. За ней, на своих излюбленных высоких каблучках, бежала Лили. Девушки пересекались пару раз за последний месяц, но Мари старательно сводила на нет большую часть разговоров. Не хотелось ей разжёвывать по десятому разу то, какую пользу и потенциал несёт её проект. Она и так всё доходчиво объяснила во время презентации формулы для флайвера каждому, кто смотрел в тот момент трансляцию. Мари слишком устала от утверждений о безумии, чтобы ещё и лекции выслушивать от близкого человека.

– Ну ты и шустрая, дорогуша. От пожара убегаешь что ли…

Задыхаясь, уперев руку в бок и не обращая внимание на растрепавшуюся прическу, остановилась соседка по кабинетам. Уж кто-кто, а глава сарафанного радио их центра точно в курсе, что Мари уволили.

– На, – не успела Гротэр нахмуриться и задать вопрос о том, что, собственно, Лили нужно, как та, опережая её собственные мысли, схватила Мари за руку и скинула на ладонь флэшку. – Копия твоего стекла.

– Что? Ты…

– Йа-йа, – кривляясь, ехидно произнесла Лили, совершенно не обращая внимание на шокированное лицо Мари. Блондинка почти перестала пыхтеть и уже оглядывалась в поисках зеркала, которому на взлётной площадке взяться было неоткуда. Вокруг был лишь асфальт, да пара флайверов в пределах линий ожидания. Вот к одному из таких она шустро подковыляла и, используя металл как зеркало, быстро поправила растрёпанные пряди. – Таечка передала тебе.

– Кто? – это имя совершенно ничего не объяснило. Зато Лили, закончившая приводить себя в порядок, резко обернулась и, словно эксклюзивная жёлтая пресса, начала объяснять.

– Тая. Помощница нашего директора. Ты совсем не в курсе, да? – как-то обречено протянула Лили и стянула туфлю с той ноги, из-за которой хромала. – Мозоль натёрла…

Она всегда была ходячим энергоблоком. Цвела, светилась, никогда ни при ком не выглядела усталой и вечно фонтанировала энергией. Марианн привыкла к её поведению, но сейчас это оглушало. Хотелось замереть, подумать, вспомнить и понять, но Лили не давала ни секунды на передышку.

– У Таечки есть дочь, которая родилась с проблемным сердцем. Они недавно прошли полный цикл твоей схемы и сейчас всё в порядке. Это её благодарность.

Колено заныло. Сколько было таких на планете? Кого спасли, вылечили, кому вернули то, на что люди не надеялись? Да, Мари знала, что схема работоспособна и всё активнее пускается в оборот. Именно она установила на неё очень низкую цену, но даже так, проценты от прибыли, что поступали на её счёт, были колоссальны.

Гротэр убрала флэшку в карман.

Если не ради таких открытий стремиться жить, то ради чего?

– Спасибо, – Марианн благодарно кивнула, а в следующую секунду её крепко обняли.

– Ты, конечно, чокнутая, но я всё равно люблю тебя. Зови, если понадобятся свежие новости, а то совсем пылью покроешься, – и Мари рассмеялась, обнимая подругу в ответ. Кто бы знал, как она соскучилась по этой светлой и тёплой девчушке.

Пыль покрывала шкафы с документами, столы, пол, и в ней, словно на карте звёздного неба, прятались цепочки следов от ног и пальцев. Тишина откололась от космоса и проникла в каждый угол дома. Лёгким снегом пылинки кружились в воздухе, выдавая заброшенность. Без помощников, которые наводили порядок, особняк за полгода пришёл в негодность. Везде перегорели стекляшки и свет пробивался только сквозь шторы. Здесь не было никого, кроме Мари с её забитым под завязку мыслями и идеями мозгом.

Новые теории и открытия словно звенья цепочки шли и цеплялись друг за другом. Стоило закончить с упрощением основных элементов и Гротэр предположила, что физические воздействия тоже можно сократить. Преобразование, давление, сжатие, движение, повышение температуры, деление и многое-многое другое шло одно за другим и хоть упрощать их было сложнее, у Марианн выходило. Но вот стоило попытаться понять, что лежит в основе, за всеми этими значками, в глубоком прошлом, в причине их существования, как Марианн уткнулась в непробиваемую стену. Суть магии не желала открываться.

Сейчас ей было не до уборки, всё равно она жила в лаборатории, находившейся в подвале – это была единственная комната, наполненная лишь беспорядком, но не грязью. В ней Гротэр сутками напролёт обрабатывала информацию, выписывала и делала заметки. Бумаги вокруг было столько, что пройти по полу, не наступив на очередную стопку важных данных, было сложно. Урывками она складывала картинки прошлого с помощью легенд и сказок. Кое-где истории сходились, где-то разнились и лишь в паре очень старых страшилок говорилось о чём-то, что могло показаться центром этой головоломки. Ей было недостаточно общедоступной информации.

Полгода назад Мари подала прошение в архивы церкви, но её заявку ожидаемо отклонили. Более того: на следующий день оба её помощника исчезли. Ни через неделю, ни через полгода, она их не увидела. Никто не делал объявлений о несчастных случаях, не находили двух мёртвых тел: парни просто растворились в воздухе и последней, кто их видел, была Марианн. Это давило на нервы. Женщина, закрытая в своём стремлении узнать как можно больше, ела то, что хранила в подсобных помещениях и иногда лечилась схемой жизни. Она больше не выходила из дома. Назойливость собственных мыслей и желание как можно скорее разобраться не давали ей прохода ни на прогулках, ни во сне. Если в исчезновении ребят виновата церковь, то она смогла напугать Марианн, но в итоге добилась лишь противоположного результата: страх для неё был отличным стимулом.

Упрощённые знаки легко выстраивались в маленькие пентаграммы, которые и стали её новыми формулами. Они действовали отлично: впитывали из кристаллов минимум энергии, плавно перестраивали её в нужную комбинацию действий и без единого побочного эффекта выдавали результат. Качество каждого заклинания в основе которых вместо длинных расписных узоров были два-три знака, зашкаливало. Они легко выводились на самых мелких предметах и учёная вживила в каждую вещь вокруг себя новые свойства. Летающие ящики с бумагой, светящиеся кирпичики в стене, ходячая подставка для стакана и многие забавные явления теперь придавали лаборатории облик жилища чокнутой ведьмы, где что-то, да шевельнётся. Гонимая любопытством она даже поместила лазер, который обычно функционировал в оружии полиции, в собственную любимую ручку. Теперь у неё в потолке была прожжена небольшая дыра, а ещё пострадала одна из стекляшек – около входа в лабораторию тускло мерцало освещение. И сейчас по кусочкам, по доли миллиметра Гротэр двигалась в сторону схемы, которая позволила бы понять весь мир.

На основе легенд Мари сложила несколько основных теорий о том, чем же именно является магия, но доказательств у учёной не было. Все те формулы, создаваемые ею для погружения и расшифровки, не срабатывали, но Марианн радовалась неудачам. Она не могла создать формулу, с помощью которой заглянула бы в суть и всё, нет. Ей приходилось подбирать основу, которую учёная хотела разглядеть. Дело было не в ошибочных заклинаниях, лишь в том, что в поисках звёзд она могла смотреть лишь себе под ноги. Гротэр как слепой котёнок тыкалась в каждый тёмный угол в поисках зеркальной поверхности, в которой она смогла бы разглядеть маленькое ядрышко. Именно таким стеклом по идее и должны были стать легенды, теории и рассказы из прошлого. И она искала, переписывала, пробовала.