Но Юля все равно не видела проблемы: несколько дней назад Влад заговорил о том, чтобы снять поблизости дом и переехать туда, и она сразу согласилась. Во-первых, чувствовала, что от жизни на работе начинает потихоньку ехать крыша. А во-вторых, вдвоем с мужем в одном номере им было тесно. Все-таки оба привыкли к другому пространству: долгое время прожили в двухуровневой квартире Влада в Москве.

Так что скоро освободится по меньше мере одна, а то и сразу две комнаты, если Влад захочет забрать Игоря с собой.

– Да, конечно, – заверила Юля Даниила. – У нас есть комнаты для персонала и общая кухня, вы также сможете пользоваться услугами прачечной.

– Супер! – обрадовался тот. – Тогда я весь ваш, если подхожу вам. Готов начать хоть сегодня. Только за вещами съезжу.

– Прекрасно! Обрадую Романа, что у него наконец появился сменщик. Но сегодня жду вас на месте к пяти, чтобы показать, как что работает. Плюс понаблюдаете за работой Насти. Ночью нагрузка, конечно, совсем не такая, бывает, что никому ничего не нужно, а вечером я подстрахую.

На том и разошлись. Данила отправился куда-то за вещами, а радостная Юля подошла к Насте: попросила связаться с Романом и предупредила о необходимости помочь сегодня с обучением новенького.

– Конечно, Юлия Андреевна, все сделаем. Вас мужчина ожидает. Сказал, что не срочно, поэтому я не стала отвлекать.

Она деликатно указала рукой на стоящий у стены диванчик, и Юля, одернув жакет, повернулась к нему с дежурной деловой улыбкой, слегка волнуясь. Незапланированные посетители в последнее время вызывали у нее тревогу: слишком уж часто гостем оказывался полицейский с подозрениями и обвинениями в ее адрес.

Однако в этот раз на диванчике дожидался не Карпатский. Стоило предположить это сразу: майор, почему-то отчаянно ее недолюбливающий, не стал бы ждать, пока она освободится.

При виде вставшего ей навстречу мужчины у Юли екнуло сердце. Она заволновалась даже сильнее, чем от возможного визита полиции, пока он, неловко улыбаясь, приближался к ней. Ему не было еще сорока пяти, но выглядел он старше: ему можно было дать все пятьдесят.

– Привет, Юлька, – поздоровался он так же неловко, как и улыбался. – Узнала?

Она кивнула, чувствуя, как в горле встает ком, а глаза заволакивает мутной пеленой, и отозвалась тихо и хрипло:

– Привет, пап. Ты какими судьбами?

18 июня, пятница

г. Шелково

Андрею Соболеву показалось, что запах он почувствовал еще до того, как лифт открылся, выпуская его на этаж. Дверь, обычно закрывающая доступ в общий коридор, была распахнута и чем-то подперта, окно – открыто, но это не очень помогало. В носу сразу защекотало, желудок заволновался.

Ему, конечно, и раньше доводилось сталкиваться с залежавшимися трупами, но к такому просто невозможно привыкнуть.

С запахом разлагающегося тела смешивался сигаретный дым: им тянуло из-за двери на лестницу. Оттуда также доносились приглушенные мужские голоса. В общем коридоре, заставленном велосипедами, самокатами и детскими колясками, топтался молодой участковый весьма нездорового вида, что можно было понять: Соболеву тоже уже было нехорошо, а он здесь меньше минуты. Участковый сразу узнал его, – им уже доводилось пересекаться, – отнял от лица руку со сложенным платком, которым пытался закрывать нос, поздоровался и тихонько сообщил, кивая на распахнутую дверь одной из квартир:

– Ваши уже там.

Едва войдя в квартиру, Соболев сразу столкнулся с Карпатским. Тот стоял в небольшой прихожей, подпирая плечом стенку и заглядывая в единственную комнату. На лице у него красовалась медицинская маска, но он все равно прижимал поверх нее ладонь, пытаясь защититься от тошнотворной вони.

– О, Слав, привет, – весело поздоровался Соболев, протягивая коллеге руку. – С возвращением.

Карпатский обернулся, пожал протянутую руку и проворчал:

– Словами не передать, как я рад снова быть с вами. Ты маску лучше тоже надень. Не спасает, но все ж полегче.

Он кивнул на небольшую тумбу под висящим на стене зеркалом, на которой лежала вскрытая упаковка. Соболев не стал пренебрегать советом.

– И что тут у нас? – поинтересовался он, тоже заглядывая в комнату, но не переступая порог, как будто за этой воображаемой чертой запах становился еще сильнее.

В небольшом помещении на разобранном диване лежало тело, по поводу которого они все здесь собрались. Логинов уже склонился над ним. С их места было видно только вздувшуюся руку, скорее всего, мужскую, и потемневшую кровь, которой было залито светлое постельное белье.

– Дмитрий Кочергин, двадцать четыре года, судя по документам, приезжий. Со слов хозяина квартиры, заселился три месяца назад. Пока не знаем, приехал ли он в Шелково тогда же или просто переехал в новое жилье, – весьма монотонно принялся перечислять известные факты Карпатский. – Работал предположительно в местном фитнес-центре, тренером. Если, конечно, не соврал хозяину при заселении, это надо будет проверить.

– В фитнес-центре? Том, что на проспекте?

– Не, в том, что ближе к новостройкам.

Соболев понимающе кивнул и предположил:

– Жил один, я так понимаю, и на работе сразу не хватились?

– Очевидно. По словам Димыча, он тут дня четыре лежит. Пока соседи почувствовали запах, пока вызвали участкового, пока тот связался с хозяином… Дверь оказалась заперта изнутри на щеколду, хотели вызывать МЧС и срезать с петель, но хозяин оперативно организовал мастера по взлому. Все окна, кстати, были закрыты, да и десятый этаж – не добраться в любом случае.

– Так это естественная смерть? – Соболев нахмурился, снова посмотрел на пятна крови и тут же поправился: – Точнее, самоубийство?

– Весьма маловероятно, – отозвался со своего места Логинов, поднимаясь с корточек и оборачиваясь к коллегам. Лицо его тоже закрывала маска, но куда более серьезная, похожая на респиратор. – Подойдите, взгляните на это.

Соболев с Карпатским страдальчески переглянулись, но в комнату все же вошли, чтобы посмотреть поближе. Теперь, когда они увидели тело полностью, версия самоубийства отвалилась сама собой, но Логинов все же проговорил вслух:

– Видите, как рассечена и раскрыта грудная клетка? Самому так не вскрыться, болевой шок убьет раньше.

– А если под наркотой или чем-то подобным? – все же уточнил Соболев, слегка морщась от малоприятного зрелища.

– Даже если, – выразительно хмыкнул Логинов, – он вряд ли смог бы убрать куда-нибудь инструмент, которым это делал, а рядом ничего такого нет.

– То есть версия самоубийства исключается, – резюмировал Карпатский. – Тогда как убийца покинул квартиру?

– Это уже не ко мне вопрос. Мое дело факты зафиксировать, выводы и версии – дело следствия.

– А где оно, кстати? – поинтересовался Соболев.

– На кухне, – едва заметно кивнул в обозначенном направлении Карпатский.

– Кто?

– Кто-кто… Войтович.

Соболев тихо выругался. После отъезда Велесова толковых, пытливых следователей в Шелково почти и не осталось, но среди тех, кто продолжал работать, Войтович был самым печальным вариантом. Мужику оставалось меньше года до пенсии, а он и прежде особым рвением не отличался. Теперь же и вовсе стремился закрывать дела как можно скорее.

Нелестный комментарий сработал почти как заклинание: прежде закрытая дверь в кухню отворилась, из помещения сначала выскользнул совершенно зеленый мужчина лет сорока с небольшим, вероятно, хозяин квартиры, поспешивший выбежать в общий коридор, а за ним – пожилой следователь. Тот с деловым видом убрал в папку какие-то бумаги и посмотрел на оперативников. Выражение лица, как и у них, скрывалось за медицинской маской, но по глазам казалось, что он улыбается.

– Ну что, ребят, я поехал. Вы тут заканчивайте, вывозите тело. В принципе, все понятно. Оформим как самоубийство, ибо других вариантов я не вижу.

Соболев и Карпатский мрачно переглянулись.

– В смысле? – буркнул последний. – Эксперт утверждает, что самому так не вскрыться, да и инструмента рядом с телом нет.