«Это все преступность, и я начинаю беспокоиться при мысли о серьезных наркотиках в Сен-Дени», — сказал Бруно. «И мне кажется странным, что Жаклин предпочла быть главной подозреваемой в расследовании убийства, чем оправдаться, признавшись, что она навещала каких-то голландцев в кемпинге».

Она кивнула. «Я проинструктирую Джей-Джей и отправлю отчет Тавернье. Нам понадобится подпись Джей-Джея, чтобы отправить запрос в голландскую полицию. Я полагаю, все голландцы покинули Сен-Дени, так что они вне нашей досягаемости? Он кивнул, все еще стоя перед ее столом. «И я полагаю, вы также понимаете, что это может обеспечить девушке алиби на тот период, когда было совершено убийство?»

«Возможно», — сказал он. «Похоже, что она оставила свою машину на территории лагеря, а затем уехала в одном из голландских фургонов. Посмотрите на страницу книги посетителей и на время прибытия и отъезда различных транспортных средств, пока ее машина была там. Возможно, вы захотите попросить голландскую полицию проверить, не имел ли кто-нибудь из этих парней связей с крайне правыми».

«Ты уверен, что хочешь остаться в муниципальной полиции, Бруно? Нам мог бы пригодиться кто-то вроде тебя в настоящей полиции». Она прижала руку ко рту. «Извините, я не имел в виду то, как это вышло. Не то чтобы я думал, что вы не настоящий полицейский, просто очевидно, что у вас есть таланты, которые можно использовать на национальном уровне. Ты самородок, и Джей-Джей думает так же.»

«Да, и каждый раз, когда я вижу его, Джей-Джей говорит мне, как сильно он завидует моей жизни здесь».

Бруно запротестовал, смеясь, чтобы смягчить обиду. «Я просто полезен из-за своих местных знаний, ты это знаешь».

«Он просто так говорит. Он высокого мнения о вас, но Джей-Джей любит свою работу. Он предан тому, что делает, даже когда в работе есть вещи, которые он ненавидит».

«Вы имеете в виду, как Тавернье? И политиканство?»

«Не меняй тему, Бруно. Почему бы тебе не перейти в Национальную полицию? Сделай карьеру на этом. Я не скажу, что вы здесь напрасно тратите время, но посмотрите на эти новые улики, которые вы принесли о кемпинге. Никто другой об этом не подумал. А потом отследите фотографию. Вам следовало бы работать в детективах. Нам нужны такие люди, как вы.»

Он услышал что-то похожее на настойчивость в ее голосе. Это не было легким подшучиванием. Бруно задумался, изучая сдерживаемую энергию в ее позе. Она сидела прямо, откинувшись на спинку стула, положив руки на стол и слегка вздернув подбородок. Он подумал, что она делает ему приглашение, и не обязательно о карьере полицейского. Так как же он мог ответить ей так, чтобы это не прозвучало как защита или самодовольство? «Я счастлив здесь, Изабель», — медленно произнес он, не зная, поймет ли она.

«Я занят, я думаю, что приношу пользу, и я живу в месте, которое я люблю, среди множества людей, которые мне нравятся. Такой образ жизни мне нравится, и я могу понять, почему Джей-Джей испытывает тоску всякий раз, когда видит меня. Он мне нравится, но я бы не хотел такой жизни».

«Ты не хочешь большего?»

«Что еще? Больше денег? У меня достаточно, чтобы жить так, как я хочу, и мне даже удается немного откладывать. Больше друзей? У меня их много. Больше удовлетворения от моей работы? Это у меня есть.» Бруно замолчал, поняв по выражению лица Изабель, что сказал это не очень хорошо. Это был странный разговор для полицейского управления. Он начал снова. «Позволь мне сказать тебе, что я думаю, Изабель. Я думаю, что в этом мире есть два типа людей. Есть люди, которые выполняют свою работу по восемь часов в день, и им это не нравится, и они не очень уважают себя за то, что они делают. И потом, есть те, кто не видит большой разницы между своей работой и остальной жизнью, потому что они счастливо сочетаются друг с другом. То, чем они зарабатывают себе на жизнь, не кажется им тяжелой работой. Здесь много людей, которые так живут».

«И ты хочешь сказать, что я этого не делаю?» — с вызовом спросила она, пристально глядя на него.

«Ты способный и амбициозный, и ты хочешь следовать своим талантам настолько далеко, насколько они позволят тебе. Тебе нравятся сложные задачи. Такова твоя натура, и я восхищаюсь ею». Он не шутил.

«Но мы разные люди с разными приоритетами, и наши жизни пойдут по разным траекториям. Ты это хочешь сказать. Я прав?»

«Траектории? Теперь есть такое слово. Наши карьеры, вероятно, пойдут по разным траекториям, потому что у вас такой напор». У него возникло ощущение, что его внезапно втянули в совершенно другой разговор, где язык был другим, а смысл изменился.

«Зачем ехать?» — настаивала она. Он заметил, что ее пальцы сжали карандаш.

«Попасть в центр событий, реализовать свои таланты».

«Вы хотите сказать, что я хочу власти?» Она смотрела почти свирепо. Он вскинул руки.

«Isabelle, Isabelle. Это я, Бруно, и все же с моей стороны это похоже на допрос. Ты вкладываешь слова в мои уста, а ты мне слишком нравишься, чтобы вступать в конфронтацию». Ее пальцы, казалось, расслабились на карандаше. «Я хочу сказать, что ты — динамо-машина, Изабель, ты полна энергии и идей, и ты хочешь все формировать, все менять. Я из тех людей, которые любят, чтобы все оставалось по-прежнему, но я работаю здесь достаточно долго, чтобы знать, что такие люди, как вы, нужны, возможно, больше, чем такие, как я. Но и от нас есть своя польза.

Вот какими нас создал добрый человек.»

«Хорошо, Бруно. Допрос окончен», — сказала она, улыбаясь и кладя карандаш на стол. «Ты обещал пригласить меня на ужин, помнишь?»

«Конечно, я помню. Поблизости у нас есть на выбор бистро, пицца, не очень хорошая китайская кухня, несколько ресторанов, где подают блюда пиригорской кухни, от которых вы, вероятно, уже устали, и пара мест со звездой Мишлен, но до них нам придется добираться на машине. Выбор за вами.»

«Я думал о чем-то менее формальном, больше о пикнике на свежем воздухе, например. Мне понравилась ваша стряпня».

«Вы свободны сегодня вечером?» Она кивнула, внезапно став счастливой и очень юной.

«Я заеду за вами в семь. Здесь или в вашем отеле?»

«В отель. Я бы хотел принять ванну и переодеться».

«Ладно. Не наряжайся. Это будет в стиле пикника».

Ему приходилось спешить, и Бруно это ненавидел. Оставалось согласовать последние детали с компанией, у которой был контракт на проведение трех фейерверков в Сен-Дени — мероприятия восемнадцатого июня, которое действительно открыло сезон, обычного национального праздника четырнадцатого июля и праздника Сен-Дени в конце августа, который город отмечал как свой день рождения. Компания хотела 60 000 евро за три мероприятия, но, немного урезав экспозицию и проведя много переговоров, ему удалось снизить счет до 48 000, что было чуть меньше его бюджета в 50 000 евро. Это означало больше денег для фонда спортивного клуба.

Затем ему пришлось обзвонить всех местных бизнесменов, чтобы убедить их разместить их обычную рекламу в брошюре теннисного клуба о турнире, и каждому пришлось поворчать по поводу плохого сезона и отмен, но в конце концов дело было сделано. Турист потерял кошелек, и ему пришлось снимать показания. Он должен был проинформировать мэра о последних событиях в деле об убийстве, отклонить два запроса на интервью и проверить показания мэра, описывающие беспорядки. У него как раз хватило времени, чтобы добраться до теннисного клуба в четыре часа и переодеться для занятий с пятилетними детьми.