Автострада Качались облака туда-сюда, Над полотном дороги было тихо, По полотну жуки катились лихо — И расцветали взрывом иногда. Дрожало марево горячей суеты, Тянулось к небу трепетно и жадно, Но суету сносил порыв прохладный, Бросал росой на камни и кусты. Качались облака… и тихий звон, Как будто дальний голос мандолины, К ним пробивался сквозь гуденье линий, Из грохота и воя вдруг рождён. И на руле дрожала, как струна, Рука, герметик бросившая в ящик, И ветер гладил знак на лбу: «пропащий», И звук из сердца выдувал до дна. Качалось отраженье облаков. Мир перевёрнутый стремился под колёса, Летели вдаль обочины вопросов, И из окна – обрывки встреч и снов. Не дрогнув, по прямой, ныряя в свет, Блестящий жук коснулся горизонта, И связи оборвались, хлопнув звонко. Ведь если сердце склеил – страха нет. Белый свет Доченька, милая – искрою. Встретить, обнять. Радость бездонная, быстрая… Не про меня. Снова торопишься, милая, — Жизнь где-то там. Перекрещу тебя, сильную. Душу отдам… И полетит она вдаль: Тянет к тебе. Солнечных нитей вуаль, Небо в судьбе — Тянет, закатом маня: Время пришло. Всё хорошо у меня. Всё хорошо. …И точка Я убегал от точки впопыхах… Тянул тебя в поля из многоточий… И зарывался в запах междустрочий, Когда ты засыпала на руках… Я эти точки видел уж не раз… От них бедой рябит перед глазами… Так пусть их будет больше между нами, И новая теряется тотчас! Я соберу – ты только говори!.. Смотри, как капают в раскрытые ладони… И в многоточия легко ложатся… кроме Последней. Что стреляешь ты. Над i. Ледяной дождь Последний лист кленовый на меня С обратной стороны окна глядит, И я гляжу – и сквозь остатки дня Окно растаять я прошу на миг. Что этот лист? Для дочери сушил, И на окно мы клеили вдвоём. Там, в комнате, – гербарий из души. А я с похмелья стыну под дождём. Приманка Я умолял её: не открывай ту дверь! Не оставляй отражение в зеркалах! Слепки души умирают тотчас, поверь. В срезы души забираются боль и страх. Я умолял… но она всё равно вошла. Настежь открыла, забыла, впустила в дом. – Что же ты, милый? Смотри, это лишь игра!.. Ящик Пандоры смеялся щербатым ртом. Ящик Пандоры раздел её догола, Чувства соскабливал тонко – по лепестку, Вывернул, выжал, кусками пересобрал… С мёртвой улыбкой стоял предо мной суккуб. С нежной улыбкой за щупальца вёл детей, Сыпались следом картины, напев, стихи, Яркие, сладкие, в липком безумье дней Мёртворождённые. Дети нейросети. Бездна
Я не слышала, не видела смеха, Я искала радости эхо, Я рассыпалась по тебе слезами, Привязала золотыми волосами. Я летела, сломя голову, в бездну, На рожон почти сознательно лезла, Я тащила за собой своих любимых, Я цеплялась за добрых и милых. Я разбила невзначай твоё сердце, Заперла в своём единственную дверцу, Оглянулась – и увидела тебя выше, Я сломала тебя, и ты из себя вышел: Ты совсем не жил уже собою, Ты был счастлив, распятый любовью. Я страдала, удивлялась и злилась, Я всей жизни своей стыдилась, Я молчала, и била тебя жестоко, За то, что ты ушёл со мной так далёко, За то, что ещё держал меня над бездной, Загораживал рожон, на который я лезла, Поднимал меня, когда я закрывалась руками, Вёл на встречу с позабытыми мечтами. Я не знаю, как опять тебя склеить, Я хотела, чтоб ты в счастье мог верить, Вспоминал любовь с улыбкой чуть грустной, Чтобы жизнь твоя не стала безвкусной… Но я бью тебя и терзаю жестоко. Ах, зачем ты пошёл за мной так далёко! Исход Нестерпимо яркий мир. Резкий. Словно на картине. Воздух – лёд. В его витрине Гаснет звук. Беззвучный мир. Безмятежный тёплый полдень, Беззаботный праздный люд, Псы и бабочки снуют… Ледяной застывший полдень. Невесомым стало тело, Недотрогою – земля. Душа друга – улетела. А всё кажется – моя. Бокал искристого Я упала на дно бокала, Как из перстня крупинка отравы, Я вокруг всю жизнь отравила, Будто ради своей забавы. Я сама, растворяясь, гибну, Я хочу «Берегитесь!» крикнуть, Но напиток шипит игриво, Приглашая любимых выпить. Вы не пейте мёд моей мысли, Крылья разума уж повисли, Не смакуйте вино моей страсти, И не пробуйте юмора виски. Может быть, вам ещё не горько, Может быть, вы умрёте стойко, Может быть, не хотите верить, Что прокисла эта настойка. Я внезапно из рук ваших вырвусь, Разобьюсь и на землю выльюсь, Растекусь и взлечу неслышно, Как давно уж не доводилось. Пусть осколки вопьются в ногу, Пусть испорчу ковёр и книги, Принесу вам испуг и злобу, Огорчение – но не гибель! |
