– Сядь на место, – холодно прозвучал голос старейшины, и юноша мгновенно повиновался.

Отец Тирис мягко поглаживал свою бороду взирая на смущенного юношу: – А главные заповеди монаха ты так же хорошо знаешь?

– Конечно, – тут же отозвался Торвальд. – Послушание, смирение…– начал повторять он и тут же осекся. – Я понял, я веду себя недостойно, – констатировал он и густо покраснел. – Но как же мне быть? – уже тише произнес юноша. – Как быть если я понимаю то, что они нет? Я ведь люблю наш храм, я на все готов для него, не за портки и хлеб, я правда готов, но ведь и они готовы… Я не знаю…

– Ты слишком молод и горяч, – строго произнес старейший. – Ты изучил науки, они дались тебе легко, это благо, но не стоит лететь вперед, упуская не менее важные вещи. Послушание и смирение могут сыграть более важную вещь на твоем пути, чем шлифовка ложек или изготовление мази. Всему свое время.

– Но почему, – Торвальд нахмурился. – Почему если я могу, разве не благо если я смогу приносить больше пользы?

Отец Тирис гневно вздохнул: – Ты думаешь ты особенный? Или весь совет не сможет разобраться без сопливого юнца? Какая от тебя польза, что ты рвешься к тому, чего толком не понимаешь? Кто мы? В чем наша главная миссия?

– Хранители темной печати, – быстро ответил Торвальд. – Мы стражники того зла, что сокрыто в склепе над вратами. То зло, что удерживается нашими общими силами, оно не должно покинуть храм, иначе оно уничтожит всех крестьян. Так ведь?

– Зло, крестьяне, – отец Тирис немного помолчал. – Все не так просто сын мой. Мир слишком большой и разнообразный. Казалось бы, что может быть проще? Вот тебе день, а вот тебе ночь, все логично и естественно, вот он свет, а вот она тьма, но истинный хранитель понимает, что ночь и темнота – это не постоянное однозначное явление. Ведь достаточно зажечь свечи, и темнота исчезает, уступая место свету. А вот днем налетели тучи и скрыли солнце, и тьма поглотила свет. Понимаешь, о чем я?

Торвальд растерянно покачал головой.

– Ты уже поделил мир на черное и белое. – Продолжил отец Тирис. – В тебе нет мудрости, мальчишка, да и откуда ей взяться в твои то годы. Ты даже свои идеи донести не можешь. Вскочил, разгорячился, посмеялись над ним, великую идею не приняли. Так может это ты донести не смог? О чем ты там мне говорил? Использовать навоз? Идея ведь действительно неплоха, но чем ты тогда землю удобрять будешь?

Торвальд исподлобья посмотрел на отца Тириса, вся его спесь слетела, как и не было: – Можно приготовить удобрение из квашенной травы. Оно готовится быстрее, чем из навоза и использовать его легче и перепахивать потом землю не надо.

– Вот, – потянул старейшина. – Бывают же светлые мысли в твоей голове. Так ты сделай, и покажи, да так чтобы все увидели и ни у кого сомнений не осталось в уме твоем. И никто тогда не посмеется над тобой. Терпение и усердие, вот чему тебе поучиться стоит. А не болтать и жаловаться!

– Я понял отец Тирис, – Торвальд поерзал на табурете. – Но как про свет и тьму?

– Начинай думать сын мой.

Торвальд нахмурился: – То есть зло и добро, это так же, как свет и тьма?

Старейшина внимательно посмотрел на юношу: – Иногда так же, а иногда нет. Никто и никогда не знает все наперед.

– А как же понять? – Торвальд выглядел совсем растерянным

– Для этого у тебя есть сердце и ум. А чтобы ты мог на них положиться, ты их взрастить должен правильно. Без гордыни, без спешки, не поддаваясь грехам людским.

Старейшина закрыл глаза и замолчал, давая юноше время усвоить его рассуждения. В келье повисла тишина, нарушаемая только треском свечей и шумным дыханием старика. Их уединение прервал монах, зашедший забрать посуду. Он проскользнул бесшумно, не говоря ни слова и так же быстро скрылся за дверью. Торвальд продолжал молчать, и отец Тирис заговорил снова:

– В наших архивах, куда тебя так тянет твое тщеславие, сокрыто очень много знаний. А знания – это великая сила! Ты словно Магисса преисполнен благих намерений, но ты слишком молод и полон пороков, которые еще не научился контролировать. Чем станут для тебя эти знания? Великим благом? Или, возможно, злом? Как сильно ты можешь контролировать свое искушение? Или, оно возьмет над тобой верх? Ты можешь ответить на этот простой вопрос?

Торвальд в очередной раз покачал головой, а затем заговорил безликим голосом: – Неужели Магиссы исчезли навсегда?

– А как еще? Мы искали ответ на этот вопрос очень долго, – вздохнул отец Тирис. – Во всех священных писаниях ответ был один. Магисса может появиться только путем рождения у Магиссы.

– Не стоило им всем умирать… – изрек Торвальд, чем вызвал громкую усмешку старейшины.

– Тоже мне, великий мудрец! Придумал! Как будто все глупцы и специально пошли на смерть. Это была страшная битва! Кто мог такое предвидеть. Магиссы тогда находились в полном своем величии, тринадцать дев готовых исполнить свое предназначение. Но зло было умным и хитрым, оно затаилось и выжидало. Магиссы никогда не сидели на месте. Парами они отправлялись с миссией во все четыре стороны света, уходили с весной и возвращались к зиме. Они лечили болезни людские, предотвращая эпидемии, лечили земли, спасая урожай и предотвращая голод, лечили замелевшие водоемы, наполняя их рыбой и устраняли последствия пожаров. Зло истребило их по одиночке, действуя осторожно и скрытно. Оно не решилось восстать открыто, боясь кары сильнейших пятерых Магисс старейшин, остававшихся в храме. После смерти восьмерых сестер, зло возобладало могуществом невероятной силы и проявило себя, обрушив на людей мощь из боли, смерти и разрушений, но очень быстро ему надоело возиться с людишками, и он создал тени, раскидав их по всему свету. Эти жуткие создания были слабы, но их умений хватало, чтобы присосаться к человеку и заставить его творить хаос, убивать и жечь родные земли. Старейшины Магиссы слишком поздно узнали о смерти своих сестер, их горю не было предела и это тоже сыграло свою роль, сделав их слабее. – Отец Тирис горько вздохнул. – Мой прадед был свидетелем этой битвы сын мой и знаешь, что он говорил? Не было в ней ни красоты, ни величия, как расписали это в трактатах. Он видел только смерть, боль и ужас. – Старейшина задумчиво погладил свою белоснежную бороду. – Магиссы тогда призвали на битву и нас. Роль старейшин как хранителей темной печати, заключалась в том, чтобы опечатать место битвы и не дать Злу ускользнуть, а затем переправить к священным вратам, где Магиссы вернут эту тьму обратно. Моему прадеду, и еще четверым его братьям, было поручено охранять спины старейшин, удерживающих печать, от теней, что могли прийти на призыв извне и навредить Хранителям. Магиссы создали пять священных мечей, наделив их особой силой, что могла уничтожить тень, едва ее касалось лезвие и это было их оружием.

– А эти мечи до сих пор существуют? – спросил Торвальд

– Конечно существуют, – отозвался Старейшина. – И они стали нашим оружием еще на добрую сотню лет, когда после битвы хранители зачищали мир от этой скверны, что продолжали вредить людям.

– И они ездили по миру и убивали тени?

– И ездили, и убивали. – кивнул отец Тирис. – Все пятеро хранителей, пока не избавились от теней совсем.

– Это, наверное, было так захватывающе… – восхитился Торвальд

– Это было горько и печально, – перебил юношу старейшина, – голова твоя с соломой вместо ума. Что захватывающего наблюдать как люди страдают, голодают, и взывают о помощи. А хранитель стоит и понимает, что ничем не можешь помочь, потому как нет больше Магисс и некому прийти и спасти их от бед и разрушений? В этом ты видишь красоту?

Торвальд опустил виновато голову и промолчал.

– Нет в нашей жизни и наших миссиях ничего прекрасного. Ищи не ищи бесполезно. Только бремя и жертвенность наши попутчики. Мы и наш храм, это все что осталось от Магисс в этом мире, и мы будем до последнего стеречь то зло, что сокрыто в склепе.

Торвальд задумчиво подпер голову рукой: – А ваш прадед? Он был настоящим? По крови? Или вы просто так про него говорите?