Изабель, по его мнению, была женщиной, которая сама решала, заводить ли любовника, когда и где, и все же ему — и, вероятно, ей — показалось бы странным, если бы он не продвинулся на своей территории. Была выбрана нейтральная территория, и леди захотела устроить пикник, так что это будет пикник.

Он поднялся на длинный холм мимо водонапорной башни и выехал на плато, откуда открывался лучший вид на берег реки, и Изабель издала соответствующий одобрительный звук. На дороге, такой маленькой, что она напоминала колею, он свернул.

Они поднялись на еще один невысокий холм и подошли к подножию высокого и почти вертикального утеса, где он припарковался на небольшом пятачке древнего гравия, открыл для нее дверцу и затем выпустил Джиджи. Он достал из холодильника маленькую сумку для пикника, и она услышала звон бокалов.

«Я хочу познакомить тебя с моей подругой», — сказал он. Он повел ее по тропинке, завернул за угол, и там, у подножия скалы, стоял маленький дом. В доме была дверь, два окна, а его крышей служила сама большая скала. Небольшой ручей вытекал из основания дома по желобу и с тихим шумом стекал с холма. Перед домом была узкая терраса со старым металлическим столом и тремя стульями, а за ней был небольшой огород. Черно-белая дворняжка была привязана к крюку, ввинченному в дверной косяк, и зарычала, когда впервые увидела Джиджи. Но пес Бруно знал свои манеры и приблизился медленно и смиренно, виляя хвостом, словно спрашивая разрешения, и две собаки вежливо обнюхали друг друга.

«Они старые друзья», — объяснил Бруно. «Мы вместе ходим на охоту».

Дверь открылась, и невысокий пожилой мужчина просунул голову в проем». А, Бруно», — сказал он, как будто они виделись в последний раз несколько минут назад. «Добро пожаловать, добро пожаловать, а кто ваш друг?»

«Изабель Перро, это Морис Дюшкне, владелец и хранитель пещеры волшебника, который родился в этом доме на скале и прожил здесь всю свою жизнь. Морис Дюшкне, познакомься с инспектором Национальной полиции Изабель, коллегой, но и хорошим другом».

«Для моего дома большая честь принимать вас, моя дорогая мадемуазель». Старик, ужасно согнутый возрастом, подошел пожать ей руку. Ему пришлось склонить голову набок, чтобы взглянуть на нее, но Бруно заметил, что взгляд у него острый и почти плутоватый.

«Красавица, мой дорогой Бруно, ты привел в мой дом настоящую красавицу и моего великолепного Джиджи, принца среди охотничьих собак. Это приятно, такое удовольствие».

«Подойди, сядь и выпей с нами, Морис, а затем, с твоего разрешения, я хотел бы показать Изабель пещеру. И не мог бы ты принести нам немного своей воды?

Изабель из Парижа, и она никогда не пробовала ничего подобного, поэтому мы должны позаботиться о ее образовании».

«С удовольствием, с удовольствием, мои дорогие. Садитесь, и я немедленно подойду к вам». Он повернулся и заковылял обратно в дом. Изабель села, а Бруно достал из сумки бутылку темного вина без этикетки и три маленьких бокала и налил.

Изабель откинулась на спинку стула и повернулась, чтобы полюбоваться открывающимся видом: обширная долина с деревьями, отмечающими извилистое русло реки, и еще больше скал на ее дальнем берегу.

«Вот и мы, вот и мы, лучшая вода матери-природы и отца Перигора», — сказал старик, выходя с подносом, кувшином воды и тремя стаканами, которые потускнели от времени. «Прямо со скалы, прямо на мою кухню и в ванную, всегда течет вода. Она никогда не пересыхает. И Бруно принес мой любимый аперитив. Знаете, он сам его готовит каждый год в день Святой Екатерины. Должно быть, это прошлогодний урожай».

«Нет, Морис, в твою честь и для Изабель я принес 99-й год, который тебе нравится. Давайте выпьем за дружбу, но сначала, Изабель, я должен сказать вам, что это vin de noix, приготовленное из наших местных зеленых грецких орехов, вина Бержерак и туалетной воды из моих собственных персиков. В Париже вы такого не найдете.»

«Восхитительно», — сказала она. «И какой у вас великолепный вид, месье Дюшкне.

Но разве здесь не холодно зимой?»

«Холодно? Никогда. Вода никогда не замерзает, а камни сохраняют меня сухим. У меня много дров, и моя печь — это все, что мне нужно, даже в самые холодные ночи, когда на земле лежит снег. Теперь ты должна попробовать мою знаменитую воду, моя дорогая. Если бы ее было побольше, я бы назвал ее источником, разлил по бутылкам и стал богаче месье Перье.»

Она сделала глоток. Напиток был прохладным, с таким легким привкусом, что она едва ощущала пузырьки, и без малейшего привкуса мела, свойственного некоторым горным водам. Ей понравилось, и она взяла еще немного, покрутив во рту.

«На вкус как сама свежесть», — сказала она, и старик радостно закачался взад-вперед.

«Сама свежесть. Да, это хорошо», — сказал он. «Да, мы запомним это. Вы думаете, в Париже это понравилось бы, мадемуазель?»

«Париж, Нью-Йорк, Лондон — им бы это понравилось везде», — сказала она. Бруно был тронут ее энтузиазмом.

«Могу я показать ей пещеру, Морис?» спросил он. «Я принес два факела. А «вин де нуа» — для тебя, старый друг, вместе с паштетом, который я приготовил этой весной.» Он достал из своей сумки большую стеклянную банку с резиновой пробкой и поставил ее на стол, а старик вручил Бруно старинный ключ и налил себе еще стакан напитка Бруно.

Они прошли мимо огорода, по все более узкой извилистой дорожке, где только хлипкая веревочная изгородь защищала их от падения, а затем обогнули крутой выступ в скале. Они подошли к участку ярко-зеленого дерна, который вел к древней, окованной железом двери в скале. Бруно открыл ее ключом, дал Изабель фонарик и велел ей смотреть под ноги. Он взял ее за руку, чтобы провести внутрь, и они на мгновение остановились, чтобы дать глазам привыкнуть к темноте. Джиджи остался у входа, пятясь от черного нутра пещеры и тихо рыча. Бруно очень остро ощущал близость Изабель, когда вел ее вперед, осторожно нащупывая ногами путь по неровному камню.

«Они называют это Пещерой Колдуна, но вряд ли кто-то знает о ней, и еще меньше людей приходят посмотреть на нее», — сказал он. «Морису так больше нравится, поэтому он не вешает никаких вывесок и не позволяет совету по туризму рекламировать это место. Но здесь есть кое-что очень редкое среди наскальных рисунков этого района».

Он остановился, слегка повернул ее к себе и увидел, как она слегка вздрогнула, а затем слегка наклонилась к нему, как будто ожидала поцелуя, но он высоко посветил фонариком и велел ей смотреть внимательно. Проследив за движением луча фонарика, она внезапно увидела, что он освещает очертания существа, скорчившегося, тяжелого и каким-то образом пропитанного силой и угрозой.

«Это медведь?» — спросила она, но фонарик уже двигался дальше. И там, рядом с ним, было еще одно изображение, но теперь Бруно водил лучом фонарика вверх-вниз по странному изгибу, который на первый взгляд казался частью скалы. Бруно позволил ей принять очертания, выкрашенные в темный цвет.

«Это мамонт!» — сказала она с восхищением. «Я вижу бивни, а это хобот и те массивные ноги».