– Дориан Грей собрался жениться, – объявил лорд Генри, наблюдая за реакцией художника.
Холлуорд вздрогнул и нахмурился:
– Дориан женится! Не может быть!
– Это совершенная правда.
– На ком же?
– На какой-то юной актрисе.
– Поверить не могу! Вроде бы Дориан достаточно благоразумен.
– Дорогой мой Бэзил, Дориан настолько умен, что не может время от времени не совершать глупостей.
– Гарри, едва ли можно жениться время от времени!
– Разве что в Америке, – лениво протянул лорд Генри. – Но я не говорил, что он женился. Я сказал, что он лишь собрался жениться. Разница огромная. Я вот прекрасно помню, что женился, зато вовсе не помню, чтобы собирался жениться. Я склонен считать, что помолвки как таковой и не было.
– Подумай о происхождении Дориана, положении в обществе и богатстве! Что за нелепость жениться на девушке настолько ниже его во всех отношениях!
– Если хочешь, чтобы он на ней женился, непременно скажи ему все это, Бэзил. Тогда он так и поступит. Самые большие глупости мы совершаем из самых благородных побуждений.
– Надеюсь, хоть девушка хорошая. Не хочу я видеть Дориана прикованным к какой-нибудь дряни, которая испортит его натуру и погубит его интеллект!
– О, она красивая, и это куда важнее, – заметил лорд Генри, потягивая вермут с горькой померанцевой настойкой. – Дориан уверяет, что она красива, а он в таких вещах редко ошибается. Благодаря твоему портрету он стал ценить внешность других людей. Кстати, это не единственный положительный эффект, который оказал на него портрет… Сегодня мы ее увидим, если мальчик не забудет о нашей встрече.
– Ты серьезно?
– Вполне серьезно, Бэзил. Ни за что бы себе не простил, если бы впоследствии выяснилось, что я мог быть хоть чуть более серьезен, чем сейчас.
– Почему ты это одобряешь, Гарри? – спросил художник, расхаживая по кабинету и кусая губы. – Что за нелепое увлечение!
– Я никого не одобряю и никого не осуждаю. Иная жизненная позиция в корне нелепа. Мы приходим в этот мир вовсе не затем, чтобы выставлять напоказ свои моральные предубеждения. Я не обращаю внимания на то, что говорят люди заурядные, и не вмешиваюсь в то, что делают люди незаурядные. Если человек мне приятен, я восхищаюсь любыми проявлениями его индивидуальности. Дориан Грей влюбляется в красивую девушку, играющую Джульетту, и делает ей предложение. Почему бы и нет? Если бы он женился на Мессалине, он не стал бы мне менее интересен. Ты знаешь, я не поборник брака. Главный его изъян в том, что он вытравливает из человека эгоизм. Люди неэгоистичные – бесцветны. Им не хватает индивидуальности. Однако отдельных личностей брак делает гораздо интереснее. Они сохраняют прежнюю эгоистичность и добавляют свое эго ко многим другим. Им приходится жить двойной, а то и тройной жизнью. Они становятся более высокоорганизованными, и в этом, на мой взгляд, заключается весь смысл существования. Кроме того, ценен любой опыт, и, что бы кто ни говорил против брака, он определенно является опытом. Надеюсь, Дориан Грей женится на этой девушке, будет с полгода страстно ее обожать и внезапно увлечется кем-нибудь еще. Он станет дивным объектом для наблюдения.
– Вряд ли ты говоришь серьезно, Гарри! Если жизнь Дориана Грея будет исковеркана, ты станешь жалеть больше всех! Ты ведь гораздо лучше, чем пытаешься казаться.
Лорд Генри расхохотался.
– Причина, по которой мы думаем о других слишком хорошо, в том, что мы боимся за себя. В основе оптимизма лежит смертный страх. Мы считаем себя щедрыми, приписывая соседу те добродетели, от которых выиграем мы сами. Восхваляем банкира за то, что можем превысить свой кредит, и находим хорошие качества в грабителе в надежде на то, что он не станет выворачивать наши карманы. Я говорю вполне серьезно. Оптимизм я презираю. Что касается исковерканной жизни, то худшее из возможного – остановиться в росте. Хочешь испортить человеческую натуру – займись ее улучшением. Что касается брака, то это глупость, ведь есть иные, куда более интересные узы между мужчинами и женщинами. Их я, разумеется, поощряю. Им присуще очарование светскости. А вот и сам Дориан. Он расскажет тебе куда больше, чем я.
– Дорогой Гарри, дорогой Бэзил, поздравьте меня! – воскликнул юноша, сбрасывая подбитый шелком плащ с пелериной и пожимая друзьям руки. – Никогда я не был так счастлив! Конечно, это очень неожиданно – как и все восхитительное в жизни! Знаете, мне кажется, что именно этого я всегда и искал! – Он раскраснелся от приятного волнения и стал красив как никогда.
– Надеюсь, ты всегда будешь счастлив, Дориан, – проговорил Холлуорд, – однако я не простил тебя за то, что ты не рассказал мне о своей помолвке. Ведь Гарри ты сообщить не преминул…
– А я не простил тебя за опоздание к ужину! – перебил лорд Генри, кладя руку юноше на плечо и улыбаясь. – Присядь и попробуй, на что способен новый шеф-повар, потом расскажи нам, как все произошло.
– Рассказывать особо нечего, – заметил Дориан, пока все рассаживались за круглым столиком. – Случилось вот что. Уйдя от тебя вчера, Гарри, я переоделся, поужинал в итальянском ресторанчике на Руперт-стрит, который ты мне показал, и к восьми часам отправился в театр. Сибила играла Розалинду. Конечно, декорации были ужасны, а Орландо несуразен. Но Сибила!.. Жаль, вы ее не видели! Когда она вышла на сцену в мальчишеском наряде, то выглядела просто потрясающе! На ней был зеленый бархатный камзол с рукавами цвета корицы, короткие, плотно обтягивающие бедра коричневые штаны, изящный зеленый берет с перышком сокола, прикрепленным брошью, и плащ с капюшоном на темно-красной подкладке. Никогда она не смотрелась прелестнее! Хрупкой грацией она напомнила мне древнегреческую терракотовую статуэтку из твоей студии, Бэзил. Волосы обрамляли ее лицо, словно темные листья – бледную розу. Что же касается ее игры… Вы сами все сегодня увидите. Она прирожденная актриса! Я сидел в убогой ложе совершенно потрясенный. Я и забыл, что нахожусь в Лондоне девятнадцатого века. Я перенесся вслед за моей любовью в лес, куда не ступала нога человека. После окончания спектакля я пошел за кулисы и заговорил с ней. Мы сидели рядом, и вдруг в ее глазах вспыхнуло выражение, которого я не видел в них прежде. Мои губы коснулись ее губ. Мы поцеловались. Не могу описать, что испытал в тот момент! Будто жизнь сузилась до одного мига, наполненного радостью. Сибила задрожала всем телом, словно цветок нарцисса. Потом упала на колени и принялась целовать мне руки. Наверное, зря я вам это рассказываю, но ничего не могу с собой поделать! Разумеется, помолвка – под большим секретом. Сибила даже матери еще не сказала. Не знаю, как отреагируют мои опекуны. Лорд Рэдли наверняка придет в ярость. Мне все равно! И года не пройдет, как я достигну совершеннолетия и смогу делать что захочу! Бэзил, разве не чудесно, что любить меня научила поэзия и жену я нашел в пьесах Шекспира? Уста, которые учил говорить Шекспир, шепчут мне на ухо свои тайны. Меня обнимает Розалинда, в губы целует Джульетта!
– Да, Дориан, пожалуй, ты прав, – медленно проговорил Холлуорд.
– Вы уже виделись сегодня? – спросил лорд Генри.
Дориан Грей покачал головой:
– Я покинул ее в лесу Ардена, а найду в саду Вероны.
Лорд Генри задумчиво отхлебнул шампанского.
– В какой именно момент ты упомянул слово «брак», Дориан? И что она сказала в ответ? Вероятно, ты уже все позабыл.
– Дорогой мой Гарри, я не рассматривал это как коммерческую операцию и не делал никакого формального предложения. Я сказал Сибиле, что люблю ее, и она ответила, что недостойна стать моей женой. Недостойна! Да по сравнению с ней весь мир для меня ничто!
– Женщины бывают поразительно практичны, – пробормотал лорд Генри, – гораздо практичнее, чем мы, мужчины. В подобных ситуациях мы часто забываем упомянуть про брак, они же всегда нам напоминают.
Холлуорд положил руку ему на плечо.
– Не надо, Гарри. Не расстраивай Дориана. Он не такой, как другие мужчины. Он не заставит страдать ни одну девушку – его натура слишком благородна!