– Одевайся. За тобой скоро придут.
Монах ушел, а Торвальд растерянно посмотрел на лавку, попутно ощупывая свою лысую голову. Чистая рубаха и сандалии с деревянной подошвой были аккуратно разложены. Он осторожно потрогал ткань рубахи. «Мягкая» пронеслось у него в голове, но сказать вслух он не осмелился. Тогда он быстро оделся и уселся на лавку в ожидании, когда за ним придут.
Ждать Торвальду пришлось не долго. Вскоре очередной монах появился в комнате и сопроводил мальчишку к отцу Тирису. Этот монах отличался от тех, кого до этого видел Торвальд. Стены его кельи были увешаны тканями с рисунками и росписями, который показались ему настоящей роскошью. Большое кресло, в котором он сидел было обтянуто мехом, а свечи горели во всех четырех углах, разгоняя мрак почти до дневного света. Рубаха на нем тоже не была похожа на другие. Ее отличали красный, расшитый золотыми нитями воротник и такого же окраса широкий пояс. Отец Тирис был очень стар. Его лицо бороздили глубокие морщины, а белоснежная борода больше походила на тонкую легкую дымку.
– Добро пожаловать сын мой. – Произнёс он глубоким уставшим голосом. – Садись рядом со мной, – и он указал на небольшую деревянную ступеньку у его ног.
Торвальд зачарованно сел, не сводя глаз со старика.
– Как зовут тебя?
– Тор… торвальд, – едва слышно произнес мальчишка и немного откашлялся. – так меня нарекла матушка.
– Хорошо Торвальд, – старик вздохнул и погладил бороду. – Меня можешь запомнить, как отец Тирис. – Он внимательно осмотрел мальчишку. – Очень уж худ, ты не болен случаем?
– Нет, – замотал головой Торвальд. – Я просто еще не умею ловить рыбу. Я только начал учиться делать заячьи ловушки и петли для фазанов.
Отец Тирис вздохнул и постучал посохом по каменному полу. Дверь в его келью тут же приоткрылась, и он повелел принести мальчишке остатки еды от вечерни, прям в его келью.
Отец Тирис расспрашивал Торвальда обо всем. Как он жил, чем занимаются его родители, сколько у него братьев, чем увлекался сам, что любил, что думал, с кем дружил. Торвальд сначала расстерялся, ему было непонятно и непривычно, что кого-то может интересовать его скромная жизнь, но постепенно он разговорился. Их разговор прервал монах, принесший небольшую крынку из обожженной глины с кислым молоком и ломоть черного хлеба. Торвальд сначала боялся принимать столь богатое пиршество, но после словно голодный зверек накинулся на угощение. Их беседа возобновилась, как только мальчишка смог равномерно дышать, дожевывая остатки пищи.
– Слышал ли ты о великой матери всего сущего? – задал вопрос отец Тирис
Торвальд растерянно помотал головой.
– А что же ты знаешь? О мире нашем, о событиях?
Торвальд дернул плечом: – Нужно слушаться родителей и жить праведно, иначе наша тень может обернуться злом и утащить под землю?
– Эх, невежа, – вздохнул отец Тирис. – Слушай внимательно сын мой, я расскажу тебе обо всем по порядку. – Старейшина уселся поудобнее и начал свой рассказ. – Великая трехликая богиня Гекада. Она мать всего нашего мира, тьма и свет, добро и зло, ты и я, все мы ее создания. Великая и благословенная, она дала шанс на жизнь каждому, но не все смогли нести ее благость. Так появилось зло. На земле начался жуткий хаос. Бесконечные конфликты и битвы, оставлявшие после себя только разрушения и выжженные земли. Ничто не могло остановить этот ужас. Стоило навести порядок в одном месте, как вспыхивало все больше и больше очагов раздора по всему свету. Так миру стала угрожать опасность забвения, и великая Гекада приняла единственно верное решение. Она создала место, куда сослала все зло, населявшее землю и запечатала их темный мир священными вратами. Вся нечисть исчезла, но наш мир слишком сильно пострадал. Он словно стонал и плакал покрытый обожжённой землей и руинами поселений. Великая Гекада не могла оставить его таким и следующим ее чудом творения стали Магиссы! Пять прекрасных и волшебных созданий, несущих в мир только добро и процветание. Она поручила им этот мир и была спокойна. Но она не смогла бросить своих детей и ушла в темный мир вместе с ними. А Магиссы стали воплощением красоты, любви и мира. Когда их шествие ступало на мертвую землю, то все вокруг вновь оживало. Трава и цветы росли у них под ногами, деревья выпрямлялись и покрывались молодыми побегами, птицы и звери возрождались в лесах. И это было волшебно. Магиссы отличались особенной красотой, они были молоды, сильны и гибки. Их голубые одежды часто сравнивали с небесной синевой, волос не имел в мире сравнения такой же глубокой черноты, а фиолетовые глаза и вовсе завораживали. Магиссы жили обособленно в своем храме, и никто не знал, где он находится, так как скрыли они его от глаз человеческих. И у Магисс тоже были свои непреложные законы. Им запрещалось иметь свои семьи, мужей и покидать место своего обитания, кроме случаев священных миссий. Они не могли отказаться или изменить свое предназначение. Им разрешалось иметь детей, но общая численность Магисс не должна превышать тринадцати. Они строго следовали всем правилам и мир процветал! Перед уходом, над священными вратами, скрывавшими темный мир, богиня Гекада возвела новый храм. Она выбрала и призвала в него пятерых хранителей. Хранители темной печати, такое она дала им имя. Она подарила им благодать, наделяя частичкой своей магии и доверила охрану священных врат, а также все знания великих, которые нужно было изучать, преумножать и несли их благо людям. Хранителям также было запрещено покидать храм, кроме священных миссий, иметь семьи и детей. Но взамен они могли брать необходимое количество служителей, для ведения быта, так как потребности их человеческой жизни были намного обширнее чем у Магисс. Так и появились мы. – Подытожил отец Тирис глядя в застывшие от интереса глаза мальчишки. – И теперь ты один из нас. И у тебя впереди длинный путь…
– А я смогу увидеть Магиссу? – с придыханием спросил Торвальд.
– Нет, – покачал головой отец Тирис, но вскоре ты все узнаешь, а пока тебе пора отдыхать.
Старейшина определил Торвальда в келью к отцу Рендолу, пока он не изучит распорядок и свои обязанности в храме. Мальчишке нужно было время, чтобы привыкнуть. Уходя Торвальд остановился в дверях кельи и повернулся к отцу Тирису. Немного помешкав, он произнес:
– Спасибо отец Тирис.
Старец был явно удивлен: – За что сын мой?
Торвальд хотел перечислить все, за еду, за разговор, за мягкую рубаху, за то, что больше не чешется голова, зато что не съели, за доброту, за то, что позволили стать частью чего-то великого, но он только дернул плечом и тихо ответил: – За все…
Отец Торвальд продолжал стоять на коленях у алтаря и шептать молитву, когда до него донеслись звуки деревянных подошв. Он вырвался из воспоминаний и прислушался. Несколько человек направлялись к нему и судя по отголоску они торопились. Но прежде всего молитва. Он не мог замолчать, поэтому продолжал шептать священные слова и вслушиваться в звук шагов.
К алтарю подошли трое монахов. Отец Альмонд шел впереди. В иерархии храма он был вторым из совета старейшин, после отца Тириса. Отец Рэндол стоял чуть поодаль, втянув голову в плечи и будто неосознанно стараясь спрятаться за спиной старейшины. Он нервно перебирал четки и громче обычного нашептывал священное писание. Отец Каис тоже выглядел напуганным, но он держался ровно, стараясь не выдавать свое волнение.
– Замените его, – тихо сказал Старейшина и кивнул монахам на отца Торвальда.
Те послушно преклонили колени у алтаря и только услышав их синхронную молитву, Торвальд встал.
– Ты слышал что-то? Или видел? – задал первым вопрос отец Альмонд
Торвальд поднял голову и посмотрел в лицо старейшины. То же испещренное глубокими морщинами лицо, те же седые волосы и борода как у главного старейшины отца Тириса, вот только взгляд, острый, властный и даже немного жестокий отличал его от главного.
– Я ничего не видел и не слышал. – Спокойно ответил Торвальд. – Все было как обычно.
