© Лерина А., 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

– Белый-белый.

– Снег? – выпалила я.

– Да нет же, ну какой снег? Ты дослушай сначала, – раздражённо замахала руками Наташа, битый час безуспешно пытавшаяся объяснить мне заданное игрой слово.

– Ладно, продолжай. Но мы ведь по-прежнему говорим о его цвете? – на всякий случай уточнила я, пытаясь сопротивляться подступавшему всё ближе приступу уныния.

– Конечно. – Соседка по коттеджу пожала плечами, отхлебнула из огромной кружки ароматный чай с бергамотом и принялась сбивчиво заканчивать прерванную фразу: – Сначала белый-белый, а потом серый. Ну или чёрный. А вроде бывает и с пятнами. В общем, я не знаю.

И снова принялась за чай.

– Ничего не понимаю. И вообще, скучно это, надоело, – наконец честно пробурчала я и отодрала от своего лба липкую бумажку с надписью «ТЮЛЕНЬ» и соответствующей иллюстрацией. – А, ну конечно, что же ещё. А у тебя – муравьед.

– Кто?! – Наташа округлила глаза так сильно, что её тщательно приклеенные мастером длинные ресницы, мне показалось, в один миг беспорядочно переплелись.

– Му-ра-вьед, – повторила я по слогам. – Ты что, не знаешь разве такого зверя?

Соседка резким движением сорвала со лба свой стикер и уставилась на картинку. Я аккуратно потрогала, а затем взяла свою кружку с чаем. Он наконец остыл и перестал обжигать мой бедный чувствительный язык. Наташа же всем прочим температурным вариантам напитков, судя по моим наблюдениям, предпочитала исключительно крутой кипяток.

– Муравьеда я не знаю, – принялась искренне расстраиваться моя новая приятельница. – Надо хотя бы в интернете про него информацию поискать.

– Ага, поищи, – прыснула я со смеху и немедленно поперхнулась чаем.

– Чёрт! Чёрт! – разозлилась Наташа. – Опять забыла! Что за гиблое место эти «Сартовы озёра», если здесь даже мобильная сеть не ловит.

– Ну почему же гиблое, – снова захихикала я, – ага, мобилка и правда нигде не ловит. Но вчера мне, к примеру, удалось обнаружить, что местный вайфай подцепляется не только внутри здания администрации.

– А где ещё? – заметно оживилась соседка.

– Возле одной сосны, – сказала я. – Той самой, кривой, которая под окном кабинета директрисы растёт. Правда, опция доступна, похоже, только в рабочее время.

– Вот возле этой паршивой сосны нам, похоже, и придётся жить все оставшиеся двенадцать дней, – обречённо произнесла Наташа, залпом допила свой чай и стала выбираться из-за стола.

– Да ладно тебе, нашла, из-за чего расстраиваться! Тоже мне! – Я изо всех сил постаралась придать голосу вдохновляющую бодрость.

Наташа шумно выдохнула, взяла со стола свою пустую кружку и пошла в номер. Дверь на веранду она оставила открытой, чтобы по-прежнему меня слышать. Поняв, что моя последняя реплика прозвучала слишком уж фальшиво, я отбросила пустое притворство, и остаток фраз сопроводила серией честных печальных вздохов.

– Послушай, я с тобой согласна, нам скучно без привычных гаджетов, – рассуждала я вслух. – Но ведь мы специально для детей такое место подбирали. Вспомни, как старались тренеры, когда его искали. Как договаривались, утрясали детали, и по цене так приятно получилось. Мы же как раз хотели устроить мелким настоящий гаджет-детокс.

– Хотели, – глухим эхом отозвалась через открытую дверь Наташа.

– Ну вот и устроили, – уже почти бодро воскликнула я. – И ведь всего лишь одна эта малюсенькая неприятность по факту обнаружилась. – Я добавила голосу торжественности: – Давай обратимся к мудрости классика: нам таки придётся разделить печальную участь тех, кого мы любим.

– Чего? – не поняла соседка.

– А, это из Булгакова, – поспешила пояснить я. – В общем, нам с тобой придётся разделить участь наших детей и пожить какое-то время в состоянии интернет-голода.

– Придётся, да уж, – проворчала Наташа. – Тренеры плохого не посоветуют. Просто, знаешь, я как-то по-другому себе представляла обещанный директрисой «вайфай для родителей на территории».

Её голос теперь слышался из глубины номера, заглушаемый обильным звоном посуды. Она заваривала себе очередную порцию чая.

– Слушай, Ната, куда в тебя столько воды лезет? – уже в который раз за последние дни удивилась я.

– Я же худею! – торжественно объявила приятельница, вплывая на веранду со своей кружкой, схожей по объёму с небольшим ведёрком. – Когда пьёшь много чая, то меньше есть хочется.

– Тогда зачем ты туда столько сахара наваливаешь? – изумлённо брякнула я и тут же попыталась исправить свою бестактность: – В смысле, я хотела сказать, эти быстрые углеводы…

– Отстань, Люб, – с кислой улыбкой отмахнулась Наташа, примостив свою роскошную пятую точку на явно узковатую для неё деревянную скамью веранды. – Это вам, ходячим скелетам, каждая ложка сахара ядовитой кажется. А нам – красивым женщинам – сладкое совсем не повредит. Лишь жизнь подкрашивает, чтоб серой не казалась.

– Чего это ты меня скелетом обзываешь? – засмеялась я, имеющая вполне нормальный «сорок два – сорок четыре» при довольно миниатюрном росте. – И в сладком я себе не то чтобы отказываю. Ну разве что лицо в последнее время чуть-чуть осунулось. Но это всё из-за развода. Говорят, сильно влияет. Вот отдохну тут, надышусь, обновлюсь, – и увидишь меня свежую и настоящую.

– Ну не знаю, – засомневалась Наташа, придирчиво вглядываясь в моё лицо. – Развод такое дело. Меня вот как раз из-за него на сладкое адски потянуло. Эклерчики там, тортики, и особенно ромовые бабы… Теперь результаты расхлёбываю. А уже, между прочим, два года прошло. Да и до этого ещё почти целый год судились. Ты-то сама, получается, свежерасставшаяся?

– Я? Ой, нет, Ната, ты неправильно меня поняла. Точнее, я ничего толком и не объяснила. У меня всё нормально. Мы с бывшим мужем тоже почти два года как официально разошлись, и почти без конфликтов. Как это говорится, по обоюдному согласию. Просто непривычно нам с сыном было первое время. Плюс бумажки эти, беготня, никому не нужные объяснения со знакомыми и родственниками. В остальном всё прекрасно. Я свободна как птица. И Севка вроде не скучает особо. Они общаются, часто встречаются, папа у него уж точно есть.

– Повезло, – вздохнула Наташа. – Мой, как бумагу судебную получил – так и след его простыл. Ни тебе алиментов, ни подарков ребёнку, ни даже электронной открытки к празднику. Как сквозь землю провалился. Янка поначалу скучала, плакала даже. А потом привыкла, почти и не вспоминает.

– Беда, – с искренней горечью произнесла я.

– Всякое в жизни бывает, – неопределённо бросила Наташа и легонько ткнула меня пальцем в плечо. – Но, как люди говорят, нет худа без добра. Хотя бы с моей шеи слез и квартиру, гад, освободил, я его оттуда с лёгким сердцем выписала. Теперь у меня есть, представь себе, отдельная комната для работы. Я её так классно оформила, ты не поверишь. Вот придёшь ко мне в гости – я всё покажу и так тебя причешу! Закачаешься! Точнее, все вокруг закачаются.

И приятельница принялась бойко щебетать о парикмахерских новинках и её личных профессиональных фишках, которые непременно стоит на мне испытать. Я слушала её, облокотившись на шершавую поверхность деревянного стола веранды и весело щурясь на оранжевые закатные лучи, пробивавшиеся сквозь частокол высоченных сосен. Я жадно вдыхала одуряющие ароматы хвои, смолы, свежеотёсанных брёвен и живительной влаги, только что принесённой с россыпи озёр невесть откуда взявшимся лёгким ветерком. Жаркий июльский день сменился вечером, столь ласковым и наполненным щемящим блаженством, что случается, пожалуй, только в нашей российской средней полосе.

На турбазу «Сартовы озёра» я приехала четыре дня тому назад. И надо сказать, приехала не совсем по доброй воле, а скорее в качестве компромиссного решения после напряжённых переговоров со своим упрямым сыном Севой. Не то чтобы в девять лет и с двумя классами «английской» школы за плечами он вёл себя словно малыш, отчаянно цепляющийся за материнскую юбку. Однако же пресловутая пуповинная связь между нами пока ещё имеет характер и прочность стального каната и остро требует регулярного физического контакта. Кроме того, я не была стопроцентно убеждена, что недавний переезд отца в другой город прошёл для ребёнка так уж безболезненно, как это представлялось окружающим.