– Сомневаюсь, что кто-то из этой семейки способен хоть чему-то научиться. Да и не похож он на прилежного ученика. Вот как его старший братец. Ты слышал, что Хантера выперли из Стюарта? Лишился стипендии.

Папа пробубнил что-то, отчасти означавшее недоверие, а отчасти – презрение.

Мама продолжала:

– Я столько таких, как Коди И, навидалась. С первого же дня понятно: ленивые и не хотят учиться.

Прежде Луне не могло прийти в голову усомниться в таких огульных обобщениях, но в этот миг призма, через которую она смотрела на свою мать, начала трескаться.

– Коди сегодня был на моем мастер-классе, – медленно сказала Луна. – Думаю, он незаурядный ребенок.

Лицо матери приобрело оттенок кисло-сладкого соуса для ба-ван.[11]

– В этой семейке незаурядных нет! – зашипела она.

– Не говори о том, чего не понимаешь, Луна, – сказал отец. Его лицо разом ожесточилось, а голос стал непривычно резок.

Луна попыталась проглотить рис, вдруг оказавшийся сухим и жестким. Зернышки царапнули горло.

Мэйхуа опустилась на краешек кровати и потерла кулаками брови. Она все еще ощущала напряжение после целого дня в школе. И отчего, куда ни пойдешь, везде оказываются эти И?

Когда она уходила с работы, то заметила их сыновей на мастер-классе Луны – они покинули класс последними. Через приоткрытую дверь было видно, как тепло Луна с ними прощалась.

Хуже того – теперь Луна заступилась за младшего брата за ужином.

Мэйхуа покачала головой. Надо будет поговорить с дочерью и как следует ей объяснить, почему нужно держаться подальше от этой семейки.

Она вспомнила, как впервые их увидела. Она разувалась в прихожей семейства Чжань, пока Дэвид и Ивонн смущенно улыбались, рядом стоял их хмурый сын, а в руках у него были ужасные дамплинги, которые они принесли на общий стол.

Мэйхуа очень старалась проникнуться к ним симпатией. За тарелками с лапшой мифэнь и водяным шпинатом Дэвид и Ивонн тихо рассказывали, что приехали в Фэйрбридж недавно и им хотелось бы стабильности для сына и будущего второго ребенка. Мэйхуа с удивлением заметила округлившийся живот Ивонн под просторным платьем.

– О, поздравляю! – сказала Мэйхуа с искренней теплотой. Ребенок – это счастье. Они с Сюэцином хотели еще детей после Луны, но, видно, не бывать тому. Да и сказать по правде, и одной дочери с ее болячками им хватало. Мэйхуа довольно припомнила, что не ощутила ни капельки зависти к удаче Дэвида и Ивонн.

И тут же было сделано неудобное открытие: Сюэцин и Дэвид претендовали на одну и ту же вакансию. Они были преподавателями со схожим опытом, и обоим была очень нужна должность адъюнкт-профессора. Совпадение всех посмешило, но Мэйхуа заметила, как напрягся ее муж.

Они нуждались в том, чтобы должность получил он. Луна постоянно болела и так часто пропускала школу, что было неясно, возьмут ли ее в четвертый класс. Им требовалась медицинская страховка. Дочь то и дело подхватывала вирусы и прочие инфекции, страдала необъяснимыми отеками и приступами жара. Ничего не помогало – кроме, как ни странно, лунного света.

Стоило Мэйхуа вынести дочь под ночное светило и усадить на складной стульчик, температура наконец начинала спадать. И дыхание становилось легким. «Мама!» – звала она и рисовала пальчиком фигурки в небе, соединяя звезды.

Спустя несколько недель после того ужина Сюэцин получил должность. Трудно себе представить их облегчение.

Когда Мэйхуа встретила семью И в следующий раз, они смерили ее ледяным взглядом. Она пыталась заговорить с ними, но Ивонн отвернулась, точно ничего не слышала. С тех пор отношения только ухудшались. Дэвид и Ивонн портили воду в пруду, в котором им всем выпало плавать. Тогда-то Чанги и стали стараться избегать встреч. И наоборот – кажется, существовало молчаливое соглашение, согласно которому они не появлялись на одних и тех же мероприятиях. Но в последнее время что-то изменилось: словно бы они сошли с орбит и теперь обречены то и дело сталкиваться.

Сюэцин вышел из ванной, вытирая волосы полотенцем.

– Чего это ты тут сидишь? – Он спросил невинным тоном, однако ей все равно почудился упрек.

– Ничего. – Мэйхуа поднялась и начала делать упражнения руками так, что ладони шлепали по телу. Ежедневная гимнастика. – Тебе бы тоже не помешало. – Она всегда так говорила, хотя теперь – скорее по привычке, нежели надеясь убедить.

– Угу. – Сюэцин, опять же – как обычно, кивнул и полез в комод за чистыми носками.

Коди И наблюдал за старшим братом всю свою жизнь. Не сразу, но догадался: брат никогда не промахивается. Скатает, скажем, мусор в комок и запустит в мусорный бак с невозможного расстояния – и комок, описав идеальную дугу, приземлится прямиком в цель. Каким бы тот легким ни был – и даже если его отклонял в сторону поток воздуха от вентилятора.

Порой, когда брат уходил из комнаты, Коди пытался повторить трюк. У него и близко не выходило.

Хотел бы он стать таким, как Хантер. Смелым, уверенным в себе. Попадающим в цель даже с закрытыми глазами. Достаточно сильным, чтобы управляться с луком и стрелами так, будто они ничего не весят. И не знающим страха.

В особенности он завидовал последнему качеству. Ведь Коди так боялся. Его пугало все. Громкие голоса. Тревога, которой были пропитаны разговоры взрослых. Уголки дома, куда не проникал свет после захода солнца, чтобы у соседей не возникло соблазна заглядывать в окна.

Страхи его родителей стали его собственными – словно бы, дыша с ними одним воздухом, он вдыхал их опасения. Будет ли у семьи когда-нибудь достаточно денег? Перестанут ли они прятаться?

Все, что он знал, – еще до рождения Коди они начали скрываться от какого-то человека.

Страх пристал к нему, как вторая кожа, от которой невозможно избавиться. Именно это и видели все остальные: его трусость. Они думали, что он ничего не понимает, что туго усваивает материал. Никто, кроме родителей и брата, не знал, что он читает книги из программы на два класса старше, что у него прекрасная память и что он понимает куда больше, чем они могут предположить. Учителя думали о нем всякое, да и одноклассники тоже.

Возможно, отчасти потому, что он от них отличался – с их розоватой кожей, веснушками, голубыми, светло-карими или даже зелеными глазами. Но по большей части – он прекрасно это знал – оттого, что он всего боялся.

– Тебе тоже страшно, Нефрита? – И он касался носика своей крольчихи. Разговоры с ней его успокаивали.

Если бы только он всего не боялся. Если бы он мог, как советовал Хантер, держать свою смелость при себе в укромном месте, точно спрятанное сокровище. Послушать Хантера – так это легко! Просто представь, что ты храбрый. Надо лишь притвориться. А потом настанет день, когда притворяться уже не потребуется.

Но Коди сомневался, что у него выйдет даже это. Насколько он мог судить, храбрости ему не досталось от рождения.

Когда-то давно ему сказали, что падающие звезды способны исполнять желания, так что он постоянно смотрел в ночное небо, ожидая, упадет ли с него что-нибудь. Пока он не видел ничего, что сошло бы за падающую звезду. Но всегда держал желание наготове, чтобы загадать при первой возможности.

Хантер выдохнул в ночную темноту, докатив мусорный бак до нужного места. И остановился у края тротуара, осматривая выстроившиеся в ряд коттеджи. Тот, в котором жила его семья, располагался в самом конце, тусклая желтая краска из-за плесени приобрела нездоровый оттенок. Номер семь, Белладонна-корт. Отсюда было хорошо видно, как дом покосился, как устал и сгорбился его костяк. Тропинка к дому вела неровная, точно ряд кривых зубов.

Сюда семья переехала, когда Хантер пошел в четвертый класс, и в те времена родители называли это жилище временным решением.