Воскресенье, выходной! Однако, как остроумно заявил один мозговитый тип, у грешников выходных не бывает, значит, мне отдых не полагается.

Интересно, а куда ходят копы, чтобы расслабиться и скоротать редкие часы досуга? Могу только представить: какой-нибудь бар, где тщательно проверяют уровень пива в кружке, прежде – ем сделать первый глоток, где, отлучаясь в туалет, запросто оставляют пиджак на спинке стула, где никогда не приедаются анекдоты про пакистанцев.

По очевидным причинам Джеймс Додсон назначил встречу совсем в другом месте. Он выбрал «Бар Италию» на Олд-кромптон-стрит, а когда я вошел, уже сидел в глубине зала, изо всех сил стараясь слиться с интерьером. Едва я приблизился, держа в руках латте, Додсон швырнул на стойку папку из плотной бумаги и поднялся.

– Вот, здесь вся информация, – объявил он. – А сейчас я ухожу, если, конечно, для завершения сделки не обязан пить с вами кофе. Ухожу, положившись на честное слово, Кастор. Если когда-нибудь услышу ваш. голос или увижу физиономию… буду вынужден обратиться к друзьям, которые заставят вас рыдать кровавыми слезами.

Я пронзил его страдальческим взглядом: избитая фраза оскорбила куда больше, чем угроза.

– Договорились, но тогда я умру, а душа вернется и навсегда поселится в вашем доме, так что осторожно на поворотах.

Додсон бросился вон из бара: либо счел меня недостойным соперником в словесном фехтовании, либо вдруг вспомнил, что пришел безоружным. Так или иначе, я сосредоточил внимание на папке.

Джеймс не соврал: в папке действительно все, что нужно. Коричный латте остыл, на поверхности, словно на плохо залеченной ране, образовалась корка – я с головой ушел в сюрреалистические фантасмагории кропотливо собранного, скрепленного подписями и печатями материала, который откопал для меня Додсон.

Говорите о полиции что хотите, но с документами работать они умеют. К моему распоряжению результаты вскрытий, подкрепленные рентгеновскими снимками, отчетами патологоанатома, пояснительными диаграммами, а в одном случае даже футболкой, точнее ее фотографией. Ее приложили, потому что в горле жертвы нашли волокна, указывающие на по-пытку удушения, после того как «одежда была сорвана на более раннем этапе нападения».

Работа делает меня болезненно чувствительным в одних случаях и отвратительно черствым – в других. В этом случае преобладало именно первое, так что я буквально задыхался от страха, по крупицам воссоздавая жуткие обстоятельства, при которых пошли под откос жизни трех женщин.

Дженни Саути стала жертвой ДТП, но умирала долго и мучительно. Она была проституткой и искала клиентов в районе вокзала Кингс-Кросс. Надо же, только-только восемнадцать исполнилось! Машина, судя по всему ехавшая на огромной скорости, прижала ее к стене, В результате перелом тазовых костей и разрыв, печени. Похоже, трагедия произошла случайно, из-за того, что водитель, большой любитель ночных бабочек, слишком много выпил. Какое бы наказание ни получил тот парень, искренне желаю, чтобы у него больше никогда не стоял.

Кэролайн Бек была еще моложе, а смерть – такая же жуткая и трагическая. Девушка погибла от передозировки метадона во время вечеринки всего в трех улицах от Боннингтона, в местечке с очень подходящим названием Полигон-роуд. Окажись она наркоманкой, происшествие не привлекло бы мое внимание, но все случилось совсем иначе: беззаботно танцующую девушку уколол неожиданно подошедший к ней торчок. Парню хотелось поделиться драйвом, но шприц угораздило вонзить в сонную артерию. Кэролайн до этого наркотики не пробовала, поэтому действие метадона оказалось необыкновенно сильным. Девушка забилась в конвульсиях, а через полчаса умерла от остановки дыхания.

Оба случая вполне мне подходили: чем внезапнее и трагичнее смерть, тем плотнее сеть неутоленных чувств, из которой душе ни за что не выбраться. Однако, дойдя до третьего случая, я понял, что нашел призрачную женщину.

В отличие от двух первых жертв имени у нее не было, только номер дела и клинические данные. Итак, рост метр пятьдесят девять, волосы темные, глаза карие, телосложение худощавое, возраст – приблизительно двадцать пять лет. Обнаженная, однако рядом с телом нашли футболку, с которой и взяли образцы кожи и эпителия. Девушку обнаружили в мусорном контейнере у строительной площадки неподалеку от Ампт-хилл-истейт. На тот момент она была мертва как минимум семьдесят два часа. День, когда зарегистрировали неопознанное тело – четырнадцатое сентября, – совпадает с первым появлением призрака в Боннингтонском архиве.

Подробности воистину ужасные: девушка подверглась насильственным половым актам как вагинальным, так и анальным; следы семени только во влагалище, а свидетельствующие о насилии микроразрывы – и там и там. Лицо жертвы изрезано острым металлическим предметом неправильной формы, что вызвало сильные болевые ощущения и кровопотерю. Патологоанатом не пожалел времени, описывая лицевые повреждения: «многочисленные неглубокие порезы и колотые раны различной формы и глубины», бесстрастно отмечал он, прежде чем перейти к анализу точного места и тяжести каждого из повреждений. «Использованный при нападении инструмент имел несколько граней с острыми краями, движущихся независимо друг от друга». Однако причиной смерти явилась асфиксия: футболку затолкали в горло жертвы так глубоко, что она не смогла дышать.

Раны и порезы на лице девушки развеяли последние сомнения. А тут еще футболка: на фотографии ясно просматривалась аппликация в виде надписи: «Открыто». Значения слова я не знал, но это точно кириллица. Тем более копы ошиблись: девушку задушили не футболкой, а белой жилеткой с капюшоном.

Среди оставшейся документации я нашел фотографию головы и плеч девушки. Скупой, официальный, сухой отчет патологоанатома реальность практически не отражал, и я поежился, глядя на окровавленное месиво, в которое превратилась верхняя часть лица. Я. с самого начала знал: на девушке вовсе не вуаль, просто не хотел думать, что это может быть на самом деле.

Значит, это ты… Тебя изнасиловали. Убили. Привязали душу к алому кругу, будто смирительную рубашку надели.

А потом привели меня, чтобы тебя прикончил.

В груди закипел гнев и залпом вырвался сквозь стиснутые губы. Он даже немного притупил ужас и беспомощность, поэтому я его только приветствовал. Когда гнев докатился до атавистических тайников моего сознания, произошло что-что Страшное, Между мной и истерзанной девушкой на фотографии возникло личико Кэти, и глаза тут же заволокло слезами. Не кровавыми, а самыми обычными, но такими горячими, что щеки обжигали. На глазах слезы, а в душе – горе и стыд. Я не пытался анализировать эти чувства, а просто терпел: пот они отхлынули, и сквозь черную пелену снова проступил гнев.

Кому-то придется заплатить. Стоило серьезно и уверенно сказать это себе и сразу стало чуть легче. Кто-то заплатит за это двойной ценой с максимальными процентами.

Я снова сосредоточился на документах, которые принес Додсон: ни в одном из более поздних не говорилось, что в ходе расследования установили личность погибшей. Да и слово «расследование» казалось слишком громким. Копы потрудились лишь опросить местных: не видел ли кто чего подозрительного, несмотря на однозначное заявление патологоанатома: «следов борьбы или сексуального контакта на месте не найдено». Они связались с начальником участка, заявившим, что контейнер не использовался и не опорожнялся как минимум неделю до внезапного появления тела. Они мельком глянули в список пропавших без вести, направили стандартный запрос в Интерпол, а потом сложили ручки и стали ждать у моря погоды. Можно сказать, провели показательное расследование «для проформы»: никто не усердствовал и не собирался из кожи вон лезть ради какой-то восточноевропейской шлюхи, которую нашли на стройке голой и изувеченной. Иммиграционные квоты понизили, а они приезжали, приезжают и будут приезжать.

Заплатив за нетронутый латте, я выбрался из кафе и побрел по Олд-кромптон-стрит. Что-то по-прежнему оставалось неясным, но сейчас во мраке проступали очертания, которые можно заполнить, анализируя уже известные мне факты.