Семейная летопись. 1936
Разговора об отпуске у Лизы с хозяйкой не вышло, но в Заларях она оказалась очень скоро. Опять судорожное и поспешное бегство! В один час рухнула, казалось бы, налаживающаяся жизнь. Вечером Софья Андреевна, только что вернувшаяся с работы, вошла в столовую, где Лиза кормила Машеньку, и дождавшись, когда девочка убежала в свою комнату, поинтересовалась:
Груня, что тебя рекомендовала, тебе родственница?
Нет, знакомая.
Да? А по-моему, она так ручалась за тебя, что говорила… Впрочем, так, наверное, даже лучше. Умерла она, я сегодня случайно узнала об этом.
Как умерла? – ахнула Лиза. Софья Андреевна внимательно посмотрела на девушку, но от расспросов её отвлёк муж. Уходя, она спросила:
Ты пойдёшь на похороны? Они, кажется, завтра будут.
Спасибо, Софья Андреевна! Можно я сегодня вечером сбегаю туда?
Ты прибери пока всё здесь. Я подумаю.
Давясь от рыданий, Лиза постаралась навести порядок, накрыла стол. Когда хозяева сели за ужин, Софья Андреевна объявила:
Лиза, мы решили назавтра Машеньку отвезти к родственникам. Ты можешь идти, только подожди немного, когда мы уйдём. Илья Моисеевич уже вызвал извозчика.
Лиза быстро переоделась, помогла собрать Машеньку, которая хотела захватить с собой все игрушки и наряды, которых стараниями няни у неё было немало. Девочка собиралась, как в большое путешествие, так оно и вышло. Когда дверь за хозяевами, наконец закрылась, Лиза бросилась мыть посуду, чтобы бежать к Нине.
Странно, что дочка тёти Груни мне весточку не передала. Может быть, тётя ей не говорила, где я. Кажется, разговору об этом никогда не возникало. Что же с ней, бедной, приключилось. Ещё неделю назад виделись, на здоровье тетя не жаловалась. А что же теперь с Ниной будет? – сокрушалась про себя Лиза, понимая, что дочь Груни, сорокалетняя Нина, умом недалеко ушла от ребенка. От грустных мыслей, её отвлёк звук во дворе.
Ой, чуть форточку забыть не закрыла. Всё же выстынет, хозяева почти ночью вернутся!
Лиза метнулась в столовую и влезла на высокий подоконник. Ночь была лунная, во дворе каждую веточку на деревьях разглядеть можно было. Вначале у неё мелькнула мысль, что на врачей напали грабители, но, приглядевшись к неспешно-властным движениям окружавших их людей, Лиза догадалась, что их арестовывают. На Илью Моисеевича надели наручники и подтолкнули к подъехавшему авто. Девушка вглядывалась, надеясь, что оно сейчас уедет, и мать с ребёнком вернутся домой. Когда арестовывающие вдруг подняли головы, она едва не свалилась с подоконника. Мелькнула мысль, как хорошо, что хозяева перед уходом сами погасили свет, иначе её непременно заметили бы в проеме окна. Осторожно наблюдая, Лиза убедилась, что в машину посадили даже Машеньку. Авто и извозчичья пролетка уехали почти без шума, или Лиза оглохла от увиденного? Всё, что она делала дальше, происходило, как во сне, тягуче-тревожно, когда ожидание ужаса сводит с ума больше, чем он сам. На самом деле сборы девушки заняли пару минут. Документы, деньги, необходимые вещи упали в просторную сумку, прикрыв за собой дверь, она на цыпочках спустилась со второго этажа. Слава богу, ей никто не встретился, дом могильно молчал. Прижимаясь к стене дома, Лиза пробиралась подальше от подъезда. Луну спрятало тяжелое облако, и девушка шагнула в ночь.
В домике тёти Груни были чужие люди. Лиза долго присматривалась к ним через окна, прислушивалась. Убедившись, что это женщины, пришедшие по старому обычаю посидеть ночью у ложа покойной, она присоединилась к ним. Никто не проявил любопытства, Нина, свернувшись клубком, как жалкий зверек, дремала. Присев перед ней, Лиза погладила несчастную, прислушиваясь к тихой беседе двух баб. Из неё узнала, что тётю Груню хватил удар без всякой особой причины. Женщина постарше всё приговаривала, что повезло, не мучилась, значит, не грешила сильно. Стараясь говорить спокойно, Лиза поинтересовалась:
А что теперь будет с Ниной?
Бабы понимающе закивали головами и пояснили, что Груня, как будто предчувствовала свой близкий конец, позаботилась о дочке, пристроила её к неплохому мужичку.
Может, знаешь, он дрова тут возит. Староват, конечно, но и Нина …– баба замялась, вспомнив про покойницу.
А сейчас он где?
На кладбище, могилу с товарищами роет. Чуток не дождалась Груня весны, придётся в совсем мёрзлую землю ложиться.
Проснулась Нина, увидев Лизу, прижалась к ней. Так согревая друг друга, меж явью и сном скоротали время до утра. Не дожидаясь рассвета, девушка, попрощавшись в последний раз с тётей, покинула её домик. Ноги сами привели к вокзалу, до Заларей удалось доехать без происшествий. В планах Лизы было найти тётку Маню, что помогла ей встретиться с матерью перед смертью. Конечно, Лиза, у которой теперь была новая фамилия, опасалась, что Маня может проговориться, но, как иначе узнать, где мамина могила? Со станции она отправилась к больнице, которая утопала в снегах, отчего местность выглядела совсем унылой. Вечерело, но окно Маниной комнаты уже тускло светилось. Однако, Лиза напрасно обрадовалась, здесь давно жили другие люди. Про Маню они ничего не знали. Ночевать пришлось на вокзале, а утром Лиза попробовала найти могилу матери, должна же быть хоть какая-то табличка с фамилией. Кладбище раскинулось широко, зимой трудно определить, где новые могилы, где старые. Ничего не найдя, Лиза так замерзла, что едва добралась до вокзала, где провела вторую ночь. Наутро она приняла решение вернуться в родные места.
До Красного поля Лиза решила вначале идти пешком, авось кто-нибудь подвезёт. Но пожилая уборщица на вокзале посоветовала ей обратиться к группе мужиков, что толклись у телег.
Али денег совсем нет? Так ещё лучше, вещь какую-нибудь отдашь тому, кто повезёт. А пешком, да с мешком, трудно тебе будет. Вдруг никого попутных не встретится. Там бывает, и волки к дороге выходят, зима снежная, голодная.
Волков Лиза боялась до дрожи. Как-то зимой они поехали с отцом продавать сено на базар, в путь отправились рано, почти ночью. Пять километров от Хлопунова было до Красного Поля, посреди дороги за ними увязались волки. Она вначале ничего не поняла. Отец спокойным голосом велел ей крепче править лошадью, проверил, на месте ли нож, а сам стал сворачивать пучки из сена, зажигать их один от другого и бросать. Когда волки приближались, отец несколько раз так бил плетью, что звук, похожий на выстрел, разрывал морозный воздух. Лошадь неслась, как сумасшедшая. Хорошо, что дорога была прямая, ровная, да сено сухое. Перед Красным Полем волки растаяли в утренних сумерках. Долго потом Лизе снился один и тот же сон, как окружают их дом серые существа, как лезут в окна. Не раз просыпалась девочка от ужаса, что вот-вот настигнут. Сон перестал повторяться, остался в детстве, как и родной дом.
На привокзальной площади она договорилась с одним мужиком, тот ждал поезд, чтобы встретить колхозное начальство.
Уж не Лыхова ли? – вздрогнула про себя Лиза, но делать было нечего, другие мужики ехать отказались. Мужик истолковал по своему её замешательство:
Не бойся. Наш Степан Федорович, хоть и строгий с виду, но людей не обижает зазря, не выгонит тебя с телеги. А ты чья будешь. Случайно, не фельдшер. А то мы уже которую неделю ждём, из Иркутска должна приехать.
Нет, дяденька, но я работала у врачей, сиделкой, – почему-то вырвалось у неё.
Надо же, а сама то лечить умеешь?
Нет, – созналась Лиза и, предчувствуя, что допрос не прекратится, мгновенно решилась:
У вас в Красном Поле тётка Марфа Мануйлова живет?
Какая она тётка, бабка уже старая. Живет, куда ей деваться. Ты ей кем будешь?
Три года назад я её в Иркутске встречала, звала к себе в гости приехать.
Долго ты ждала, – покрутил головой мужик.
Лиза поняла, что нужно срочно соврать, она знала, как любопытны деревенские, сразу начинают что-то подозревать. Марфа Потылицына приходилась ей дальней родней, жила небогато, уединенно. Три года назад она действительно ездила с отцом Лизы в Иркутск, хорошо знала тетю Груню. Но не рассказывать же это мужику, и Лиза решительно ответила:
