На лестнице я снова чуть не падаю, но успеваю схватиться за перила и не сломать себе что-нибудь. Со ступеньками у меня вообще всю жизнь отношения сложные, но тут надо постараться остаться целой и невредимой хотя бы до момента, как меня возьмут на курс.

В коридоре у нужного кабинета толпится куча людей, половина из которых ходит из стороны в сторону и повторяет свои тексты. Но они мне не конкуренты, я в себе и своих силах уверена. Несмотря на то что верит в меня только одна Полинка, я точно знаю, что все смогу.

– Извините, – шепчу первому попавшемуся парню, схватив его за локоть, – а где порядок приема можно посмотреть?

Я читала на сайте, что список вывешивают перед началом конкурса.

Он кивает мне на листок, висящий на стене, и мы с Полинкой подходим к нему, ища, под каким номером спряталась моя фамилия.

– Так, Коровина, Коровина… а почему зачеркнуто?! – нахожу я себя под тринадцатым номером, который совершенно кощунственно перечеркнут черной ручкой.

– Так перекличка была десять минут назад, – говорит все тот же парень. – Опоздала ты, Коровина. Кто не пришел – в конкурсе не участвует.

– Да как же!

Конечно! Как это, не участвует? Я записывалась, учила, репетировала, басню эту чертову выбирала, чтобы не участвовать? Ну уж нет… Что за несправедливость? Опоздание – не повод хоронить талант! Тем более я опоздала-то на три минуты… Это они сильно раньше свою перекличку решили провести.

– Я точно буду участвовать! Они просто не знают, кого вычеркнули. Да я будущая звезда! На мне через пару лет все отечественные фильмы держаться будут. Да я, да я…

– Ты, Лен, давай потише только, на тебя смотрят все, – шепчет подруга, и я вдруг понимаю, что говорила все это вслух.

Ай… да и пусть! Пусть знают, с кем рядом стоят. Скоро будут вот так же стоять у театра и просить мои автографы. Да. Точно. Осталось только каким-то чудом все-таки попасть на этот конкурс…

Мы стоим под кабинетом три часа. Ожидаем, пока все пройдут по своей очереди, из которой меня выкинули. Кто-то выходит расстроенный, а какая-то неприятная выскочка пищит, что ее похвалили и обещали большое будущее. Тоже мне, будущее… Ей с таким смехом точно далеко не пробиться.

Когда там уже конец? Мне нужно зайти и сразить всех наповал.

Ожидание убивает, и даже моя уверенность немного пошатывается. Ловлю себя на том, что хожу из стороны в сторону и кусаю губы от нервов. Ох…

– Лен, ты бы повторила хоть что-то, – говорит Полина, протягивая мне мои распечатки.

– Да я и так все помню. От зубов отскакивает.

И правда отскакивает ведь, я учила! Учила, репетировала, сто раз повторяла и без этих распечаток. Взяла с собой для уверенности, наверное.

– Старостин! – звучит женский голос из кабинета, и внутрь заходит последний из оставшихся передо мной студентов.

Напрягаюсь, подхожу ближе к двери. Надо успеть забежать внутрь сразу после этого Старостина и уговорить их посмотреть еще и меня. Я всего-то на несколько минут не успела! Это наглость: не взять такую звезду, как я! Потом поймут, как были не правы, что вычеркнули меня. И локти будут кусать. Вот точно.

Старостин выходит, и я сразу залетаю в кабинет, натыкаясь на недоуменные взгляды всех членов приемной комиссии.

– Творческий конкурс окончен, – говорит один из них. Слишком молод, чтобы решать судьбы молодых талантов, как по мне. – Покиньте помещение.

– Стойте-стойте! – немного нагло прохожу внутрь и становлюсь перед ними в самом центре зала. Ну нельзя мне, чтобы окончен! Мне актрисой стать надо! – Я Лена. Коровина, – начинаю говорить, хотя эти недовольные взгляды не предвещают ничего хорошего. И пусть! Не могу не попытаться. – Я в списке тринадцатая была, в туалет убежала, когда вы перекличку делали, пришла, а меня уже вычеркнули. Я готовилась! Пожалуйста-пожалуйста, посмотрите меня, я много времени не займу! – говорю, прижав к себе сумку, как будто она мне чем-то поможет.

Ох… Они смотрят так, как будто шанса давать мне не хотят. Особенно тот, что просил покинуть кабинет.

– Пожалуйста, – шепчу я еще раз, надеясь, что их сердца растают и они возьмут меня даже без конкурса.

– Я считаю, такое поведение недопустимо, – возражает тот же, молодой, складывая руки на груди. Вот индюк! Да кто он такой вообще?

– Басню, – внезапно говорит громким басом другой мужчина в комиссии, перебивая того молодого. Коварно усмехаюсь. У этого огромные усы и очки на кончике носа. Он смешной. Немного. У меня не получается сдержать легкий смешок, но я опускаю глаза, пытаясь вспомнить, какую там басню учила. Собираюсь с духом и с выражением, точно как репетировала дома у зеркала, и начинаю.

– Стойте, – говорит все тот же мужчина, снимая очки и сжимая переносицу пальцами. – Вы в актерское или в цирковое пришли? Слишком много эмоций. Вы – актриса, а не клоун. Стихотворение давайте.

– Ага, – киваю. Что я там учила? Зажмуриваюсь, пытаясь вспомнить, и снова киваю сама себе. – Ага, да. Готова.

– Да начинайте уже! Мы четвертый час тут сидим.

Я вздрагиваю от недовольного голоса и искренне не понимаю, что я сделала этому парню, что он так на меня вызверяется. Он что, никогда в жизни никуда не опаздывал? Он робот?

– Так. Да, – собираюсь с духом и сжимаю сумку сильнее прежнего. Они не очень добро настроены, кажется… – Роберт Рождественский. «Необитаемые острова».

– Неплохо, – кивает усатый мужчина. Надо было заранее посмотреть, кто сидит в комиссии, чувствую себя очень неловко. – Я бы сказал, что у вас есть талант, но с ним нужно работать. Только стоит быть немного… раскованнее.

– Вы поете? – задает вопрос женщина.

Киваю. Я пою. В душе там, иногда, когда готовлю… С Полинкой на выпускном пели тоже…

– Пойте!

– А что петь?

– Да что угодно пойте, Коровина!

– Ага, – киваю, вмиг забывая все песни. Что петь, что петь? Начинаю паниковать, а потом вспоминаю, кажется, единственную песню, которую могу вспомнить вот так, по щелчку пальцев. – Медленно минуты уплывают вда-а-аль!

– Вы же сказали, что поете?! – негодует тот мужчина с усами. Он явно чем-то недоволен, но чем? Сказали петь, я пою. Что не так опять?

– Ну, а я что делаю? Люблю петь.

– Было бы неплохо еще и уметь. Танцуете? – снова он.

– Люблю, – киваю.

– А умеете? – он такого красного цвета, что, кажется, сейчас лопнет. Синьор Помидор, честное слово. То говорит, что талантливая, то ворчит на меня… Как понять-то, нравлюсь я или нет? Голова кругом уже.

– Да, – говорю, а головой качаю точное «нет». Не училась нигде танцам, что-то подсказывает мне, что не оценят.

– Знаете, Коровина, – говорит тот молодой парень. От его тона мурашки по спине, и я чувствую, что ничего хорошего мне он не скажет… На лице у него все написано. – Быть актрисой, это не только уметь талантливо рассказывать басни и стихотворения. Гораздо большую роль в этом, как и в любом другом деле, играет дисциплина, упорный труд и соблюдение всех правил. Вы опоздали, это раз. Два – ворвались сюда без приглашения, задержав всех членов приемной комиссии. Три – вы соврали по поводу своих талантов в пении. И вы правда считаете, что готовы стать актрисой?