Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Питер и его дружки презрительно сморщились; такой финал их явно разочаровал.

– Фотографии духа – один из самых сложных фокусов, – совершенно серьезно заявил я, не обращая внимания на издевательские смешки. – Вообразите: преступник освобождается из мешка, в котором его вниз головой привязали к крюку в клетке, а клетку сбросили с летящего на высоте трех километров самолета. Так вот, этот фокус напоминает нечто подобное. Хотя, возможно, он менее зрелищный, он такой же незабываемо бессмысленный. Я кивнул имениннику.

– Питер, снимать будем тебя. Пожалуйста, подойди ко мне и встань у стены. Чем проще фон, тем лучше для фотографий духа.

Питер послушался, всем своим видом демонстрируя, как непросто ему смириться с этой участью.

– У тебя есть другие братья? – тихо спросил я у Себастьяна.

Мальчишка испуганно поднял глаза.

– Нет.

– Ну, может, двоюродный, главное – чтобы ровесник и жил с тобой в одном доме?

Себастьян покачал головой.

– Фотоаппаратом пользоваться умеешь?

Очевидно, эта тема казалась безопаснее – Себастьян явно почувствовал себя увереннее.

– Конечно. Но мой гораздо проще: навел объектив и снимай. Никаких… гм-м… регуляторов резкости или…

Я лишь головой покачал – пустяки, мол, – а потом ободряюще улыбнулся.

– Ничего страшного! Хотя резкость здесь наводится вручную, проблем с ней точно не возникнет. Ведь изображение у нас получится без линзы и обычного света. Однако тебе придется управлять этим. – Я вручил ему грушу, прикрепленную к концу резинового шланга – единственную деталь фотоаппарата, которую мне пришлось заменить. – Сожмешь посильнее, и затвор откроется. По моей команде, договорились?

«Брауни» я не заряжал, наверное, лет десять, однако все необходимое лежало в чемодане, и руки сами знали, что делать. Я достал новую фотопластинку, подцепил уголок защитного слоя, вставил ее на место, а потом ловким движением содрал вощеную бумагу. Профессионал сделал бы все иначе: отчасти потому, что если вставлять пластину при ярком свете, неизбежно ее засветишь. Впрочем, я заправлял фотобумагу, а не пленку. Следовательно, одну стадию обычного процесса мы с Себастьяном пропустили. Затягивая винты, я заметил: в гостиную вошли Джеймс с Барбарой и встали у стены. Что же, в их присутствии реакция обещала стать еще более бурной… Хотя на данном этапе мне было уже все равно: именинник достал окончательно.

Положив руку на узкие плечи, я велел Себастьяну приготовиться. Питер потерял терпение и заерзал. Следовало взвинтить напряжение еще сильнее, но, поскольку полной уверенности в успехе не было, рискнуть я не решился. Ну, или пан, или пропал!

– Итак, по моей команде… Питер, улыбнись!.. Дети в первом ряду, покажите Питеру, как нужно улыбаться. Себастьян… три, два, один – давай!

Мальчишка сжал грушу, и со стариковским по-по-пом! затвор открылся, а потом закрылся. Слава Богу! А то мелькала мысль: вдруг ничего не получится.

– Фиксажа у нас нет, – объявил я, воспользовавшись частичным просветлением памяти, – долго снимок не продержится. Однако с помощью стоп-ванны можно сделать его четче. Подойдет уксус или лимонный сок, пожалуйста, нельзя ли нам?… – Я с надеждой взглянул на взрослых, и Барбара снова выскользнула из комнаты.

– А как насчет проявителя? – спросил Джеймс, глядя на меня со скрытым, но отчетливо чувствующимся недоверием.

Я покачал головой.

– Мы не используем свет и снимаем не видимый мир, а темное царство духов. Снимок не проявляют, а истолковывают.

Лицо Джеймса недвусмысленно выражало, что он думает о моем объяснении. Повисла неловкая пауза, прерванная появлением Барбары: в руках пластиковая бутылка винного уксуса, на губах смущенная улыбка.

– Будет сильно пахнуть, – предупредила она, отступая в глубь комнаты.

Миссис Додсон оказалась права: в гостиной повис густой кисло-сладкий аромат. Я вылил в миску примерно две трети бутылочки, так что глубина получилась сантиметра полтора. Потом с помощью Себастьяна, до сих пор стоящего неподалеку, вытащил пластинку из фотоаппарата, намеренно загородив его от публики.

– Себастьян, – позвал я, – роль фотографа на этом не закончена. Она подразумевает, что ты станешь медиумом, через которого к нам обратятся духи. Пожалуйста, окуни фотобумагу в уксус и постарайся сделать так, чтобы она полностью Пропиталась. На бумаге возникнет изображение. Ты его видишь?

Питер не удосужился оторваться от своего места у стены; – скрестив руки, он выглядел еще более мрачным и скучным. А вот его сводный брат, поливая фотобумагу водой, смотрел в миску сначала испуганно, потом удивленно.

– Видишь изображение? – снова спросил я, на этот раз стопроцентно уверенный в ответе.

– Да! – выпалил Себастьян. Все находящиеся в гостиной на глазах заражались его напряженным изумлением, мне даже тормошить их больше не требовалось.

– И что на нем?

– Мальчик. По-моему, это… это…

– Конечно, мальчик! Мы же только что сделали снимок твоего брата Питера. Себастьян, ты видишь его?

Парнишка покачал головой, не сводя глаз с мутной фотографии.

– Нет… то есть да… Там кто-то еще… Договорить я не позволил: всему свое время.

– Кто-то знакомый?

Шоу с фотоаппаратом я расценивал как своеобразную помощь аутсайдеру, но, не будь в моем замысле элементов садизма, не посмотрел бы на Питера, задавая следующий вопрос:

– Себастьян, а у того, второго мальчика, есть имя? Какие тайны темного мира духов нам удалось раскрыть и запечатлеть на пленке? Ну, как его зовут?

Мальчишка нервно сглотнул. Никакого притворства: он переживал совершенно искренне, однако ничего лучше этой напряженной паузы я бы и сам придумать не смог.

– Дейви Симмонс, – неестественно-высоким голоском ответил Себастьян.

На Питера это произвело эффект разорвавшейся бомбы. Взревев от неподдельного, как мне показалось, страха, он рывком отлепился от стены и тремя стремительными шагами подскочил к миске. Увы, я был проворнее.

– Спасибо, Себастьян, – проговорил я, вытащил снимок из миски и поднял над головой якобы для просушки. Получилось так, будто вне досягаемости Питера фотография очутилась по чистой случайности.

Снимок получился весьма прилично. Естественно, черно-белым и потемневшим по краям, где на пластину попал свет, но в нужных местах вес было четко и ясно, Питер изображался в виде большого зернистого пятна, узнаваемого лишь по позе и более темной линии волос. Стоящая рядом фигура по контрасту казалась весьма выразительной: печальной, сломленной временем и одиночеством, но ни за облачко болотного газа, ни за картонную аппликацию, ни за игру расшалившегося воображения ее не примешь.

– Дейви Симмонс, – задумчиво повторил я. – Питер, ты хорошо его знаешь?

– В первый раз слышу! – взревел именинник и бросился на меня. Я далеко не здоровяк, однако Питер, несмотря на всю свою солидность, просто ребенок, к сдержать его напор особого труда не составило. Лица мальчишек выражали целый спектр эмоций: от всепоглощающего ужаса до животного страха.

– Тем не менее он стоит рядом, когда ты ешь, спишь и готовишь домашнее задание. Даже после смерти следит за тобой день и ночь. Как думаешь, почему?

– Откуда мне знать? – завизжал Питер. – Понятия не имею! Отдай фотографию!

К этому моменту почти все мальчишки вскочили на ноги. Некоторые тянулись к снимку, но большинство, наоборот, отступили от импровизированной сцены, будто желая держаться от нее подальше. Джеймс Додсон пробирался через нестройные ряды «элиты», словно линкор сквозь заслон рыбацких лодчонок, именно он и забрал у меня фотографию. Питер тут же сосредоточил внимание на отце и попробовал вырвать снимок, но Джеймс грубо оттолкнул его в сторону и недоуменно уставился на черно-белое изображение, медленно покачивая головой из стороны в сторону. Затем, густо побагровев, он тщательно разорвал снимок сначала пополам, потом на четыре части, потом на восемь.

Додсон рвал снимок на микроскопические клочья, когда я повернулся к Себастьяну и торжественно пожал ему руку.

4
{"b":"93130","o":1}