Правда, преподобный Беды Достопочтенный в где- то в 700 г н.э. называет их: Каспар, Мельхиор и Валтасар.
Все свитки повествуют ещё об одном волхве, который должен был пойти с ними — Артабан (Зардешт, Заратустра, Йаан, Локкиан). Он отказался приветствовать Иисуса и был умерщвлён…
Могила Заратустры находится в Бамиане.
2.Хаома — персидский напиток, сваренный из ревеня, произрастающий в афганских и персидских горах.
Глава 20
Хроники особого отдела 2
Глава 3.5. Что мы ищем?
— В космосе существует бесконечное множество миров, а наша маленькая крупинка на периферии Млечного Пути, что она решает? Кому она так нужна? — лежащий на спине и старательно жующий травинку человек смотрел на небо, нависшее своей абсолютной асбестовой чернотой над одиноко стоящей палаткой в Предгорьях Гиндукуша.
Наконец, сухая и горькая палочка была доедена. С тяжелым вздохом философ сел.
— Ничего не решает! Никому не нужна! — в голосе сквозила уверенность. Мужчина огляделся и крикнул в душную темноту:
— Мальчишки, хватит изображать из себя разведчиков, ваши костлявые задницы видны издалека! Спать пора! Завтра пойдем на охоту за сокровищами…
Из-за куста тут же показались две взъерошенные головы на тонких шеях.
— Серьезно?
— Прям за настоящими?
— Представляющими историческую и научную ценность, — важно подтвердил мыслитель с высоты холма.
***
Илья сладко спал. Снились ему дом и Танюша. От неё почему-то пахло машинным маслом, но и этот запах за годы работы в автомобильной мастерской, стал сладким домашним и любимым.
Через мгновение его выбросило из светлого тёплого дома, и он оказался неподвижно стоящим на Проклятой башне, которую люди называли Башней Сатаны. Илья смог оглянуться.
Он стоял на защищенной старыми зубцами каменной площадке. Камень шел широкой стеной, образуя наружное кольцо защитного сооружения. А за стеной темнела-клубилась туманная ночная рябь, в которой пропадало все, что было дальше ста шагов…
Туман?
«Рука правая устала…», — подумал он и, опустив ее, услышал звон. Железная перчатка держала тускло блестящий тяжелый меч, у которого крестовина и набалдашник рукоятки были искусно украшены тонкой гравировкой, в виде пчёл и роз(1). От эфеса по клинку ползли красные отблески пожара.
«Дамасская сталь», — с каким-то не характерным для богатыря удовлетворением подумал Илья. Он опять поднял руку, любуясь тем, как на блестящей поверхности обоюдоострого меча танцевали блики пожара, смешиваясь с подсыхающей кровью только что убитого им врага.
Туман быстро опускался, и вот уже огни не могли пробиться сквозь его молочно-серую структуру. Несмотря на воцарившуюся в округе тишину, богатырь точно знал — там внизу, у ворот, заложенных камнем, толпятся сотни приверженцев смерти и зла. Как же жадно они тянут свои истонченные ненавистью когтистые лапы к хранящемуся в башне источнику вечной жизни! Сколько раз удавалось отбиться или откупиться, сколько лет святые братья бережно хранили доверенное…
Но, как ни оттягивай — время последней битвы пришло. Богатырь ждал рассвета —знамения Бога, который укажет ему путь.
Наконец, робкой полосой светловолосая Ирида прочертила небосвод, хотя ночь ещё силились спрятать утро в уползающем тумане.
Стали видны зелёные холмы и узкая дорожка из темно бардового сильфия (2), волшебного растения, которое одинаково дорого и патрициям, и плебеям.
«Вытопчут», — обреченно подумал воин и тяжело вздохнул.
А на блестевших весенней яркой росой холмах, перемещались чёрные точки,закутанные в характерные для воинов ибн Саббаха мантильи (3).
От горы из-за поворота к Проклятой Башне медленно выползла арба. На ней изваянием, сложив ноги в позе сукхасанны (4) , сидел старец. Высокий и худой, обладатель не характерной для Востока длинной бороды и невероятно густых седых волос, он издалека походил на льва. Какой-то несдержанный юнец выпустил из бойницы арбалетный болт. Резкий шипящий свист рассек воздух и канул далеко за повозкой. Волы невозмутимо продолжили путь, а восседающий даже не качнулся. С высоты Илье хорошо были видны его глаза, вырезанные на коричневом от ветра и времени лице. Глаза Смерти.
Экипаж приблизился к воротам в тот момент, когда шарообразное пламя, жившее в летящем сосуде, ударилось о стену. Шар, наполненный греческим огнём, от удара взорвался, с треском распавшись на куски, и пламя стало лизать каменную твердь — вихрь, порождённый самим адом, горящий даже под водой. Оно, казалось, могло пожрать даже камень… Но белоголовый был стар и пережил слишком много сражений, чтобы его устрашило созданное людьми. Он поднял руку в приветствии, крикнув бодрым гулким басом: «Хайре!»
Потом вытянул перед собой обитый железом посох и приказал защитникам: «Отвалить камни! Очистить проход!»
Легкий ветер шевельнул плащ Ильи с красным тамплиерским крестом. Он развернулся и увидел перед собой распростертое тело.
— Ян? — с трудом шевельнулись вмиг высохшие губы. — Кто?
И тут на него хлынул голос Старца, зазвучавший со всех сторон, словно он ступил в огненный горн.
— Ты!
Богатырь дрогнул.
— Ты! — это кричали, захлебываясь от радости, зелёные холмы.
— Ты! — вторила ещё не высохшая под палящим летним зноем весенняя звонкая горная река.
— Ты! Ты! Ты! Ты!….
***
— Эк тебя штырит, болезный, — сквозь визг голосов в голову гвоздем воткнулся ехидный баритон. — Давай, хва неге придаваться. Я те сейчас чайком напою. Знатный чаёк. Такого в мире и не сыщешь теперь. Сильфиев. Напиток богов!
— Каких богов? — Илья сел, замотал головой — и чуть не упал.
— Не ори. Пусть спиногрызы поспят. Нам в гору лезть. Всяких богов, разницы ж нет, да и много их… как блох их на Мраке в пору линьки…
Он кинул в Илью запасной рубахой.
— Давай переодень, а то медвежьим духом прет…
Богатырь покраснел и под ехидным взглядом наглеца побежал к реке. Умываться!
***
Наплевав на предположительно защитные свойства парусиновых кепок, напяленных на головы заботливой рукой экскурсовода, солнце нещадно поджаривало коротко стриженные русские затылки.
— На севере, за той горой, стоит Мазари-Шариф (там я об ужине уже договорился); вооон там, где две горы образуют верблюда-инвалида — находится Герат. А мы с вами стоим на развалинах Умм ал-билада — Балха. Древнейшего города в нашем подлунном мире. Ему более четырех с половиной тысяч лет. Основан бактрийцами, носителями возлюбленной Гитлером арийской кипящей крови. Ещё триста метров вверх — и мы окажемся у подножия Башни Сатаны. Поднажмите!
Мокрые от пота мальчишки недовольно погудели, посмотрев на крутой склон и первыми полезли на верх.
— Осторожнее, — крикнул отставший отец.
Наконец, пыхтя и проклиная проводника, любопытствующие путешественники оказались у чёрного входа в очередную пещеру.
— Красота, — бодро сообщил спутникам неунывающий полковник.
Илья с трудом смог покрутить затёкшей шеей, но, кроме растрескавшихся валунов да чахлой пары давно сгоревших на жаре кустов, особой красоты не заметил. Ну, если не считать красивыми лохмотья какой-то драной паутины на входе и полусумасшедшую ящерицу, высунувшуюся из щели посмотреть на сумасшедших визитеров. Полдень. Солнце. Жарко.
Ещё и близнецы, расшвыряв красный от высокой температуры песчаник, дополнительно порадовали богатыря охотой на стремительно разбегающихся скорпионов.
Горячий ветер дышал ядом и смертью.
В пещере было прохладнее. Преддверие этого — явно созданного человеком —сооружения время давным-давно отполировало песком, приносимым из пустыни ветрами. Зато метров через двадцать искатели приключений увидели старую штукатурку с процарапанными на арабском надписями. Прошли ещё немного вглубь — и с удивлением столкнулись с прекрасно сохранившимся рельефным изображением женщины. На ее голове лежал шар и росли кривые коровьи рога.
