Только кнопочный домофон и металлическая безликая дверь намекали – прошли те времена, когда в подъезд можно было зайти просто так, и можно было оставить ключи от квартиры если не под ковриком, то доброй соседке.

Филипп нажал на кнопку и тут же щелкнул замок – Снежана ждала его. В полутемном подъезде под высоким потолком горела одинокая лампочка. Похоже, ее цоколь остался с момента сдачи дома в эксплуатацию и теперь мог считаться настоящим антиквариатом.

На лестничной клетке пахло жареной картошкой, бытовой химией и пирогами. Филипп поднялся на второй этаж. Снежана стояла у распахнутой двери, прислонившись к косяку и скрестив на груди руки. Она слегка склонила голову на бок и улыбалась Филиппу.

– А я испекла шарлотку. По рецепту Анны Ахматовой. И представляешь, все получилось с первого раза! – радостно сообщила она Филиппу.

– Я даже не сомневался. Ты же мастерица на все руки, – Филипп протянул ей ветку мелких белых хризантемок.

Снежана взяла ее, окунула лицо в цветы, вдохнула свежий аромат. Приподнялась на цыпочки, обняла Филиппа рукой за шею и коснулась губами его губ. Коснулась нежно, невесомо. Филипп обнял ее за талию, привлек к себе, сжимая в объятиях.

– Я жутко скучала, – она прижалась к его холодной куртке. Он поцеловал ее в макушку.

От каштановых волос пахло зелеными яблоками, дикими травами и знойным летом.

– И я очень скучал, – признался Филипп.

Снежана подняла на него карие глаза. В них можно утонуть как в темных омутах. Такие они манящие, завораживающие.

– Ой, у тебя щека испачкана, – она провела ладонью по его щеке. – Помада? – удивилась Снежана. – Что, на работе у кого-то юбилей? Любят у вас сотрудницы целоваться!

– Ну да, – машинально кивнул Филипп. Ему не хотелось сейчас говорить о навязчивой подружке Снежаны. И вообще, это такая мелочь – след от помады какой-то Насти.

Приятное, немного душное тепло квартиры окутало с порога. Аромат корицы и свежей выпечки приятно щекотал ноздри.

– Представляешь, я еще елку не купила, – Снежана поставила в узкую вазу ветку хризантемы.

Домашний костюм из просторной футболки и брюк не скрывал гибкой фигуры Снежаны. Ее движения были грациозны и мягки.

– Хочешь, купим тебе искусственную, со снегом, – предложил Филипп, откровенно любуясь девушкой.

– Она не пахнет, – улыбнулась Снежана и нажала на кнопку прозрачного чайника. Тот засветился синим светом. – И не смотри на меня так. Я буду думать, что я какая-то необыкновенная.

– Так и есть, ты – необыкновенная. Самая-самая-самая красивая. Самая обаятельная, самая необыкновенная, – Филипп взял ее за руку и покрыл поцелуями каждый пальчик.

– И умная? – рассмеялась Снежана, обнажая жемчужные зубы.

– И самая умная.

– Это хорошо. А то обидно быть обаятельной дурочкой, – снова рассмеялась девушка. Какой у нее необыкновенный смех – словно серебряный колокольчик звенит!

– Сегодня у нас черный чай с бергамотом. Все, как ты любишь, – Снежана освободила руку и начала накрывать на стол.

Филипп вспомнил о пакете с продуктами, которые он купил по дороге. Сходил в прихожую и принес на кухню.

– Ты опять разорился! – упрекнула его Снежана.

– Совсем немного, – Филипп положил на стол коробку шоколадных конфет, а пакет поставил на подоконник. – Потом разберешь остальное. Там сыр, колбаса, и прочая мелочь.

– Марципан! – восторженно выдохнула Снежана, поддевая ноготком целлофан на коробке. – Ты меня страшно балуешь!

– Я же помню, что любишь ты, – Филипп обнял ее за плечи. – Слушай, я даже не знаю, как проживу без тебя два месяца, пока буду устраиваться в Москве. Я же с ума сойду!

– Мы будем созваниваться каждый вечер, – чмокнула его в губы Снежана.

– И каждое утро.

– Не возражаю… – Филипп посадил Снежану себе на колени, положил голову ей на плечо и театрально вздохнул. – Я буду страшно скучать.

– Я тоже, – Филипп чувствовал, как трепетало тело Снежаны, как потеплела кожа девушки. Он осторожно поднялся, взял ее на руки. Она откинула назад голову, подставляя поцелуям шею и грудь.

Филипп бережно отнес Снежану в спальню, опустил на кровать. Очень не вовремя засвистел чайник, резко и тревожно. К счастью, через несколько секунд сработала автоматика и свист прекратился.

– Пирог подождет? – лукаво спросила Снежана, глядя на Филиппа потемневшими глазами. В них притаились ожидание, страсть и бесконечная нежность. Как могут сочетаться во взгляде такие несочетаемые вещи? У Снежаны могут…

Филипп медленно стянул с девушки одежду. Дома она не носила белья. Ее кожа молочно-матово светилась в полумраке спальни. За окном сумерки сменила ночь. Светлая зимняя ночь. В синем воздухе тихо падал снег.

Снежана лежала на постели, откинувшись на высокие подушки и глядя на Филиппа улыбалась.

– Я так люблю тебя… – прошептала она.

За ее улыбку можно отдать полцарства, будь оно у него.

– И я люблю тебя, – Филипп склонился над девушкой, поцеловал ее плечи, грудь, коснулся губами живота, осторожно провел ладонью по бедру.

Ему нестерпимо захотелось поцеловать ноги девушки. Так, как целовали их рыцари у прекрасных дам. Снежана и правда сводила его с ума. Ее тело откликалось на малейшее желание Филиппа, она чувствовала и предугадывала каждое его движение. А он знал, чего хочет она, чего желает именно в это мгновение. Удивительное единение, неподвластное разуму. Наверное, это и есть настоящая любовь.

– Я так счастлива с тобой, – ладонь девушки скользнула по спине Филиппа. – Мне всегда так хорошо, когда ты рядом. Просто спокойно и хорошо. Счастье, оказывается, это так просто, – тихо засмеялась она.

– Просто, когда мы вместе, – Филипп зарылся в волосы Снежаны, снова вдохнул аромат лета, исходящий от них. – Обещаю, мы будем вместе всегда, всю жизнь.

– Знаю, – эхом ответила Снежана. – Мне без тебя не жить.

– Нам не жить друг без друга.

Снежана закрыла глаза, закинула руки за голову, прогнулась, отдаваясь ласкам Филиппа. Она могла быть удивительно застенчивой и удивительно чувственной одновременно. В этой девушке сочеталось несочетаемое, она была непостижимой загадкой. Филипп не стремился разгадать ее, в женщине всегда должна быть тайна.

Его ласки стали настойчивее, грубее. Снежана прикусила нижнюю губу, запрокинула голову, сладостно застонала, отдаваясь бесстыдным ласкам Филиппа без остатка. Теперь она пылала от нетерпения и страсти. Пальцы девушки сплелись с пальцами Филиппа, она судорожно ловила ртом воздух. Ее тело напряглось, задрожало. Филипп почувствовал, как по нему пробежала сладостная судорога. Возбуждение нарастало как снежный ком, летящий с горы. Высшая точка наслаждения похожа на яркую вспышку. Ослепительную, болезненно сладкую.

Тело Снежаны обмякло в руках Филиппа. Она бессильно лежала на постели, широко раскинув руки.

– Спасибо, – Филипп поцеловал Снежану в плечо и упал рядом с девушкой. Силы оставили его, дыхание сбилось, сердце бешено стучало в груди.

Ладонь Снежаны коснулась его спины, бессильно и слабо:

– Ты – лучший, – прошептала она. Филипп через темноту спальни почувствовал ее улыбку.

Любовь – это прекрасно. Не всем выпадает такое счастье. Им повезло, они влюблены. И будут любить друг друга до последнего вздоха.

Счастье должно быть тихим, не надо кричать на нем на каждом углу, не надо хвалиться им, выставляя напоказ. И не потому, что кто-то может сглазить. Просто чужая жизнь никого не касается. Не надо лезть в нее, не надо завидовать, злорадствовать или даже радоваться. И уж тем более не надо давать советов. Живите своей жизнью, наслаждайтесь ею и не вникайте в то, что происходит у других.

Именно таких принципов всегда придерживалась Снежана. Может быть потому, что ее мама очень любила давать всем советы. Из лучших побуждений, разумеется. И очень переживала за своих знакомых, подруг и коллег на работе.