Через пару часов просто так ехать и любоваться однотипными пейзажами наскучило — и душа попросила хоть какого-то разнообразия. А то справа елки с березами, слева березы с елками.

— А ты песни знаешь? — Костя обернулся к своей спутнице. Эми задумчиво пожала плечами — вроде чего-то вспоминалось из детства, но большая часть слов оказалась давно и намертво похоронена в недрах девичьей памяти. Зато Ворон радостно всхрапнул, показывая, что он петь умеет и не прочь размять глотку. — Ну давай научу — споем и глядишь веселее ехать будет.

Костя задумался — избирательно подходя к репертуару. Песня ведь должна быть не только динамичной, но и понятной для Эми. А то если она будет петь и по своей привычке удивленно округлять глаза, то удовольствия от дуэта они оба вряд ли получат.

— Вот, слушай, песенка про хорошего парня, — воодушевился Костя и завел: — простой советский паренек, сын столяра и плотника…

— Вот же дрянь гулящая, — в сердцах бросила Эми.

— Кто дрянь? — аж поперхнулся Костя.

— Да мать этого хорошего паренька, — вздохнула Эми и сердито пояснила: — надо же с двумя шароебилась и не знает от кого сына родила: то ли от столяра, то ли плотника.

— Так, ясно, — Костя открыл было рот, набрал побольше воздуха, чтобы пояснить, что в песне поется про примерную семью, в которой героя вырастили, космического первопроходца. И также быстро закрыл. А ведь действительно столяр и плотник — это же разные профессии, так что выходит, либо мамаша и правда гульнула налево, либо автор песни чего-то напутал с карьерными стремянками. — Хорошо, давай тогда другую… ты казала у авторак — поцелуешь разов сорок… — заорал Костя, изредка попадая в ноты, зато с полными легкими энтузиазма. — Я прийшов — тибе нема — пидманула, пидвяла…

— А про приличных девушек у тебя песен вообще нет? — жалобно поинтересовалась Эми. — А то эта… мало того что гулящая, так еще и сгинула куда-то....

Костя выдохнул, подумал и вдохнул побольше воздуха — когда-то слышал, что дыхательная гимнастика помогает успокоиться.

— Хорошо… Вот другая песенка… Всю жизнь глядятся в ночь усталые глаза…

— Ай жуть какая! — замахала руками Эми и принялась складывать пальца в обережные знаки, которые по большей части напоминали кукиши. — Про зомбаков песня. Ой, не хочу я про мертвяков чтобы ты пел, а то накликаешь!

Костя запыхтел, словно распаренный паровоз.

— А дубы-колдуны… что-то шепчут в тумане… у поганых болот… чьи-то тени встают, — завыл Костя с надрывом и так проникновенно, что на него завопела дурным голосом не только Эми, но и Ворон. А Дегри даже отскочила в сторону и стала опасливо коситься и дергать хвостом, напряженной спиной намекая, что готова отблагодарить исполнителя хорошим пинком задними ногами.

— А чтоб вас… темнота, — в сердцах рявкнул Костя, и пришпорил Ворона — разогнаться и немного нервы успокоить.

Какое-то время скакали молча — да и полуголоп не особо располагает в задушевным разговорам. Зато продолжительная скачка да несколько хлестких веток, прилетевших в лицо, и от которых Костя не успел уклониться, вернули ему, если не хорошее настроение, то более-менее обычное расположение духа. Костя придержал Ворона, дождался нагонявшую его Эми и огляделся по сторонам.

— А ты не в курсе, где это мы? И где этот поворот? Купец сказал, что до него пару верст, а мы гораздо больше проехали. Да, точно побольше! Наврал купец, что ли?

Глава 33 ПУТЕШЕСТВИЕ НАЧАЛОСЬ. ( Оксана Лысенкова)

Пробиваясь через зелёную солнцезащитную шторку, лучи рассыпались по салону малахитовыми солнечными зайцами. Ровно и низко гудели четыре электрических двигателя, толкающие дирижабль вперёд со скоростью около сорока миль в час. Оддбэлл сидел в пилотском кресле, придерживая левой рукой штурвал горизонтальных рулей, и потягивал свой любимый кофе. Литровый термос стоял в сетчатой ячейке, закреплённой на борту справа от кресла. Почти на уровне гондолы лениво проплывали не по-осеннему легкомысленные облачка, и если бы не обнажившийся лес внизу да пронзительное холодное небо вокруг — можно было бы запросто перепутать время года.

Судя по облачности, никаких осадков на сегодня в помине не намечалось. Не смотря на приличную высоту, солнце настолько основательно разогревало оболочку, что несколько раз уже приходилось открывать вентили резервных баллонов и стравливать туда расширяющийся от нагрева газ. Это было очень кстати, поскольку дозаправляться было негде до самой портовой зоны. Там ещё где-то как-то можно было отыскать газовую станцию, одну на пять портов. Но до морских берегов придётся добираться на собственных запасах.

Оберон возился со штурманской установкой, то мурлыча себе под нос «»И в белом платье тень приходит в воздухоплавательный парк...», то восклицая в пространство: «Вам не нравится, сударь мой, триангуляционная сеть? А мы тогда по визирным ориентирам!»

- Что насчёт кофе? Держу пари на коллекционный квадрант, что за прошедшие два часа он остыл не больше чем на полградуса! - повернув голову, подал голос мистер Блэст.

- Чуть позже, друг мой, чуть позже... «Расползся до последней нитки тёмно-зелёный дирижабль...» - не отрывая глаза от монокуляра, промурлыкал штурман. Оддбэлл понял, что если Оберон и слышит его, то лишь самым краешком сознания отражает смысл услышанного. Он там, в своей стихии. В своём детище. Его сейчас нельзя трогать, это глупо, опасно, бессмысленно, наконец. Даже если притащить его силой, усадить в соседнее кресло, пристегнуть ремнями и сунуть в руку чашку горячего кофе — он тут же приспособит её в качестве репера и начнёт брать азимуты, вычислять поправки и строить триангуляционные треугольники.

Оддбэлл усмехнулся, мысленно махнул рукой и подкорректировал триммер тангажа. Двухсоткилограммовый чугунный шар, управляемый электролебёдкой, громоздко и плавно перекатился в сторону кормы по рельсам , проложенным вдоль хребтовой балки корпуса. Цеппелин едва заметно приподнял нос.

Предварительно прикинув, что чисто теоретически из Блэкгроузвилладж в столицу можно попасть четырьмя путями, идущими практически параллельно и сходящимися лишь в предместьях Вазериона, Оддбэлл иногда делал большие зигзаги между этими дорогами. Для очистки совести. Вдруг Эмилия всё же задержалась по какой-либо причине и сейчас как раз тоже продвигается к столице. Ведь нельзя исключать такой вариант? Нельзя. Вот дирижабль и рыскал на небольшой высоте от дороги к дороге, а его пилот и командир, перекинувшись в сыча, рассматривал бинокулярным совиным зрением каждую телегу и лошадь, каждого всадника или возницу. Но, к сожалению, единственной знакомой деталью дорожных пейзажей оказался здоровенный ездовой ящер, вроде того, которого Оддбэлл встретил по пути домой с вечеринки в Тёрнерхаузе. Ящер неторопливо переваливался по крайней левой дороге, за ним бодренько рысила лошадка со всадником. Это определённо не могла быть Дэвгри хотя бы по той причине, что избалованная кобылка Эмилии не то что ящеров - лягушек-то боялась до одури. При виде этакой страховидлы Дэвгри бежала бы до самой конюшни, взрыхляя копытами почву и тут же периодически обильно удобряя её.

Оддбэлл ещё раз подивился — на чём только не ездит народ, особенно кто побогаче! Перекинулся, натянул специально припасённый махровый халат, вернулся в кресло, снял штурвал со стопора и заложил правый вираж, решив не тратить время на приближение к крайней дороге и более детальное рассматривание наездников.