Иногда экспедициям удавалось поднять нечто странное, но вовсе не позабытое – контейнеры с погруженными в крио-сон людьми. Не живые и не мертвые, ждущие прорыва в медицине – эти люди неплохо сохранились. Почти сохранились. Медицина всё-таки позволила их излечить и разбудить. Некоторые из них представляли ценный материал – генофонд, неповрежденный радиацией и природными катаклизмами. Из них получали нужные клетки, копировали и отправляли на репродукцию. Это не было насилием в общем понимании. Выжившие отдавали свой долг обществу, платили за жизнь, чтобы оказаться принятыми новым обществом.

Мона Лиза была бы обречена увязнуть в своем долге – заболевание, приведшее ее к заморозке, как безнадежно больную, лишило ее фертильности и разрушало изнутри. Потребовалось всего несколько инъекций иммуно-восстанавливающего концентрата, чтобы она выздоровела, после чего на женщине было испробовано вживление протезов: руки с плечами и ноги до бедер были срощены с живой плотью взамен проеденным болезнью и заморозкой, ей заменили и внутренние органы. А после Мона Лиза очнулась. Она не помнила своего прошлого и настоящего имени, даже речь ей пришлось вспоминать. Доктор Джонатан Хейч оформил над ней опеку, ведь по законам Скай-сити девушка считалась недееспособной. Принятый перед сном легкий наркотик хорошо расслаблял ее, даря забвение и снимая фантомную боль от лишенных конечностей, потерянных воспоминаний и непрожитой столетиями назад жизни.

А вот Бродяге было той ночью не до сна. Получив полную зарядку, пилот не отключал систему, чтобы перейти в режим сна. Последний свой разговор он записал и теперь проматывал запись. Он не отрицал достоверность услышанного ранее, более того, пытался собрать всё воедино и это было не сложно. Вещества, схожие составом с гормонами поступали в ядро с целью улучшить состояние пилота и, пребывая в удовлетворительном состоянии, он ясно отдавал себе отчет, что его не отпустят так просто и даже уловка Моны Лизы не отведет от него преследователей из корпорации. Более того, хоть интерес помощницы Хейча к нему оставался пока не ясен, Бродяга был уверен, что она хотела его использовать. Для откупа или для своей защиты это еще предстояло узнать. А сбежать он не мог – необходимость питания ядра и техническое обслуживание транспортника привязывало его к хозяину, который с легкостью мог его найти, подключив к портативной системе слежения свой ключ.

Приняв на веру слова доктора о том, что его ядро – это человеческий мозг, Бродяга не находил в себе чего-то еще и каких-то эмоций на этот счет. Раздражение, злость, отчаянье – все эти чувства были недостижимы сейчас и пилот исходил из вывода, что у него просто украли принадлежащее ему. Лишили тела, дав взамен другую оболочку и существенно понизили тем самым в социальной цепи за счет его жизненной зависимости от других. Сделали приложением к самоходнику. Рабом. А еще Хейч и Мона Лиза говорили о воспоминаниях и, если раньше Бродяга даже помыслить не мог о возможности их существования у него, то теперь они тоже входили в перечень украденного. Наверное, было что-то еще, но за триста двадцать три года проведенных крио-заморозке и год в качестве пилота – эти вещи уже не имели значения.

Так почему он?

Почему выбрали именно его? Некоторые базовые навыки вождения были прописаны в ядре пилота в качестве основных и установлены еще на стадии синхронизации с машиной, но как быть с теми навыками езды и полета, со слов Моны Лизы, отличавших его от других самоходников? В ядре пилота хранились предустановки, которыми он пользовался, порой нарушая общие правила, но делая это эффективно. Прежний владелец не возражал, профессиональный иммунитет уводил от него внимание дорожных служб, а самому консулу, наверное, было даже забавно пролетаться с ветерком.

А ведь его могли убить именно из-за Бродяги и теперь под ударом была помощница Хейча. Хотя… Стоп! Был некий Александр Галахер – новый владелец транспортника. Вероятно, так звали ядро Бродяги при жизни. Вот только зачем потребовалось из-за какого-то транспортника убивать консула, ведь можно было действовать напрямую?

Вопросы разрывали сознание пилота, а невозможность получить на них ответ заставляла в полной мере ощущать собственную беспомощность и зависимость. От куда-то всплыла уверенность, что должно быть иначе. Она прокралась в него подобно мягкой поступи Моны Лизы, звук чьих шагов стал различим лишь на подходе к транспортнику. Дверь она открыла сама и распознав ее, система защиты аэромобиля не стала блокировать двери.

– Ты рассеян. Много думал?

На ней был обтягивающий комбинезон металлического цвета с декором, подобным масленым разводам, ботинки на платформе, бейсболка и неизменный плащ.

– Доброе утро, Мона Лиза. В моем баре есть запас продуктов, из которых можно сделать белковый коктейль в качестве завтрака. Какой вкус вы предпочитаете?

Уходя от вопроса, пилот включился стандартный диалог с пассажиром.

– Мятный, будь любезен. Нам нужно в Лазуритовый округ. Восьмой радиус, четвертый уровень, пятая площадка седьмого строения. Там находится скупка. Я нашла и заказала экземпляр, который возможно подойдет для переноса твоего ядра.

– Спасибо, – ответил пилот с небольшим промедлением.

Терминал бара открылся, выдвигая емкость с коктейлем. Как только Мона Лиза взяла его и воспользовалась трубочкой, подушки и ремни безопасности окончательно зафиксировали ее тело и Бродяга стартанул.

Несмотря на благозвучное название округа, располагался он в небезопасном месте. Несколько современных построек осело в воду, что резко снизило престижность района и цены на недвижимость. И хоть самих оползней конструкций давно не было, жили здесь те люди, чьи риски оправдывала стоимость проживания или те, кто поселился в округе давно и не имел средств перебраться в другой район.

Бродяга придерживался маршрута навигатора, двигаясь на запад города, представлявшего собой на карте почти ровный геометрический круг, разделенный на радиусы районов. Влетев на нужную парковочную площадку, аэромобиль проехался ко входу в здание. Места было немного и сопровождать Мону Лизу до конечного пункта он не мог.

– Никогда не была в таких местах. – Девушка достала из кармана небольшой динамик и установила его на подлокотник с помощью вакуумной присоски. – Всё должно пройти гладко, разве что ты можешь привлечь внимание местных, поэтому держись в тени и будь на связи с моим переговорником.

Разворачивая на ходу фантик от светящейся неоном жвачки, Мона положила ее в рот и вышла из машины. Благодаря модулю смены внешности, девушка сейчас напоминала фрика мужского пола неопределенного возраста. Самое то для местечка, куда она направлялась.

Скупка располагалась в бункере. На входе сидел молчаливый охранник. Надув переливающийся разными цветами жвачный пузырь, Мона прошла мимо него. Ее никто не встречал, только монитор небольшого терминала, где можно было выбрать заказ. Как она и поступила, введя номер брони. Из щели выпорхнул талон с номером ячейки и штрих-кодом, чтобы ее открыть.

Осмотревшись, она пошла в нужном направлении. Другие посетители ей пока не встречались, система ходов до склада позволяла с ними не пересекаться. Поднесенный к экрану штрих-код и заскрипевший от трения кран минутами спустя привез к месту ожидания выдачи длинный контейнер по форме напоминавший гроб.

Девушка открыла крышку и присвистнула. Образец имел инструкцию к использованию и паспорт – словно с завода брала, если бы не ярлыки из полицейских участков. Помимо его стоимости ей, как новому приобретателю предстояло оплатить за его хранение в полиции – об этом не было указано у скупщика и якобы подразумевалось законом на случай отсутствия у покойной наследников. Недешево, даже для образца тридцатилетней давности, если учесть, что раритетные модели в поломанном виде особо не ценились и от них предпочитали избавляться.