Я буквально почувствовала, как она давит на мои плечи, вместе с жесткими холодными словами:

– В следующий раз, Алина, ты за это ответишь.

Подавив желание прикрыться руками, я позволила себе выпрямиться и вернула ему жесткий взгляд.

– За то, что говорю тебе «нет»? Не привык к отказам, Богдан?

– За то, что подняла руку на Верховного Бестиара. – Он посмотрел на меня сверху вниз. – Твое «нет» не имеет силы, у шлюх согласия не спрашивают. Их просто берут.

Он оставил меня одну раньше, чем мои щеки вспыхнули от очередного «комплимента» в мой адрес. Но хуже всего было то, что моему телу было безразличен мой внезапно вспыхнувший страх и даже то, что он только что сказал. Я как горела, так и осталась в этом пламени, не спасала даже вода, которая на коже сейчас казалась просто ледяной.

Я снова опустилась под пену, но спокойствия как не бывало. Каждая клеточка моего тела пульсировала, требуя продолжения начатого, желая снова ощутить власть его рук, его губ, его силы. Несмотря на то, что в этом дворце, под этой крышей были его жена и дети.

Чувство вины кольнуло под сердце, но если бы я позволяла ему всякий раз брать над собой верх, уже бы вышла в окно. Поэтому сейчас просто прикрыла глаза, позволяя себе глубоко дышать, а потом опустила руку под воду, между своих разведенных бедер.

Первое же прикосновение заставило дернуться и вздрогнуть, таким острым оно вышло, но уже в следующий миг я шире раздвинула ноги. Движения собственных пальцев в воде ощущались чужими, и я, как бы того ни хотела, не могла избавиться от стоящего перед закрытыми глазами лица. Вода покачивалась вверх-вниз, в такт моим бедрам, пена скользила по коже, лаская ставшую невыносимо чувствительной грудь.

Я замерла, повторяя пальцами контур ключиц, в воспоминаниях все еще обжигаясь о грубую ткань мундира. Вжимаясь сосками в металл пуговиц и знаков отличий. Скользнула второй рукой чуть ниже, до боли сдавив сосок, и наслаждение пронзило тело острой, почти болезненной вспышкой.

Я застонала и впилась зубами в плечо, сводя бедра, чтобы продлить тянущую между ног пульсацию, такую яркую, какой не было уже давно. Безумно, безмерно, бесконечно давно. Пульсацию, созидающую меня изнутри своей сладостью, освобождающую, раскрывающую, заставляющую чувствовать себя наполненной. Сильной.

Живой.

Не знаю, сколько потом я лежала в ванной, приходя в себя. Помню только, что застала себя за тем, что отжимаю волосы и поднимаюсь. Халат ждал меня на небольшом пуфе, и я с наслаждением в него завернулась.

– Все будет чудесно, – сказала я своему отражению.

Раскрасневшемуся, с припухшими от поцелуя Богдана губами.

И добавила:

– Мы справимся.

Я знала, что так и будет, потому что в соседней комнате спала моя дочь. Девочка, ради которой я не имела права сдаваться.

Алина

– Мамочка, мне здесь не нравится, – сказала Снежана, – когда мы поедем домой?

Когда Михаилу в голову взбредет, подумалось мне. Вслух я, разумеется, такого сказать не могла: для Снежаны он был отцом. И не худшим отцом, что удивительно. Мне казалось, к своим дочерям он относился гораздо холоднее и жестче, чем к ней. Что не отменяло факта его готовности использовать Снежану и всех остальных для укрепления своей власти.

Сейчас я могла только догадываться, что он задумал. Оставаясь рядом с ним изначально, я хотела не только защитить свою дочь. Я хотела выяснить, что произошло в доме Семена и Марии, каким образом он устроил тот пожар, через кого. но мне это так и не удалось. Михаил делился со мной исключительно тем, в чем я могла быть ему полезна. Может быть, я и знала гораздо больше остальных, но недостаточно. Со временем и главные цели поблекли, словно потеряли значение и силу.

Я сама потерялась.

– После того, как приедет папа.

Раньше меня так не корежило, когда я называла Михаила ее отцом, сейчас же словно кость поперек горла встала. От этой лжи, ставшей на удивление привычной, сейчас захотелось помыться.

– А когда он приедет?

– Не знаю, милая. Ешь.

Снежана завтракала неохотно, даже несмотря на то, что я отпустила Зарину и занималась ей сама. Няне тоже было не по себе, я это видела, вчера после ужина с прислугой она вернулась сама не своя, расстроенная, и мне так и не удалось выведать, что же там приключилось. В конце концов я решила, что когда придет время, расскажет сама.

За окном уже с утра светило яркое солнце, небывалая щедрость погоды для Талминбурга. На небе не было ни тучки, что обещало нам возможность пойти погулять.

– Злой дядя будет постоянно к нам приходить?

Я вспомнила вчерашний визит Богдана и поперхнулась. Закашлялась, а дочь тут же подскочила и принялась хлопать меня по спине своими крохотными ладошками.

– Ты вчера… что ты слышала?

– Слышала, как он пришел, потом больше ничего.

Я глубоко вздохнула и порадовалась, что разучилась краснеть. Или почти разучилась, по крайней мере, полыхать костром от стыда перед дочерью мне точно не хотелось.

– Нет, думаю больше он не придет.

Хотелось бы верить. Очень хотелось бы, и тот Богдан, которого я знала раньше, действительно не пришел бы. Но этот… другой, чужой, опасный и еще более притягательный, на которого мое тело отзывалось так, словно не могло насытиться его близостью после долгой разлуки… его я совершенно не знала. Не знала, что от него ожидать, точно так же как и не знала, чего ожидать от себя рядом с ним.

– А зачем вчера приходил?

Да, про свой талант не краснеть я задумалась рано.

– Хотел обсудить условия нашего пребывания здесь.

– Условия?

– Да, это… как мы здесь будем жить, что нам можно, а что нельзя.

– Нам что-то нельзя?

– Нельзя плевать людям за шиворот, например. Даже самым злым.

Снежана засмеялась, а я лишь мысленно поблагодарила всех, кого можно, что переключилась с опасной темы.

– Гулять нам можно? Я хочу гулять!

Снежану за уши было не вытащить с улицы, поэтому во время обучения она часто считала ворон, глядя в окно и представляя, что будет, когда закончатся занятия. Здесь она, судя по всему, от занятий освобождена, и… что же, пожалуй, это пойдет ей на пользу. Немного отдохнет, поживет без постоянных надзоров гувернантки, музыки, чтения и счета.

– Да, я думаю можно, милая. Сейчас Зарина вернется, я отправлю ее узнать, как и где мы можем подышать воздухом.

– Ура! Ура! Ура!

Снежана подскочила со стула и принялась хлопать в ладоши.

За радостью дочери я забыла даже спросить вернувшуюся няню, как прошел ее завтрак, вспомнила только, когда она вышла за дверь. Но, судя по тому, как Зарина выглядела сегодня, уже гораздо лучше, чем вчерашний ужин.

Пока я собиралась, раздумывая, что надеть на прогулку, а что взять с собой, Снежана читала свою любимую книгу «Потерянная бестиари» с невероятно красивыми картинками на страницах. Сказка была о девочке из аристократической семьи, которую воспитала бедная женщина. Она попала к ней после нападения злого жаждущего власти бестиара на ее родителей, который их и убил. Впоследствии она повстречала прекрасного бестиара, все, разумеется, выяснилось, зло было наказано, а девушка стала счастливо жить со своим возлюбленным.

Дочь могла перечитывать ее и рассматривать картинки часами, поэтому я не особо прислушивалась к тому, что происходит в ее комнате. Погруженная в свои мысли, перебирала вещи, а очнулась от того, что услышала мальчишечьи голоса.

От неожиданности сначала замерла, потом бросилась в ее спальню, готовая снова защищать свою Снежинку теперь уже от сыновей Богдана. Почти ворвалась к ним, когда услышала не по-детски серьезное:

– Меня зовут Мирон, а это Матвей. Не перепутай.

В голосе мальчика не было враждебности, и я остановилась. Решила послушать.