Я честно снял арест с имущества Семёна Романовича в качестве платы за услуги. В ответ тот рассыпался в заверениях, что как только понадобится своему государю, то тот знает, где его найти.

Полноценный завод планировалось открыть в Петергофе, но по совету Сперанского обкатку и усовершенствование нового оборудования решили проводить именно в Твери. И вот на это только-только начинающееся производство я сейчас и завалился, как обычно без предупреждения. И где-то здесь должен был находиться Кулибин, которого Сперанский от моего имени направил в Тверь встретить машину с Робером и наладить производство. Но преследовал я этим совсем другие цели. Мне было нужно, чтобы знаменитый изобретатель посмотрел и, возможно, предложил какие-то усовершенствования. Просто встретить и собрать уже готовую машину смог бы любой, совсем необязательно таскать для этого в Тверь Кулибина.

– А почему используют тряпки? – наморщив носик, спросила Лиза, и я встрепенулся, повернувшись к ней. – Как-то мне нехорошо, Саша, – сказала она в ответ на мой вопросительный взгляд. – Может быть, за завтраком съела что-то не то? Меня с самого утра мутит. Наверное, я зря решила тебя сопровождать. Пожалуй, я пойду отсюда и подожду тебя возле кареты, ты не против?

– Нет, я не против, – развернувшись к Челищеву, я подозвал его к себе. – Николай Александрович, её величеству нездоровится, – сообщил я подбежавшему ко мне поручику. – Проводи до кареты, а ещё лучше отправь во дворец с сопровождением. Здесь недалеко, карета вполне успеет вернуться за мной.

– Саша, – Лиза тронула меня за руку. – Не стоит этого делать. Я вполне могу подождать.

– Не спорь, – я поцеловал её ручку. – Никому лучше не станет, если ты разболеешься. Поезжай во дворец и отдохни.

– Да, хорошо, – она подняла руку ко лбу. – Наверное, я просто немного простудилась.

– Лиза, пускай Виллье тебя осмотрит, – сказал я, глядя ей в глаза.

– Хорошо, Саша, – она слегка поморщилась. Я так и не понял, что послужило тому причиной, ветер, снова донёсший до нас неприятный запах, или же тот факт, что Елизавета недолюбливала этого англичанина и не слишком хотела доверять ему своё здоровье.

Меня баронет, если честно, слегка напрягал. Нет, я не думал, что он плохой врач, вот только человек, который так запросто выдал заключение о том, что Павел Петрович скончался от удара, не вызывал у меня доверия. Ведь это могло означать только то, что его можно купить, главное – знать масть тех щенков, которых нужно предложить. Поэтому я планировал в ближайшее время заменить личного врача. Ещё бы понять, на кого его заменить, и будет совсем замечательно.

Я кивнул Челищеву, и тот с готовностью протянул руку, согнутую в локте, Елизавете, чтобы она на неё оперлась. Они вышли со двора мануфактуры, и практически сразу крики прекратились, а дождь снова принялся капать, стуча по шляпе и вызывая глухое раздражение.

Резко развернувшись ко входу в здание, я быстро направился туда. Оставшиеся со мной трое гвардейцев и Мертенс со Сперанским едва поспевали за мной. Вице-губернатор где-то потерялся по дороге, наверное, не решился зайти следом, потому что я его лично не пригласил. Так что когда наша не слишком представительная делегация вошла внутрь, то на нас никто не обратил внимания. Это была большая комната с огромными потолками. Скорее всего, мы попали в цех, в котором и собирали машину Робера вон из тех деталей, сваленных посредине.

– Ещё немного, и я начну к подобному положению дел привыкать, – проговорил я, разглядывая стоящих неподалёку людей, которые продолжали ругаться, размахивая руками. Правда, делали они это очень тихо, а вокруг них бегал Макулин и пытался призвать их к порядку.

Мертенс закатил глаза и бросился к спорящим людям. Когда он приблизился и зарычал, все разговоры прекратились, и на нас наконец-то обратили внимание.

– Ваше величество, – от группы отделился невысокий пожилой мужчина, одетый в длиннополый кафтан. – Мы вас не ждали.

– Хорошо, вы меня не ждали и поэтому решили слегка поскандалить, – скучным голосом ответил я, разглядывая ещё одну живую легенду, слегка наклонив голову набок. – О чём спор-то, Иван Петрович?

– Мы с господином Робером немного не сошлись во мнении о допустимых размерах вальцов, – Кулибин, а это был именно он, искоса посмотрел на своего оппонента. В его голосе уже слышалось старческое дребезжание, но взгляд оставался твёрд, и ни одного намёка на проблемы с головой не прослеживалось.

– Ваше величество, я прошу прощения… – в наш разговор попытался влезть Макулин.

– Пётр Кириллович, помолчите, – перебил я его, не отводя пристального взгляда от Кулибина. – Так, в чём именно вы не сошлись во мнении?

– Я говорю, что валы у машин должны быть больше, – хмуро произнёс Кулибин. – Тогда непрерывный лист бумаги станет шире, и при меньших физических затратах мы получим больше полотна, которое можно будет нарезать так, как захотелось бы. Он замолчал, а потом осторожно добавил: – Ещё бы сырьё какое другое придумать вместо тряпок.

– Господин Робер, – я повернулся к французу, который замер на месте, глядя на меня расширившимися глазами. – Я не буду спрашивать вас о том, почему вы пытаетесь отстаивать свою правоту. В конце концов размер машины как раз стал точкой преткновения для вашего теперь уже бывшего партнёра и братьев Фурдринье. Я даже в какой-то степени вас понимаю. Не слишком одобряю, потому что для меня главное – это начать выпускать как можно больше бумаги, которая будет вдобавок ко всему ещё и дешевле, чем та, что выпускается сейчас, – говорил я по-французски. Так как Сашка знал этот язык гораздо лучше, чем русский, то проблем с «воспоминанием» не возникло. – Оставим пока предмет вашего спора с господином Кулибиным. Я смотрел на Робера с весёлым любопытством: – Ответьте мне, пожалуйста, только на один вопрос, всего на один. Каким образом вы друг друга поняли?

– Что? – Робер захлопал глазами. – Простите, ваше величество, я не совсем понимаю… Я очень волнуюсь, – пробормотал он. – Ваш французский очень хорош, ваше величество, но я вас никак не могу понять.

– Вы с господином Кулибиным говорили на разных языках, каждый на своём родном, если быть точным, – я продолжал смотреть на него, не в состоянии скрыть любопытства. – Но, вы поняли друг друга, не так ли? И теперь я пытаюсь понять, каким образом это произошло. Потому что я могу допустить, что господин Кулибин знает французский язык, но вот вы вряд ли владеете русским, не так ли?

Робер молчал и продолжал хлопать глазами. Ко мне же обратился Кулибин, переводивший настороженный взгляд с меня на Николя и обратно.

– Ваше величество, о чём вы говорите? – он нахмурился, вслушиваясь во французскую речь. – Мы с Николя прекрасно поняли друг друга.

– Неважно, – я махнул рукой. – Вы сможете сделать машину большего размера, Иван Петрович?

– Я уже ничего не смогу сделать, государь, – Кулибин вздохнул. – Стар стал, черти раздери.

– Я не имел в виду, что вы сами начнёте таскать тяжести и прилаживать детали, – я скупо улыбнулся. – Объяснить, подмастерьям, что от них требуется, вы сможете?

– Да, конечно, – Кулибин нахмурился. – А…

– Если не будут слушаться, разрешаю их слегка побить. Красивый и прочный хлыст я пришлю вам с нарочным, – заверил я на мгновение опешившего изобретателя. – К тому же я точно знаю, что это возможно. Дидо уже почти приступил к созданию большой машины, чтобы продать своё изобретение англичанам. Так что да, это возможно.

Повернувшись к Роберу, я пояснил, о чём говорил Кулибину.

– Этот прохвост… – Робер сжал кулаки, а потом медленно их разжал, повернувшись ко мне. – Дидо через своего зятя давно пытался продать мою машину в Англию, – сказал он мрачно. – Не только Фурдринье, но и многим другим. Купс сказал, что не заинтересован в ней, потому что начал использовать вместо ткани солому, чтобы сделать основу для бумаги. И что он будет вкладывать деньги именно в это направление.

– Зачем вы мне это говорите, господин Робер? – я слушал его внимательно.