– Несомненно, – сказал я ей. – Но вы же знаете, как это бывает: вам нужен тот, кого вы знаете.

Она в ярости развернулась и ушла.

– Ну и манера поведения? – прокомментировал Каллахан, бросив взгляд ей вслед, а затем повернулся ко мне и улыбнулся. – Редекер ждет на стоянке, заводит машину, но я решил узнать, не требуется ли тебе еще такси на эту ночь.

– Ты просто бунтарь, – заверил я его, хлопая по плечу. – Но спасибо.

– Беккер сказал, что женщины, собирающиеся рожать, входят в нашу компетенцию, так что все в порядке.

– Он мягкотелый, – проворчал Ян, проходя мимо меня. – И я скажу ему об этом завтра, когда увижу его.

Ни Каллахан, ни я ему не поверили.

****

В воскресенье перед Днем святого Валентина Захра пригласила всех посмотреть на ребенка, теперь она снова чувствовала себя человеком. На мой взгляд, она выглядела потрясающе. Все, как обычно, были в масках, и хотя мать Дэнни ворчала по этому поводу, чтобы попасть в дом и остаться, таковы были правила.

Я не хотел брать ребенка на руки. Он был слишком нежным. Я не держал на руках ни Саджани, дочь Аруны, ни ее нового сына, Оливера, родившегося год назад, пока им обоим не исполнилось по шесть месяцев. Они были слишком хрупкими, мягкими и бескостными. А что, если я их неловко сверну или уроню? Я даже не мог смириться с такой мыслью. Ян, по какой-то причине, относился к детям гораздо лучше, чем я. Он держал Оливера на руках еще до того, как тот впервые искупался, и даже накричал на женщину, которая пыталась вынести его из комнаты, чтобы искупать. Я поехал за Саджани, чтобы отвезти ее к матери, потому что Аруна не хотела, чтобы мать Лиама садилась за руль ночью. Она, видимо, уже не очень хорошо ориентировалась в темноте, как и его отец, а братья и сестры были заняты в понедельник вечером. Поэтому я поехал забирать свою крестницу из дома ее бабушки и дедушки. Лиаму пришлось бежать домой за правильной больничной сумкой для Аруны, потому что он совсем растерялся и схватил не ту, когда выходил из дома. Вместо нее в больницу попала его вонючая спортивная сумка, и с Аруной остался Ян.

Пришла медсестра, чтобы отнести Оливера в ванную.

– Подождите, – мягко сказала Аруна, указывая на женщину. – У вас нет больничного бейджа.

– О, все в порядке, – сказала медсестра, держа в руках катающуюся люльку, в которую кладут младенцев. – Я просто оставила его в шкафчике, но на этом этаже меня все знают.

– Да, но они сказали, чтобы никто без бейджа не брал...

– Все хорошо, – заверила ее медсестра, и, судя по тому, что сообщил Ян, тон у нее был располагающий.

Эту информацию следовало воспринимать с долей соли. Ян считал, что у всех есть тон, которого он не знает, но Аруна его поддержала.

– Это не хорошо, – рявкнул на нее Ян, быстро обойдя кровать Аруны, его рука железной хваткой вцепилась в люльку Оливера. – Ничего в этом нет хорошего.

– Все, что вы делаете, это тормозите меня ради...

– Мне плевать, – прорычал Ян, и на этом все закончилось.

Медсестра задохнулась и выбежала. Аруна смеялась и старалась сдерживаться, потому что у нее был газовый пузырь, а это, по-видимому, причиняло боль, особенно после родов.

Как потом рассказала Аруна, Оливер, который, месяцами слушал Яна, находясь в утробе матери, не вздрогнул ни от вспышки Яна, ни от его громкости. Он спал дальше, и его слух, как уже было проверено, был идеальным.

Тут вошла старшая медсестра с первой медсестрой, готовая разорвать Яна за то, что он накричал на ее подчиненную, но Ян поднял свитер и показал ей свой значок.

– У меня есть свой, – сказал он, наклонив к ней подбородок, – и я вижу ваш ясно как день. А вот у этой дамы не вижу.

В этот момент Хильда, то есть старшая медсестра, медленно повернулась и, по словам Аруны, прижала другую женщину к стене взглядом, который должен был убить ее. Насмерть.

Другая медсестра удалилась из палаты, а Хильда повернулась и улыбнулась Аруне.

– Сейчас я искупаю вашего малыша. Хотите, чтобы папа пошел с нами?

– Он не папа, а просто очень заботливый дядя, – поправила ее Аруна.

– О, – сказала Хильда, улыбаясь Яну. – Хорошо. Тогда мы знаем, что у него уже есть отличная команда поддержки.

Ян ухмыльнулся и вышел вслед за ней, сняв на телефон видео первого купания Оливера и неуверенно ответив, что да, вероятно, ребенку собираются сделать обрезание.

– А им дают препараты, когда это делают?

– Это зависит от того, чего хотят родители.

Ян подумал о наркотиках. Определенно. Оказалось, что Аруна и Лиам согласились, когда через день пришло время делать обрезание Оливеру.

– Док сказал, что у него идеальный пенис, – с гордостью сообщил нам Лиам, когда мы навестили их дома. – Это мой мальчик.

Но Ян держал Оливера в больнице, и еще раз, когда мы приехали к ним через день после их возвращения домой. Маленький Брайан - так решили Захра и Дэнни - был старше Оливера, но я все равно не собирался его трогать. Ян легко поднял его и ухмыльнулся, а когда я оглянулся, несколько человек восхищенно смотрели на большого сильного мужчину, держащего на руках крошечного малыша.

– Ты хочешь завести ребенка? – спросил я Яна позже, когда мы вышли на заднее крыльцо дома Захры и Дэнни, где стояла мебель, которую пришлось прикрепить ремнями из-за сильного ветра.

– У меня не может быть ребенка, – поддразнил он меня. – Я мальчик.

Я покачал головой.

– Я говорю серьезно.

Он помрачнел.

– Если я скажу «нет», ты меня бросишь?

– Нет, не брошу, ради всего святого, Ян, это просто вопрос.

Он глубоко вздохнул.

– Ну, тогда, если мне дадут право голоса... нет, я не хочу ребенка.

– Почему бы тебе не иметь право голоса?

– Потому что все, что ты хочешь, все, что сделает тебя счастливым, я сделаю. И если ты хочешь ребенка, и это будет твой ребенок, то я буду любить его.

Я усмехнулся.

– Хочу заметить, что у нас полно забот с нашим пушистым малышом, который научился брать старт, чтобы взбираться на деревья и...

– Черт возьми, ты тоже это видел? Какого черта?

– Он напугал ту белку до комы. Она упала с дерева. Я думал, бедняжка сдохла.

Я так и думал, пока она не ожила, пискнув, в моих руках. Тот факт, что Цыпа научился лазать по деревьям, приводил меня в полный ужас.

– Ладно, так... мы в порядке?

– Да, все хорошо, – заверил я его, переместившись рядом с ним, чтобы обнять его и поцеловать в шею. – Я просто не хочу быть причиной того, что ты не смог сделать то, что хотел. Я не хочу отнимать у тебя отцовство.

– Разве мы не говорили об этом раньше, когда ты только устроился на работу в отдел опеки WITSEC? Я чувствую дежа-вю от этого разговора.

– Нет, я знаю. Но мы уже не в том состоянии, в котором были, и иногда все меняется.

– А для тебя что-то изменилось? – спросил он.

Я покачал головой.

– Для меня тоже, и я думаю, что это потому, что я не чувствую, что что-то упускаю. В смысле, у меня есть оборотень, у меня есть Саджани и Оливер, если, не дай бог, что-то случится с Аруной или Лиамом, у меня есть все ребята, которых мы отправили в WITSEC, а потом вытащили, и, знаешь, каждый раз, когда я помогаю кому-то из новичков, я думаю, что это отцовство, верно? Я имею в виду, что отцовство - это не только что-то одно.

– Очень верно.

– Так же как и любовь для всех разная.

Я кивнул.

– Я не говорю тебе, что люблю тебя каждый день, но ты знаешь.

– А я знаю? – спросил я, опуская руки и медленно отходя от него.

– Да пошел ты, Джонс, ты же знаешь, что я тебя чертовски люблю!

Выражение лица женщины, стоящей в дверях, было бесценным. Отчасти удивление по поводу громкости заявления, немного желания, чтобы она была где угодно, только не там, и, конечно, гримаса улыбки, потому что признание было по-своему милым.

– Дерьмо, – простонал Ян.

– Да, я знаю, что ты меня любишь, – хмыкнул я.

И, зрители или нет, он бросился ко мне, набросился, крепко прижал к себе и поцеловал так, что у меня перехватило дыхание. В конце концов, это был путь Яна.