– Как вас можно перепутать? – серьезно спросила дочь. – Вы же совсем разные!

Я стояла у стены и в приоткрытую дверь могла видеть мальчишек. В самом деле похожих как две капли воды.

– Нас даже мама путает! И папа! – возмутился тот, что стоял поближе ко мне.

– А я не буду!

– Будешь!

– Не буду!

– Хорошо, отвернись, а потом скажешь, кто из нас кто.

Никогда не понимала, зачем близнецов одевать одинаково. В белых рубашках с жабо, темно-синих брюках и темно-синих камзольчиках они выглядели как зеркальные отражения друг друга. Я вот при всем желании их бы не различила, особенно учитывая, что они все равно для меня одно лицо: Богдан. Таким Богдан наверное был в детстве. При мысли про маленького Богдана все внутри сжалось, и я запретила себе думать об этом. О том, чьи это дети – тоже. Может быть, это малодушие, но я пока не могу. Не готова, это слишком больно.

– Поворачивайся! – скомандовал не то Мирон, не то Матвей.

Снежана повернулась и подошла к ним, теперь я могла видеть и ее.

– Ты Мирон, – она беззастенчиво ткнула пальцем в грудь одному, а второму просто кивнула. – Ты Матвей.

Близнецы переглянулись.

– Да. Как ты угадала? – спросили чуть ли не хором.

– Я же говорю: вы разные.

– Хм. – Произнес Матвей (я запомнила!) – А ты интересная.

– Ты тоже ничего, – снисходительно отозвалась моя дочь. – И ты.

Продолжение разговора я не услышала, потому что вернулась Зарина, и близнецы, услышав хлопнувшую дверь, мигом обернулись. Я же поспешно повернулась к няне, которая открыла было рот, чтобы что-то сказать. Но тут тоже увидела близнецов, всплеснула руками и ахнула.

– Вот же сорванцы! Весь дворец на уши поставили, вас там все ищут.

– Не надо нас искать, мы уже взрослые! – насупился то ли Мирон, то ли Матвей (у меня они опять перепутались).

– Мы знакомиться пришли, – возмущенно произнес второй. – И вообще, мы кавальеры!

– Зарина, отведи мальчиков в их покои, – попросила я.

– Но мы не хотим уходить!

– Да! Мы еще только познакомились!

– Мам, а можно они останутся?

Дети атаковали меня сразу все, поэтому пришлось отвечать по порядку:

– Сначала нужно спросить разрешения у вашей матери или у гувернера. Поэтому – на выход, молодые люди, – я посторонилась, чтобы их пропустить, и два надутых кавальера гуськом потопали мимо меня. – Снежана…

– Мам, но мы же сможем играть вместе? – спросила дочь. – Ты же разрешаешь? Если их мама разрешит?

Снежинка смотрела на меня с такой надеждой, что я просто не смогла отказать. Тем более что за меня это наверняка сделает Анна, а мне совсем не хотелось быть той, кто разрушит радость дочери.

– Да, – ответила я. – Да, я разрешаю.

Кавальеры заулыбались и зашагали вслед за Зариной уже более бодро, а я подошла к Снежане и опустилась рядом с ней на корточки.

– Тебе они действительно понравились, Снежинка? – спросила, глядя ей прямо в глаза.

– Да, они хорошие! И совсем не злые, как тот дядя. Я очень хочу с ними играть!

В ней было столько надежды, что у нее правда получится, что у нее наконец-то буду друзья, что я поддалась минутной слабости и, обняв ее, мысленно поклялась, что не сделаю ничего, чтобы воспрепятствовать этой дружбе. Более того, в этот момент я готова даже была говорить с Анной, если она не захочет, но говорить мне пришлось не с Анной.

Потому что сыновьям приближаться к Снежане запретил не кто иной, как Богдан. Он же запретил нам гулять.

Алина

– Что значит – нам запрещено выходить? – переспросила я Зарину после таких новостей. – Ребенку нельзя без свежего воздуха!

– Я… я только передаю, что мне сказали, – растерялась няня. – Кавальер Велимирский против того, чтобы вы покидали дворец. Вы можете выходить на балкон…

Под моим взглядом девушка поперхнулась и закашлялась: видимо, он был зверский.

На балкон выходить?! Он у меня сейчас сам с балкона выйдет!

За годы тесного общения с Михаилом я привыкла ко многому: ко лжи и фальши, к тому, что приходится поступаться своими чувствами и интересами. К тому, что случается общаться с теми, кто мне неприятен, не привыкла я только к одному. К тому, что можно обижать мою дочь! Никогда никому не позволяла, и этому… кавальеру Велимирскому тоже не позволю.

– Побудь со Снежаной, пожалуйста, не отходи от нее, – попросила я, а сама направилась к дверям. Если честно, я смутно представляла, где в талминбургском дворце искать вышеозначенного кавальера, но когда это меня останавливало?

Я спросила об этом у первого же стражника, и тот с непробиваемым лицом сообщил, что им запрещено со мной разговаривать. Та же история произошла со служанкой, которая потом еще и убежала от меня, как будто боялась чем-то заразиться.

Не представляю, что Богдан им сказал, и чем запугал, а главное – когда успел, но внутри я просто закипала. Чувствовала это даже на уровне магии, из-за которой невидимые руны проступали на коже. Я ощущала это под платьем, и заводилась еще сильнее. Никто никогда не выводил меня из себя настолько, чтобы себя раскрыть! И сейчас я не имею права этого делать, хотя с помощью магии могла бы найти его в считаные минуты.

Что ж, если придется открывать каждую дверь и заглядывать в каждую комнату, я так и сделаю. С такими мыслями я буквально летела через анфиладу. Длинную, залитую солнечным светом, играющим на росписи и в позолоте.

Ненавижу его! Ненавижу! Как же я его ненавижу!

– Какая встреча!

Сначала мне показалось, что я ослышалась, но, обернувшись, убедилась, что с моим слухом все в порядке. Передо мной стояла не кто иная, как Марика, разве что выглядела она сейчас иначе. Темные волосы были уложены в роскошную аристократическую прическу, платье тоже было под стать. Выдавали ее разве что драгоценности: она была ими увешана: дорогими, с крупными камнями, напоказ.

– Что, не ожидала меня здесь увидеть, подруга? – Марика растянула губы в улыбке. – А я вот, как видишь, отлично живу. Анна Велимирская была настолько добра, что не просто забрала меня с собой, но и сделала своей камеристкой. Когда все люди Лазовии стали свободны, приняла меня как фрейлину. Тебе не так повезло, насколько я понимаю?

Она посмотрела на меня свысока, явно надеясь, что я сейчас почувствую себя рядом с ней маленькой и несчастной.

– Счастлива за тебя, – привычно вытолкнула из себя пустые, ничего не значащие слова. Хотя потрясение от встречи немного перебило злость на Богдана, и на том спасибо. – Тебе не запрещено со мной разговаривать?

Марика заморгала, она явно не ожидала, что наша беседа примет именно такое направление.

– Мне никто ничего не может запретить! Я свободная женщина! – высокопарно произнесла она.

– В этом дворце всем запрещено со мной разговаривать, – пожала плечами я. – Вероятно, и фрейлинам Анны тоже, просто ты еще об этом не знаешь.

– Ты не поняла! – Марика надменно вскинула бровь. – Я здесь на особом положении!

– Как это чудесно. В таком случае тебе не составит труда рассказать мне, как найти кабинет кавальера Велимирского.

– С чего бы мне тебе помогать?

– Потому что ты свободная женщина и можешь себе позволить оказать снисходительную услугу мне, которой не так повезло.

– А и вправду, – насмешливо произнесла бывшая подруга. – Отведу тебя, посмотрю, как он тебя вышвырнет.

– Ты невероятно мила, – ответила я с тем же выражением лица и легкой полуулыбкой. Зная, что именно это раздражает больше всего: когда тебя нельзя вывести из себя, люди, которые всеми силами пытаются тебя задеть, приходят в бешенство.

Конечно, Марика могла отказаться мне помогать, но я сделала ставку на ее ненависть ко мне и желание мне навредить, в том числе она в самом деле рассчитывала посмотреть, как Богдан вышвырнет меня из кабинета. Для нее это, видимо, был бы величайший позор, для меня всего лишь проходной момент. Если я что и поняла за всю свою жизнь, так это то, что унизить тебя не может никто, пока ты сама этого не позволишь. Даже на эшафот можно взойти с высоко поднятой головой.