Я попытался отпустить его, но он держал слишком крепко.

— Я чувствую себя правильно, когда обнимаю тебя, и для меня это в новинку.

Я отстранился и посмотрел ему в глаза.

Он долго смотрел на меня в ответ.

— Хорошо, — сказал я, засунул руки в карманы, отступил назад и направился к обочине, чтобы вызвать такси.

— Увидимся, Ники.

— Если детектив облажается, Джи, ты знаешь, кому звонить.

Я кивнул.

— И я все равно увижу твой дом, а ты обещал познакомиться с моей семьей.

Я широко улыбнулся.

— Да.

— И ты не отмахнешься от меня.

— Нет.

— Ты обещаешь?

— Обещаю.

— Просто проверяю, — обратился он ко мне, подняв руку, прежде чем отвернуться и пойти по улице.

Я на секунду задумался, увижу ли я его когда-нибудь снова.

****

Было уже семь, когда Сэм вошел в квартиру, закрыл и запер за собой дверь.

— Хай, — позвал я его, сидя на диване и читая.

Он снял свой плащ и бросил его на кресло. Его ключи были брошены на кофейный столик, когда он пересек комнату и подошел ко мне.

— Ты в порядке?

— Нет, — сказал он, дотянувшись до меня. — Здесь прекрасно пахнет.

Я отложил журнал и поднял на него глаза.

— Как работа, милый?

— Дерьмово, — усмехнулся он, схватил меня за правое бедро и дернул на себя, заставляя лечь на спину, чтобы он мог лечь на меня сверху, между моих ног.

— Мне жаль, — сказал я ему, когда он наклонился и поцеловал меня. Поцелуй был собственническим, горячим и пожирающим. Но в нем не было той срочности, которая обычно присуща нам. Он не торопился, целовал меня медленно, глубоко, как будто у него было все время в мире. Когда я застонал, он улыбнулся мне в губы.

— Я так рад тебя видеть.

Я обхватил его ногами за талию, и он прижался ко мне, целуя меня долго и крепко. У меня кружилась голова, это было так приятно.

— Почему бы тебе не принять душ или горячую ванну и не расслабиться?

— Душ я приму, — сказал он, отстраняясь от меня. — Но я хочу поговорить с тобой, так что я сделаю это быстро.

— Ты можешь поговорить со мной в ванне, — заверил я его, задыхаясь и пытаясь перевести дыхание. — Я наберу ванну, и ты сможешь в ней посидеть.

— Нет, спасибо, — он покачал головой, затем подложил пальцы под мой подбородок и наклонил мою голову вверх. — Я просто хочу сидеть и есть с тобой.

— Хорошо.

— У тебя есть в арсенале алкоголь?

— Да, — у меня пересохло во рту, и я едва дышал.

Он кивнул, наклонился и снова поцеловал меня. Его язык запутался в моем, а рука скользнула под рубашку и медленно погладила мой живот.

— Держу пари, ты вкуснее, чем еда.

Я не мог говорить. Он уничтожал меня. Его пальцы, поглаживающие и ласкающие меня, заставляли мой мозг отключаться.

— Я собираюсь принять душ. Я скоро вернусь.

— Хорошо, — успел сказать я, прежде чем он поцеловал меня в лоб и поднялся с меня. Я сидел и смотрел, как он выходит из комнаты и идет по коридору в свою спальню.

Успокоившись на минуту, я встал, чтобы приготовить ему ужин. Когда он вернулся на кухню через некоторое время, он выглядел лучше. На нем была длинная футболка под короткой, джинсы и толстые носки. Его волосы были еще влажными и местами торчали вверх. Он не мог быть более очаровательным.

Я накормил его биском из омара, лингвини с моллюсками, свежим французским хлебом, салатом из шпината с уксусно-масляной заправкой и налил ему много бокалов «Шардоне», которое, по словам парня из винного магазина, было хорошим. Я рассказал ему о завтраке с Ником, о прогулке по книжному магазину после него, о рождественских покупках для друзей Дейна и о миллионе мест, куда я ходил, чтобы поужинать.

— Ты завтракал с доктором?

— Да.

— И что он сказал, когда ты сообщил ему, что собираешься остаться со мной?

— Я просто сказал ему, что должен посмотреть, к чему все это приведет.

Он кивнул.

— Ты не сказал ему, что мы встречаемся?

— Это то, что мы делаем?

— Не знаю.

— Мы просто вроде как общаемся, да?

— Мы делаем нечто большее.

— Правда?

Мы долго смотрели друг на друга, прежде чем я широко улыбнулся.

— Джи…

— Я собрал сумку, как ты и просил. Завтра утром я уеду, чтобы у тебя было немного времени на себя, а пока давай просто скажем, что мы…

Он протянул руку через стол и положил ее на мою.

— Хватит болтать.

Я усмехнулся.

— Хорошо.

Через несколько минут он произнес мое имя, и когда я поднял глаза, он опирался подбородком на руку.

— Что?

— Я не могу отпустить тебя домой.

Я уставился в его дымчато-голубые глаза.

— О, нет?

— Нет.

— Ешь свой салат, — приказал я ему.

— Да, малыш.

Когда я встал, чтобы помыть посуду, он помог мне убрать со стола. Он вытер все, что я помыл, и убрал посуду.

Пока я менял вазу с полевыми цветами на его обеденном столе, он вернулся после выноса мусора. Он разговаривал по телефону и, насколько я мог судить, о чем-то договаривался.

— И что? — спросил я, как только он положил трубку.

— Я совсем забыл, что сегодня у Дома день рождения. Все уже у него дома.

— О, — я кивнул. — Тогда тебе стоит пойти.

— Ты должен пойти со мной.

Мой желудок перевернулся.

— Нет.

— Да.

— Это не очень хорошая идея.

— Нет, это не так.

— Да, это действительно так.

— Джи…

— Сэм…

— Бери пальто, Джи, мы уже выходим.

— Может, тебе стоит…

— Я могу вынести тебя, если хочешь.

И по нахмуренным бровям я понял, что он говорит серьезно. Забавно, что раньше я хотел познакомиться с его друзьями, но теперь я был в ужасе. Реальность всегда отличается от того, что ты себе представляешь.

****

Я стоял на тротуаре и смотрел на дом с минуту, потом повернулся и посмотрел на Сэма.

— Что?

— Ты шутишь?

— Что?

— Это дом твоего друга? — я был ошеломлен.

— Да, я знаю. Выглядит шикарно, правда?

Выглядит шикарно — это еще мягко сказано.

— Жена Дома умерла, как я уже говорил, и ее семья помогла ему купить этот дом. Думаю, она просила их об этом в письме, которое оставила, позаботиться о нем и все такое. Его жена хотела, чтобы у него был дом. Ее родные до сих пор помогают ему время от времени, присылают деньги, подарки, и в этом есть смысл, понимаешь? Ведь если подумать, он — все, что у них осталось от дочери.

Его логика казалась ошибочной.

— Ее родители, должно быть, при деньгах, Сэм.

— Не совсем, но благодаря тому, что они вложили в дом, и разумным инвестициям, которые сделал Дом, этого хватило на дом.

Он понятия не имел, о чем говорит. Он не знал, сколько стоят дома, а я знал. Не могло быть и речи о том, чтобы хорошие инвестиции и деньги, влитые благонамеренными родственниками, привели к появлению дома, подобного тому, в который я входил. От лестницы, ведущей в ныне неживой сад, до стеклянной входной двери, огромного эркера, выходящего на улицу, солнечной гостиной, огромных комнат, полного бара, террасы на заднем дворе — все было напоказ и не по карману человеку с зарплатой детектива. Я подглядывал в платежные ведомости Сэма и знал, что он и Доминик Кайров работают детективами одного класса. Мне было интересно, каким образом Доминик свил свое гнездо, а остальным — нет, но я не решался спросить об этом у Сэма. То, что он хотел рассказать о своем партнере, я с удовольствием выслушал, но у меня возникло ощущение, что о расспросах не может быть и речи.

Доминик, или Дом, Кайров был с Сэмом еще со времен их учебы в полицейской академии. После окончания академии их направили в один участок, и они пережили и хорошие, и плохие времена. Хорошие — это когда в тридцать один год они оба стали детективами, а плохие — когда два года назад жена Доминика покончила с собой. Ее родители, как признался мне Сэм, винили его не в самом поступке, а в депрессии, которая довела ее до этого. Из-за долгих отлучек, неверности и эмоциональной дистанции он был полной противоположностью образцового мужа, поэтому я был удивлен, когда узнал, что они выложили половину миллиона долларов за ипотеку. В этом не было никакого смысла, и Сэм должен был это заметить, но никто, включая Сэма, не задавался вопросом, как Доминик живет, ведь его жена умерла. Если он говорил, что ее семья помогала ему, дарила подарки, то это должно было быть правдой. Я знал, что Сэм верит Доминику; в конце концов, этот человек был его напарником, братом и другом.