Звук ее всхлипываний напоминал пустые эхом отголоски, разносившиеся по безмолвному городу. Эта сцена вызвала во мне волну печали и беспокойства. Я пытался подобрать правильные слова, чтобы утешить одинокую душу и побудить ее поделиться тем, что она могла пережить с момента, когда все вокруг остановилось.

Дыхание Виктории было частым и прерывистым, пока она вытирала слезы рукавом.

– Я шла по коридору, Иван, – прошептала она, – и вдруг все остановилось. Холод пробежал по моей спине, будто я прошла сквозь какой-то призрачный портал. Тишина была оглушающей. Внезапно стало трудно дышать.

– Я не понимаю, – наконец пробормотал я, – ты хочешь сказать, что до этого момента ты двигалась? Все было нормально, а потом, когда ты повернула за угол – случилось что-то странное?

Голос Виктории, дрожащий, пробился сквозь ее сжатые губы:

– Именно так. Все было обычным, банальным. И вдруг, в одно мгновение, все исчезло. Я увидела только застывших людей с безучастными лицами, протянутыми руками, пытающимися ухватить невидимое. Чувство паники и отчаяния сдавило мою грудь, как тяжелый груз.

Время больше не тикало своим привычным, предсказуемым ритмом, а стало ускользающим и зловещим. Оно превратилось в некий замороженный кристаллический лабиринт, из которого не было выхода.

– Но почему я не остановилась вместе с ними? – Виктория подняла на меня глаза, в которых начала проскальзывать отчаянная надежда.

– Вот это я и пытаюсь понять, Виктория. Почему ты и я все еще двигаемся в мире, который застыл во времени, а все остальные превратились в мраморные статуи?

Слова Виктории вызвали у меня дрожь, пробежавшую по спине. Ледяной воздух просачивался в узкий коридор, но холод, который я чувствовал, шел не только от ветра снаружи.

Широкие голубые глаза Вики, наполненные страхом и любопытством, неотрывно смотрели на меня. Ее движение среди неподвижных фигур только усиливало чувство изумления – время остановилось для всех, кроме нее.

Ощущение уязвимости росло, как барабанный бой в наших сердцах, в то время как за окнами царила гнетущая тишина. Я задавался вопросом, сколько еще людей избежали захвата времени, как Виктория.

– Давай подумаем с разных сторон. Возможно, что-то в нас, или нашей жизни или в самом мире не дало нам стать живыми статуями.

Мои слова, вылетая изо рта, прерывали напряженное молчание. Но Виктория, лицо которой выражало страха и недоумение, все также смотрела вперед. Я заметил, как ее пальцы крепко держались за край стола, будто это была ее последняя надежда.

Внезапно ее пальцы начали водить по стеклу, выводя невидимые узоры в нервном напряжении. Было очевидно, что эта тишина ее сводит с ума.

Пустота, которая могла поглотить все вокруг, была невыносимой, и казалось, что ничто не могло заполнить ее.

Я чувствовал, как ледяной воздух, казалось, проникал в меня, сжимая каждую частицу моего сердца.

Время было рекой, которая неуклонно текла своим путем, но вдруг оно остановилось. Этот невозможный момент неподвижности был одновременно захватывающим и пугающим.

Я продолжал смотреть на мир вокруг, осознавая всю тяжесть происходящего. Повсюду я видел сложные картины остановившихся часов, пустых витрин магазинов и прерванных на полуслове разговоров.

Город замер в ожидании, как перевернутая песочные часы, песок из которых отказывался сыпаться.

– Что нам теперь делать? – спросила Виктория.

Ее голос дрожал, когда она смотрела на меня, ища хотя бы крошечный луч надежды или цель, чтобы продолжать двигаться вперед. Я тоже ощущал это срочное желание найти ответы. Мы дрейфовали в океане вопросов, и малейший толчок мог увести нас в неизвестность.

– Я думаю, нам нужно начать с изучения города, – наконец сказал я, – и, возможно, мы найдем других людей, таких, как мы.

Она посмотрела на меня широко раскрытыми глазами, полными страха, но в них мелькала крохотная искра надежды. Я видел, как ее плечи напряглись, готовясь к незнакомому пути, который нам предстояло пройти.

Как два случайных первопроходца, мы должны были отправиться на поиски тайн этого замершего мира.

Виктория медленно кивнула:

– Хорошо, Иван. Я готова. Давай попробуем найти других, как мы.

И так началось наше путешествие по застывшему во времени городу…

Холодный ветер пронесся через город, он проник в мои легкие, вызывая дрожь, пробежавшую от позвоночника к сердцу. Трудно было осознать, что в этом ледяном пустынном городе больше никто не жил. Время, которое раньше измерялось в секундах и минутах, теперь приняло неопределенную форму. Я отбросил эти тревожные мысли, сосредоточившись на нашей необходимости в безопасности. Сейчас нельзя жалеть о том, что ищем жизнь, понял я.

Глядя на Викторию, я увидел отражение своих мыслей: ее глаза были широко раскрыты от ужаса, задерживаясь на неподвижных пешеходах. Она нервно схватилась за мою руку, словно ища утешения от невысказанного страха, который терзал наши сердца.

Мы вдвоем двинулись вперед с опаской, следуя по главной улице, которая теперь казалась печальным проспектом, ведущим к центру города. С каждым шагом мы пробивали толстые слои снега, покрывающего булыжную мостовую, словно шептавшего нам секреты давно ушедших времен.

Пока мы шли, мы увидели огромную паутину на ближайшем дереве, сверкающую инеем. Единственное живое существо, которое мы встретили в то утро, был гигантский паук, который ел неподвижного человека, бесшумно высасывая из него все внутренности. Оба существа, казалось, не замечали нашего присутствия, затерянные в своем молчаливом мире.

Я взглянул на Викторию, которая побледнела, как снег вокруг нас. Мы обменялись взглядами, но ни одно слово не сорвалось с наших губ. Этот чудовищный эпизод казался ночным кошмаром. Я крепче сжал дрожащую руку Виктории, пытаясь успокоить ее, пока мы отходили от ужасного зрелища. Ее пальцы были ледяными, напоминая мне о нашей непростой ситуации.

Мы шли медленно, как будто ступали по осколкам стекла, каждая следующая ступень была осторожной, словно танец на хрупком льду в этом замороженном мире. Вдруг мы услышали шорох позади нас. Паук, уже расправившийся со своей жертвой, направлялся к нам. Его восемь ног двигались медленно и расчетливо, а клыки капали внутренностями человека. Смесь крови, кишок и мертвой тишины вызвала у меня мороз по коже.

Виктория сжала мою руку еще сильнее, давая понять, что чувствовала тот же ужас. Наши глаза встретились, и без единого слова мы развернулись и ускорили шаг, перейдя на бег. Наша обувь громко хрустела по ледяной мостовой, это был единственный звук во всем городе.

Паук двигался быстрее, чем мы ожидали. Его длинные тонкие ноги тарабанили по ледяной земле, когда он гнался за нами. Мое сердце стучало, создавая ритм для наших стремительных шагов. Я бросил взгляд через плечо и увидел, как чудовищный арахнид, окрашенный в ужасные красные пятна, ускорил свой бег.

Ледяной воздух резал мне кожу, когда мы мчались вперед, и я ощущал, как горький холод захватывал меня с каждым тяжелым вдохом. Вдалеке я увидел контуры своего дома, будто он наблюдал за безмолвным городом своими немыми глазами. Я крепче сжал руку Виктории, как будто она была единственной связью с этим жестоким миром.

Мои мысли мчались также быстро, как и сердце, было почти невозможно осознать наше текущее положение.

– Вот мой дом, – кивнул я на десятиэтажное здание, – бежим туда!

Мы бросились вперед. Мои суставы скрипели, но страх придал мне сил. Я открыл зеленую дверь, и мы с Викторией вломились внутрь. Я оглядел знакомую прихожую – никаких признаков жизни, ни одного движения. Я почувствовал укол грусти, когда мой взгляд упал на любимую вазу моей матери с лилиями. Идеально сохраненная, но навсегда застывшая в своей хрупкости, как и многие в этом забытом временем мире.

Теперь нас окружила тишина в безопасности моего дома. Мое сердце постепенно успокаивалось, лишь изредка прерываемое эхом нашего дыхания. Я бросил ключи на стол у входа, они тихо звякнули, ударившись друг о друга. Мы с Викторией обменялись взглядами, и я снова ощутил дрожь по всему телу.