– У меня в брюхе черная дыра! – В предвкушении морф потер руки, когда со стороны кухни выплыл и направился к нам поднос с заказом. – Люблю я это дело! А когда удается поесть без спешки, м-м-м… – и тут же спросил без перехода: – Так что, все эти убийства и пропажи связаны?

– Пока не буду делать выводов. – Я переставил свои тарелки с подноса на стол. – Торопиться вообще вредно. Давай о другом. Лучше расскажи про себя.

– А что рассказывать? – Войцех зачерпнул ложкой, подул. – Родился, вырос, теперь вот здесь, вся моя биография.

– Ну, например, как тебя сюда занесло, – сказал я, в свою очередь принимаясь за обед. Войцех подул в тарелку, ответил:

– Ты же знаешь, что сюда попадают по трем причинам: деньги, романтизм и дебилизм…

– "Выбери любые два"? – подхватил я. Войцех кивнул с готовностью:

– Типа того. Но на самом деле, романтиков тут больше половины. Из новоприбывших, конечно. – Он невесело усмехнулся. – Хорошая стратегия по избавлению от ветра в голове: запихнуть человека на фронтир, в грязь. Всю романтика из башки вылетает со свистом. И бегут такие обратно к мамке, и становятся самыми консервативными консерваторами на всю оставшуюся.

– А ты значит из разочаровавшихся? – уточнил я. – Тоже бежал за мечтой, пока не вступил в реальность обеими ногами?

– Нет, конечно! – Он замотал головой так яростно, что суп из ложки вылился ему на комбинезон. Схватив салфетку, он начал промакивать жирное пятно. – Ты меня за кого принимаешь? Из нормальных я, из трудовых! Семья у меня, мать, отец там… Жена, трое мелких в Плоцке. Ну, уже не мелких, наверное, я тут десятый год кручусь.

– Так долго? Продлевал?

– Конечно. Работа тяжелая, но это работа, и за нее платят хорошо. Я и третий раз продлевать буду. А получится – и четвертый, пока мелкие не отучатся и в люди не выбьются.

Некоторое время ели молча. Я вспоминал плюсов, с которыми имел дело на Марсе. Упертые работяги выкладывались на полную, сгорая за несколько лет, и отбывали на Землю с небольшим капиталом. Еще бывшие заключенные, которым только отбыть контракт, романтики, – как же без них? – которые редко дотягивали до звонка и массово бежали на Землю. Но мало кому работа нравилась настолько, чтобы продлевать контракт больше одного раза. Для этого нужна веская причина. Трое детей, например, живущих почти в самом центре экономической дыры, в которую уже полвека скатывалась Польша. В целом, уже можно было составить портрет, осталось только уточнить:

– А ко мне тебя кто приставил?

– Считай, удача! – Войцех хохотнул, продолжая греметь тарелкой. Он уже перешел ко второму, и вилка мелькала, как маленькая молния. – У меня отпуск, я их обычно не беру, только деньги. А тут халтуру предложили: гостя по станции покатать, поглядеть, чтобы не обижали… ха-ха! И чтобы не заблудился. Думал, турист какой, а оказалось, целый следователь!

– Лучше бы конечно турист, да? – подначил его я, ковыряя в тарелке. Войцех широко распахнул глаза:

– Конечно! И по злачным местам протащить чтобы, и подговорить кого из своих, чтобы устроили "опасное приключение", а ты как думал! У нас турист – вещь редкая. Я вот, помню, водил одного, тот все снимать пробовал…

Я вспомнил крикливую даму на таможне. Слишком громкая, слишком заносчивая. От чего-то представилось, что она все еще на таможне, и что до сих пор там длится противостояние. "Согласно параграфа такого-то…" Я непроизвольно усмехнулся от такой картины, отложил вилку и взял чашку с кофе. Войцех понял меня по-своему, спросил:

– Не веришь? Так ты любого спроси! Программа обычная: развлечь, напугать, обобрать… ну, то есть, заработать побольше! Обязательно и в Красное пятно отвезут, болтанку устроят, и нападение организуют с ограблением и со счастливым концом!

Люди везде одинаковые, как и поступки, из этой одинаковости возникающие. Все как на Марсе. Когда я был молод и работал оперативником, мы старались не реагировать на такие вот шутки. Благо, они обычно заканчивались хорошо: сломанный пескоход благополучно возвращался на базу, ограбленным – деньги. Бывало, даже все.

– Со мной прилетела одна женщина, – объяснил я, – на таможне разминулись. Скандальная, с камерой. Когда видел ее в последний раз, она разносила таможенный пост. Не повезет вашим, кто попробует ее ограбить, пусть даже не всерьез.

– Туристка? Нет, не слышал, мне только тебя скинули. Хотя, может, позже и взял кто. – Войцех пожал костлявыми плечами, поставил чашку на стол, занятый грязной посудой. – Ладно, помчал я на базу, звони, если что.

Он приложил палец к видимому только ему счету и поднялся из-за стола. Я тоже не стал засиживаться и, расплатившись, отправился в номер.

Я прошел мимо лифта с широкими, как ворота, дверями, на Земле такие бывают только у грузовых, и побежал по лестнице. Ступени были рассчитаны на нормов, и идущий чуть выше морф шагал сразу через четыре. Я обогнал его, вышел на площадку второго этажа. Отсюда в две стороны уходил длинный плавно изгибающийся коридор с дверями по обе стороны. Я вызвал план гостиницы, чтобы найти свой номер, и только сейчас прочитал его спецификации. Заведение оказалось из недорогих. Здесь в основном размещали командировочных со спутников, у которых не было постоянного жилья нигде на Большом Ю. Собственно, и этажей в гостинице было всего два. Остальные занимали офисы торговых представительств, служащие которых обитали здесь же в крошечных двухместных каморках. И да, номер, который я сейчас искал, был из таких. И даже наполовину занят.

Пройдя по вытертой за годы ногами жильцов полосе в пластиковом ковре на полу, я остановился у двери с номером 207. На ее полотне мигала красным виртуальная надпись: "Пошли к черту!", очень красноречиво подкрепленная фигуркой морфа, раз за разом повторяющая оскорбительный жест. Я подключился к внутренней системе безопасности. Моего допуска хватило, чтобы выяснить, что мой сосед – морф, скат, и что он сейчас в номере. К счастью, комнат все же оказалось две. Пискнул замок, я вошел в узкий как гроб холл. За дверью по левую руку раздались тяжелые шаги, тонкая дверь рывком отворилась, и передо мной возник, сразу заполнив собой все пространство, огромный скат. На миг показалось – тот же самый, которого мы встретили на улице, но у того рисунок на коже был зеленоватого оттенка, а этот носил ярко-красный. Скат уперся в меня тяжелым взглядом широко расставленных глаз, огромный рот открылся, показывая ряды мелких острых зубов. Он проревел:

– Чего надо?!

Я отступил на шаг, просто чтобы не задирать слишком высоко голову, ответил:

– Приветствую. Будем соседями.

– Пошел к черту! – скат повысил голос, но уже потерял ко мне интерес и начал втягиваться обратно к себе. Когда дверь за ним захлопнулась, я повернулся и вошел в свою комнату.

Обстановка тут была чуть более, чем спартанская. Простая универсальная кровать-трансформер, пара таких же стульев, откидной стол на кронштейне, вот и все. Видеостена оказалась отвратительного качества и спектром, сдвинутым под расширенное зрение морфов. Вытащив из встроенного шкафа белье, я бросил его на кровать: застелю позже. Затем сел на стул и вывел на виртуальный экран перед собой полученные от Совета данные по погибшим.

Итак, Егор Федоров, лидер команды разведчиков. На зацикленном видео появился мужчина с изъеденным оспинами, обожженным лицом. Тяжелые надбровные дуги с густыми седыми бровями, из-под которых блестели в камеру маленькие глаза, цвет которых трудно было угадать. Седые волосы коротко пострижены, уши плотно прижаты к черепу, дряблая кожа на шее. Я заглянул в данные: восемьдесят семь лет, после завершения контракта он должен был выйти в отставку. Герой Большого Ю, он и его люди спасли целую рабочую станцию, когда та начала падать сквозь атмосферу из-за разгерметизации газовых подушек.