– Вам показалось, маменька.

Вильгельмина и не подумала обидеться. Наоборот, она часто жалела вечно грустную, нервную, болезненную мать. Несмотря на юный возраст, Вильгельмина догадывалась, как много той пришлось пережить.

– Прости, солнышко! – Кристина Августа погладила дочь по голове. – Надо бы снова заказать тех капель.

В прежние годы, порой казавшиеся сном, она отправилась бы на воды. Теперь все иначе. Пусть Кристина Августа занимала почетное место в Майенском соборе, считалась единовластной владелицей окрестных земель, это не шло ни в какое сравнение с ее прежним положением. Из принцессы крови – в графини. Вместо бриллиантов – скромная нитка жемчуга. Бесконечные счета, перешитые по многу раз платья… И навечно приклеившееся к лицу выражение скорби.

Порой Кристина Августа смотрела на себя в зеркало и задумывалась, не попытать ли счастья в третий раз. Ей всего тридцать пять, она все еще может иметь детей. Задумывалась и тут же забывала. Да и за кого ей идти, кто бы согласился взять подобную невесту? Опять же, как новый муж обошелся бы с Вильгельминой, вдруг лишил бы крошечного наследства, а то и вовсе поколачивал, глумился?

Первого супруга, принца Руперта, Великого герцога Славия, выбрал Кристине Августе отец, покойный Кристиан Десятый. Жених приходился ей кузеном. Увы, жизнь молодых сразу не заладилась. Супружеская чета поселилась в загородном дворце Маренго и большую часть времени проводила порознь. Руперт вел активную светскую жизнь в столице, тогда как Кристину Августу под видом заботы о ее здоровье вынуждали довольствоваться прогулками по парку. Раз в неделю супруг навещал ее с целью деторождения, но после двух выкидышей подряд предпочитал жене общество фрейлин. До Кристины Августы доходили слухи, что одна из них родила сына и Руперт намерен развестись, чтобы жениться на возлюбленной. Мать, с которой она изредка делилась своими страхами, называла все чушью:

– Узы брака нерушимы. Женщина должна закрывать глаза на мелкие шалости мужчин, неизменно встречать супруга с улыбкой и всеми силами заботиться о продолжении рода.

– Но как же я могу, если он не бывает у меня? – растерянно спрашивала Кристина Августа.

– Так сделай так, чтобы бывал. Кому нужна больная жена, еще один выкидыш? Съезди на воды и поменьше слушай пустоголовую чернь. Через год или два у вас появится розовощекий малыш, и ты думать об этом забудешь.

Она последовала совету матери и, прихватив младшего брата мужа, Алария, в качестве сопровождающего, отправилась поправлять здоровье. В столицу Кристина Августа вернулась уже беременной и с твердым намерением развестись.

Увы, отцом Вильгельмины стал вовсе не Аларий Это бы ей простили, закрыли глаза. Скорее всего, Руперт признал бы малышку своей, а если нет, Кристину Августу спешно бы развели и выдали за Алария. Увы, все было намного хуже.

Кристина Августа украдкой нащупала под лифом медальон с прядью волос Петруша.

Всего лишь учитель. Такого пятна не смыть.

– Мама, ты плачешь?

Вильгельмина встревоженно нагнулась к ней, протянула платок. Пощечина забылась, она не могла долго сердиться на мать.

– Просто вспомнила твоего отца.

Кристина Августа вновь обратила лицо к амвону. Служба заканчивалась – запели певчие на хорах.

– Правда ли.

Вопрос ужом вертелся на языке, но Вильгельмина боялась его задать. Наконец быстрым шепотом выпалила:

– Правда ли, что он чернокнижник?

Кристина Августа нахмурилась.

– Кто сказал тебе такое?

Вильгельмина отвела взгляд.

– У выхода из храма поговаривали. Кричали, что я ведьма, чтобы убиралась из города. А про отца слуги шептались.

– Люди завистливые и злые. Многие нас не любят. Но если ты назовешь мне имена…

– Я не доносчица. – Вильгельмина стиснула кулаки. – Я просто спросила.

О Петруше Вилласе, втором муже Кристины Августы, ходили разные слухи. Одни, например, венценосная семья, считали его обыкновенным проходимцем и отказывались признавать брак действительным. Вторые видели в скромном учителе могущественного колдуна, передвигавшегося в полнолунье на колеснице, запряженной удевами. Якобы он увлекался алхимией, изобрел эликсир бессмертия, и разгневанная покушением на свою власть богиня хаоса Эрато утащила его в свой дворец. Там он с тех пор варит свои зелья.

Истина, как известно, неизменно посредине. Петруш безумно любил супругу, что не помешало ему скупать на ее деньги старинные книги. В окнах библиотеки их дома в Майене по ночам часто горел свет. Чем он там занимался, никто не знал, Петруш запрещал себя беспокоить даже супруге.

Спустя пару лет муж Кристины Августы, так и не получивший от ее родни никакого титула, исчез, будто растворился. Отправился по делам и не вернулся. Злые языки неизменно добавляли, что в кармане у него лежал мешочек с драгоценностями супруги.

Кристина Августа кривотолкам не верила. Она велела прочесать все окрестные леса, но, увы, Петруша не нашли и со временем признали умершим. Безутешная вдова винила в его гибели венценосного брата: тот мог подослать убийц, чтобы избавить сестру от позора. Недаром же, будто в качестве компенсации, он издал специальный указ, объявлявший Вильгельмину наследницей матери и даровавший ей титул учтивости – леди Майенская.

С тех пор минуло довольно времени, но Кристина Августа не сняла траурных одежд. Не из соображений глубокой скорби – экономии. Темные цвета не маркие, платья из них носятся долго, если изотрутся, можно незаметно заменить кусочек. Увы, несмотря на титул правительницы местных земель, Кристина Августа с дочерью жили скромно.

Певчие замолкли, прелат и служки удалились в заалтарное помещение.

Зашуршали одежды, заскрипели лавки. Кристина Августа тоже вышла в широкий проход центрального нефа.

– Ваша милость! – с ней с фальшивой улыбкой поздоровался глава цеха портных.

– И вам доброго дня, мастер[3] Отто, – приветливо кивнула в ответ Кристина Августа и махнула Вильгельмине: – Подожди меня снаружи, я скоро.

Она прекрасно понимала, о чем пойдет речь, не желала, чтобы дочь слышала.

– Прекрасный цветок Майена!

Отто проводил Вильгельмину взглядом, который крайне не понравился Кристине Августе. Уж не надумал ли он свататься? Да, Вильгельмина не принцесса королевской крови, но она планировала выдать ее за дворянина, какого-нибудь барона. Или хотя бы за банкира, а не пропахшего овечьей шерстью и кошенилью ремесленника.

– Сколько ей уже лет, элафа графиня?

Глаза Отто замаслились. Гордо выпятив грудь в узком бархатном колете, чудом не трескавшемся на упитанном животе, он будто невзначай коснулся кошелька на поясе.

Кристина Августа с завистью посмотрела на кружева его рубашки. Брабантские, она не могла себе их позволить. Да и ее сорочки не отличались тем же качеством, как у приора[4]. На нем сейчас тончайшая, батистовая, тогда как под платьем Кристины Августы обычная льняная.

– Семнадцать.

Собственно, из-за дня рождения дочери она и наделала долгов – хотелось устроить праздник с угощениями и танцами. Пригласить лучших музыкантов, юношей и девушек из знатных и богатых семей. Сшить Вильгельмине пару новых нарядов, на выход и для прогулок. Все – чтобы привлечь женихов. Увы, хорошенького личика недостаточно, нужна достойная рама.

– Совсем невеста, ваша милость!

Мечтательно цокнув языком, Отто перешел к делу. Вся обходительность мигом исчезла, уступив место циничности дельца.

– Вы должны мне, элафа графиня, еще с марта месяца.

– Но не здесь же, в доме Божьем!

Кристина Августа оглянулась на статую Творца.

– Так мы не о злодеяниях говорим, а о делах праведных. Да и как еще мне вас застать, элафа графиня? Как ни приду, вечно вас дома нет.

– Хорошо! – Кристина Августа поморщилась, словно проглотила что-то несъедобное. – Сколько?

Мысленно она попрощалась с одной из служанок – иначе долг не вернуть. Наверняка Отто возьмет с нее с процентами. Тогда и вовсе придется обходиться без мяса, заложить нитку жемчуга – все не обручальное кольцо. С ним Кристина Августа не рассталась бы даже под страхом смерти.