Только бы прекратила уже свою браваду! Сил нет терпеть! Не могу же я бегать за ней, как за маленькой?! Уже жалею, что не вызвал скорую. Хотелось быть героем? Молодец, Кир! Теперь будешь нянчить эту дурочку!

Но девочка оказалась не промах. Ровно в тот момент, когда я уже был готов зарычать на нее, только бы не слушать ее глупостей, она всхлипнула, согнувшись в кресле.

Да что же это такое?! Только слез мне не хватало?! Правда, в груди неприятно засосало. Я, конечно, тот еще засранец, обидел ребенка. Сначала покалечил, а теперь еще и злюсь на нее.

– Эй, ты чего? – опускаюсь на корточки, чтобы заглянуть девочке в глаза. – Все будет хорошо. Ты же слышала, что доктор сказал?

Но всхлипов меньше не стало. Наоборот, девчонка еще громче зарыдала. Да что за напасть такая!

Какое мне дело до ее слез? Но, черт возьми, цепляет. Маленькая она совсем, беспомощная.

– Ксения, – мой голос дрогнул, – не плачь, не надо. Не все так плохо. Поверь мне, я точно знаю.

Она поднимает голову. Смотрит на меня заплаканными глазами.

– Да что вы может знать?! – выпаливает мне в лицо. – Откуда вам знать?! Вы понятия не имеете, что значит постоянно быть ничтожеством. Вечно бежать, чтобы все успеть. Потому, что иначе, мне просто не выжить!

Она запнулась, потому, что все это проговорила на одном дыхании и теперь вынуждена жадно хватать ртом кислород.

Что же с тобой случилось, девочка? Кто тебя так обидел?

– Но вам же все равно, да? – продолжает она, размазывая слезы по лицу. – Вы даже не спросили меня, могу ли я остаться здесь сегодня! У меня нет денег на эту клинику. Я никогда не рассчитаюсь за их комфортный номер с хорошим питанием!

Слушаю все это, стойко выдерживая ее истерику. Пусть выговорится, полегчает.

– Да откуда вы взялись на мою голову?! – эти слова ей даются с трудом, голос осип. – Я лишусь работы, зачета и заказа на рефераты! И все из-за вас! Осталось еще почку продать, чтобы хватило в уплату счета, пока я буду отлеживать здесь бока!

Выдохнувшись, она резко замолкает. Тяжело дышит, растирает щеки, размазывает по лицу слезы. Бравый солдатик, столкнувшийся с не решаемыми задачами. Привыкла всегда и везде решать сама, а теперь, вот, не справляется. Немудрено впасть в истерику.

Когда-то я тоже был молодым. И воспринимал мир так, словно, он вращается вокруг меня. Казалось, все ни по чем. Учеба, работа, бизнес. Все просто катилось, и мне не нужны были наставники. Наоборот, это ко мне все приходили за советом. А девочка, она только пытается быть сильной. И ей это не особенно удается. Неправильно как-то, девочки должны быть слабыми и принимать помощь. А она считает каждую копейку, чтобы прийти к выводу, что все, это конец. Разве, в ее возрасте так бывает?

– Ну, вот что, – говорю, протягивая девушке носовой платок, – клинику я уже оплатил, пока тебя врач осматривал. Так что, можешь не рыдать. И почку продавать не нужно.

Ксения всхлипнула, громко ойкнув, прикрывая рот рукой. Она смотрит на меня заплаканными глазами. И что-то мне в этом взгляде не нравится.

– Я не приму от вас денег! – шепчет едва слышно. От рыданий ее голос совсем осип. – Это неправильно.

И она снова залилась слезами.

Вот теперь я уже совсем ничего не понимаю! То надо, то не надо. Да что не так с этой девчонкой? Захотелось схватить ее за плечи и хорошенько встряхнуть. Но вовремя вспоминаю, что у нее травмирована рука. А, может, и не только. С нее станется! Эта маленькая дурочка могла и промолчать о других ушибах. Конечно, ей надо остаться в клинике. Тут квалифицированные врачи. Если есть проблема, они не пропустят.

И тут, как озарение, в памяти всплывает ее разговор с подругой. Что-то мне подсказывает, что тогда, пока не увидела меня, она говорила абсолютно искренне.

– Как же ты собиралась продать девственность, если не можешь позволить мужчине даже такой пустяк, как счет в клинике? – спрашиваю ее немного язвительно.

Громко икнув, девушка уставилась на меня, вытаращив глаза. Покрасневшие от слез щеки, стали пунцовыми. Она даже платок из рук выпустила, и рыдать резко перестала.

– Так-то лучше, – говорю, наслаждаясь тем, как быстро удалось прервать ее истерику. Окрыленный успехом, я даже руку ей на щеку положил и провел пальцем, смазывая остатки слез.

– Вы все слышали? – спрашивает Ксения тихим голосом. – Вы должны были предупредить о своем присутствии, а не подслушивать.

Наивная ты простота!

– Подслушивая, – говорю ей, уголок моих губ чуть искривила улыбка, – можно узнать много интересного.

Забавно икнув, девочка смущенно опускает взгляд. А, все-таки, хорошенькая она, когда не пытается изображать из себя солдата на поле брани.

– Это неправильно, – шепчет Ксения.

– А ты всегда знаешь, как правильно? – поддеваю ее.

Она стушевалась.

– Нет, но… так неправильно.

Железная логика. Женская, я бы сказал. А собралась воевать со всем миром, глупая.

– Вот что, – говорю ей, – прекращай реветь. Скажи лучше, кто-то может твои вещи собрать? Тебе же надо во что-то переодеться, пока ты в клинике будешь.

Она замерла, обдумывая мой вопрос.

– Моя подруга, – говорит она, – но вас в общагу не пустят, – мотает головой.

То же мне проблема! И кто охраняет эту обитель? Бабушка с дробовиком?

– Говори адрес, – достаю телефон и открываю навигатор.

Девчонка называет адрес. О! Это совсем рядом с гостиницей, где я снимаю номер. И ехать недалеко. Думаю, до обеда управлюсь.

Доезжаю быстро. Многоэтажка спряталась за высотками, я бы не нашел без навигатора. Во дворе курят студенты, беззаботно прогуливая занятия. Девушки в коротких юбках о чем-то громко спорят, чуть приседая на неудобных высоких каблуках.

Надо же, столько лет прошло, а ничего не меняется. Все в точности так, как было во времена моего студенчества. Даже ностальгия пробрала. Не думал, что вновь окунусь во все это. Ленка не захотела учиться, сколько не читал ей лекций. Она, как мать, надеется на интуицию и везение. К чести их обеих, надо сказать, что везет им по жизни просто невероятно.

Забавно, как по-разному бывает. Моя дочь, имея практически неограниченные возможности, не хочет даже попробовать поступить. Я уж не говорю о том, чтобы дочь вдруг начала что-то с интересом и усердием изучать. Да и этого от нее не требуется! Так, только на лекции ходить, а сессию я оплатил бы. И в то же самое время, где-то, в клинике, сидит перепуганная девочка, которая готова продать девственность, чтобы иметь возможность учиться. Конечно, она станет циничной… Даже юность не смогла сделать ее слепой…

Если задуматься, то где девчонка не права? Разве жизнь справедлива?

Как и думал, на входе бабушка- комендант. Вся ее строгость мигом улетучилась при виде бумажки с крупным номиналом. Вот вам и защита студентов. Такая охрана может защитить вход в здание только от самих студентов. Прохожу мимо нее и иду в точно указанном Ксенией направлении.

Давний ремонт и сильно видавшая виды лестница, как зеркало в прошлое, напоминают о моих студенческих днях. Один в один, в моей юности так было. Будто, по прошлому шагаю, даже странно немного. Проходящие мимо студенты косятся на меня с удивлением, уж очень не вписываюсь я в это вот все. Комнату Ксении нахожу быстро. Постучал, дождался, пока кто-то отреагирует. Но никто не вышел мне навстречу. Поэтому открываю ключом, который дала мне девушка, и захожу в комнату.

Да, точь в точь моя комната в общаге. Кадр из юности, похлеще машины времени. Тот же старенький шкаф противного цвета ореха, который еще тогда вызывал уныние. Поэтому и нет у меня в квартире мебели такого оттенка.

Окно, две кровати, пара тумбочек. На одной из кроватей пара мягких игрушек. Большое красное сердечко и чебурашка. Вторая ровно убрана и выглядит почти сиротской. Даже на тумбочке, рядом с ней, ничего не стоит. Я почти уверен, что именно эта и есть постель моей новой знакомой. Просто и рационально, как в армии. Да девчонка и живет, как на войне. Каждый день завоевывает право на лучшее будущее. Если и есть в мире что-то неправильное, так это вот это – недоверие к жизни и уверенность в собственной незначительности.