Затем мир взорвался.
Орки, хитроумно спрятавшиеся среди руин, устроили засаду с дикой яростью вырвавшегося на свободу хищника. Какофония гортанных ревок, похожая на рев разъяренных зверей, прорвалась сквозь сумерки, за которой последовал оглушительный грохот грубого оружия. Зеленокожие, чья кожа была пятнистым лоскутным одеялом из зеленого и коричневого, их тела были гротескным гобеленом из шрамов, грубой кибернетики и ритуальных клейм, выскочили из своих укрытий, их налитые кровью глаза блестели диким ликованием, их пожелтевшие клыки были обнажены в диких ухмылках. Они ринулись на патруль, волна жестокой дикости, вооруженная ржавыми чоппами, самодельными шутами и грубой, но эффективной взрывчаткой.
Патруль, застигнутый врасплох, рассыпался в поисках укрытия, внезапный переход от тревожной тишины к жестокому, хаотичному насилию вызвал всплеск адреналина в венах Ларса. Он и Аня оказались спина к спине, маленький островок отчаянного сопротивления в море зеленой ярости. Их лазганы рявкнули с вызовом, выплевывая заряды раскаленной энергии, которые шипели и хлопали по толстым шкурам орков. Воздух наполнился визгом лазерного Пламени, оглушительным ревом орочьего оружия, шипением рикошетящих пуль и пронзительным воем импульсных винтовок Дао. Запах горелой плоти, как орков, так и людей, смешивался с едким привкусом кордита и вездесущей приторной сладостью феромонов ксеносов, создавая удушающие, тошнотворные миазмы.
Ларс обнаружил, что сражается бок о бок с Шас'о'Р'миром, ветераном-воином Пламени Дао, чей перламутровый боевой костюм носил замысловатые отметины бесчисленных кампаний. Воин ксеносов, который ранее проявлял тревожный уровень любопытства к людям, его многогранные глаза часто задерживались на Ларсе и Ане во время их патрулей, теперь двигался с леденящей, почти сверхъестественной скоростью. Его импульсная винтовка, биоинженерный шедевр инопланетной технологии, выплевывала точные всплески изумрудной энергии, каждый выстрел находил свою цель с нервирующей точностью, испаряя плоть орков в ливне искр и шипящей крови.
Затем, в мимолетный момент ужаса, Ларс увидел нечто, что пронзило его до костей, нечто, что навсегда запечатлелось в его памяти. Молодой гвардеец, отделившийся от своего отряда в первоначальном хаосе засады, лежал в ловушке под грудой обломков, его нога была прижата зазубренной плитой феррокрита. Его лицо исказилось от боли, его лазган извергал отчаянные, все более неистовые очереди в группу орков, приближающихся к нему. Шас'о'Р'мир, чье положение давало ему возможность четко стрелять по нападавшим на захваченного солдата, колебался, его многогранные глаза метались между гвардейцем и более крупным орочьим вождем, мчавшимся к Ларсу. На мгновение Ларс подумал, что ксеносы вмешаются. Он ошибался.
Вместо того, чтобы стрелять в орков, окруживших беспомощного гвардейца, Шас'о'Р'мир намеренно изменил прицел, нацелившись на орочьего вождя. Импульсная винтовка зашипела, выстрел изумрудной энергии вырвался наружу, испарив голову Варбосса в потоке зеленой крови и осколков костей. Ларс, на мгновение ошеломленный холодным безразличием воина-ксеноса, с ужасом и недоверием наблюдал, как орки, внимание которых больше не отвлекал Варбосс, набросились на пойманного в ловушку гвардейца. Их грубые рубила поднимались и опускались, рубя и кромсая, их гортанные рыки прерывались криками ужаса и боли гвардейца. Крики внезапно оборвались, сменившись последним тошнотворным хрустом костей и хрящей.
Инцидент, хотя и казавшийся незначительным в грандиозном, хаотичном гобелене засады, разжег огонь растущего недоверия Ларса. Намеренное бездействие Шас'о'Р'мира, его хладнокровное безразличие к судьбе стражника говорили сами за себя. Это было леденящее душу подтверждение самых глубоких подозрений Ларса, резкое и жестокое усиление растущего беспокойства, которое терзало его с момента прибытия Дао. Они не были союзниками. Не совсем. Они были чем-то другим. Чем-то холодным, расчетливым и, в конечном счете, безразличным к бедственному положению человечества. Орки, при всей своей дикости, были известной величиной, жестоким врагом, который Эти мотивы можно было понять, даже уважать. Однако Дао оставались загадкой, их истинные мотивы были окутаны миазмами феромонов и тревожной вежливости, их действия тревожно расходились с их провозглашенным союзом. Ларс понял, что хрупкий фасад сотрудничества начал рушиться, открывая проблеск леденящей тьмы, что лежала под ним.
Глава 8: Расхождение
Война на Воларис Прайм перешла в тупик, в жестокое перетягивание каната по ландшафту из пепла и руин. Стратегия Дао, когда-то восхваляемая за холодную точность и расчетливую эффективность, становилась все более непредсказуемой, их действия сбивали с толку имперское командование. Они начали атаки на, казалось бы, незначительные орочьи аванпосты, тратя ценные ресурсы и рабочую силу на обеспечение целей, не имеющих стратегической ценности, оставляя при этом уязвимыми жизненно важные линии снабжения и стратегические позиции. Их сложные боевые планы, когда-то являвшиеся образцом синергетической эффективности, превратились в серию разрозненных, казалось бы, случайных ударов, которые сбивали с толку человеческих стратегов.
Капитан Валериус, кадровый солдат, больше озабоченный сохранением хрупкого союза, чем выяснением мотивов своих могущественных союзников-ксеносов, без вопросов принял планы Дао. Он полагался на их предполагаемую стратегическую гениальность, отвергая любые опасения, высказанные его офицерами-людьми, как простое недопонимание, культурные различия или, что еще хуже, как продукт ксенофобской паранойи. Он видел в Дао ключ к победе, мощный умножитель силы, который сокрушит угрозу орков и обеспечит Воларис Прайм для Империяа. Он был ослеплен обещанием власти, глух к шепоту сомнений.
Ларс, однако, не мог примирить все более странные действия Дао с их первоначальными проявлениями тактической гениальности. Он видел закономерность, возникающую в их, казалось бы, случайных ударах, леденящую душу логику, которая намекала на скрытую цель. Аванпосты, на которые нацелились Дао, хотя и незначительные с военной точки зрения, все были расположены вблизи областей необычной геологической активности – древних руин, странных скальных образований, мест, где сама земля, казалось, пульсировала невидимой энергией. Он изучал карты, вникая в детали, сравнивая перемещения Дао с геологическими изысканиями, ища связь, ключ к пониманию их истинных мотивов.
Он видел это в том, как Дао разворачивали свои войска, сосредоточивая свои силы на обеспечении безопасности этих, казалось бы, незначительных мест, оставляя жизненно важные стратегические позиции открытыми, готовыми к контратаке орков. Он видел это в тонких изменениях в их феромонах, химическом языке, который они использовали для общения, языке, который он начинал понимать, языке, который говорил не о союзе, а о чем-то более холодном, о чем-то более расчетливом. Он видел это в многогранных глазах Шас'о'Р'мира, ветерана Воина Пламени Дао, проблеск чего-то, что не было товариществом, но чем-то похожим на… развлечение.
Кусочки головоломки вставали на свои места, формируя тревожную картину, леденящее понимание, которое заставило дрожь страха пробежать по позвоночнику Ларса. Дао не сражались с орками. Они использовали их. Используя войну, хаос, отвлечение, чтобы преследовать свои собственные скрытые цели. И Империя, ослепленный своим отчаянием, играл им на руку. Ларс знал, что альянс был ложью. И правда, как он боялся, будет гораздо более ужасающей, чем любой орочий WAAAGH!
Глава 9: Шепот становится громче
Слухи, когда-то тихие шепоты, которыми обменивались в тенях, теперь открыто распространялись по рядам Императорской Гвардии, словно лесной пожар, пожирающий сухой кустарник. Разговоры о скрытых базах Дао, зарытых глубоко в безлюдных пустошах Воларис Прайм, подпитывали растущую паранойю. Распространялись истории о странных экспериментах, проводимых над пленными орками, жуткие истории о вивисекции и биоинженерных ужасах, которые вызывали дрожь даже у самых закаленных ветеранов. Шепоты о растущем разрыве между высшим командованием Дао и их человеческими коллегами становились все более частыми, более настойчивыми, добавляя масла в огонь подозрений. Хрупкое доверие, лежавшее в основе непростого союза, разрушалось, сменяясь страхом, неуверенностью и растущим чувством ужаса.
