Аркан вскочил в седло и тронул пятками бока Негодяя, который злобно всхрапнул и рысью двинул вперед. Зверобои последовали за своим предводителем.

— Патрик, мне нужно снова достать на свет Божий башелье Беллами, — сказал южанину Аркан. — Придется прошвырнуться по трущобам, пообщаться с Гавором и Сухарем… Наша армия местных ублюдков должна быть готова в назначенный час двинуть не на Ремесленную сторону, а к местам обитания ванъяр, в первую очередь — к консульству. С теми подонками, которых собирает под свои знамена незабвенный Ромул, дела нельзя пускать на самотек… Утром мы с Ёррином будем ждать тебя в том кхазадском кабачке, где подают свиную грудинку с грибами, принесешь мне туда наряд поприличнее. И не забудь плащ и герцогский обруч, ладно?

— Орра, выстираю и выглажу обруч и надраю плащь надфилем лично! — мотнул головой Доэрти. — Главное не перепутать… Кстати — я так и не пробовал тамошние грибы! А вообще… Грибы, надфили, чудища, выборы, Синедрион — все это мне уже осточертело. Знаешь, твое высочество, что мне напоминает нынешняя Кесария? Гнойный прыщ. Болит, зудит и никак не дозреет. И очень хочется уже его проткнуть и прижечь, вот что. Хотя и знаю — будет больно, и много грязи и крови. Скорей бы уже, а?

— Три дня, Патрик. Осталось три дня.

* * *

Буквально три часа назад он пил вонючую водку с портовым и трущобным отребьем, которые почитали Ромула Беллами за своего кумира, матерились и плевались через слово. А теперь — должен был вращаться в высших слоях общества, с теми, кто мнил себя имперский элитой. Высший свет собирался на Дворцовой стороне, мечтая развлечься на торжественно приёме по поводу будущих имперских выборов. Контраст оказался разительным. Глядя на роскошных дам и кавалеров, золоченые кареты и ландо, шелк и бархат, парчу и самоцветы, Аркан тер красные усталые глаза и прикладывался к фляжке с териаком. Он с неким внутренним холодком думал о том, что ему предстоит еще и дуэль с дю Массакром…

Рем поспал едва ли час после сумасшедшей ночи, и теперь мечтал только об одном: его могла бы спасти большая чашка ко. Териак уже почти не помогал, а вот ко — мог бы и сработать.

Ромул Беллами — мрачное аркановское альтер-эго — всю ночь проповедовал ксенофобию и нетерпимость к эльфам среди главарей шаек кесарийской уличной шпаны. Ему самому было мерзко от этого, но слишком много мерзостей он уже натворил на своем пути, чтобы смущаться еще одной. Человек Который Убивает Эльфов — вот как меж собой величали Беллами обитатели кесарийского дна, ни больше, ни меньше. Тот, кто открыл окно Овертона. Поговаривали — на Торговой стороне в переулке уже ограбили пару ванъяр, а на Рыбацкой — совершенно случайно под туринн-таурцем, который вез некую благодродную, но не самую благовоспитанную девицу покататься на лодочке по Рубону, обвалились мостки. А еще, говорят, целый эльфийские караван с тканями и драгоценности канул в небытие в семи верстах от Кесарии, а остроухих негоциантов и охранников нашли развешанными вдоль дороги… И таких случаев становилось все больше. Слишком долго северные эльфы считались высшими существами, неподвластными закону, творящими что вздумается… Слишком много людской злобы накопилось в сердцах. Нужен был только повод. Одна лишь капля, которая преисполнит чашу терпения человека.

— Ваше высочество? — у Аркана не было дамы, которая могла бы его сопроводить, и потому он нервно кивнул мажордому, встречающему гостей Дворца у подножия крыльцовой лестницы, и зашагал вверх по ступеням.

Пройдя пару шагов вверх, Буревестник оглянулся на Патрика. Тот кивнул и показал большой палец — один из самых древних жестов. Все в порядке. Все на своих постах. Всё — будет.

Ступеней тут было ровно сорок, и молодой герцог радовался, что не надел тяжёлые доспехи. Его цель была там, за золочеными воротами, в Большом Холле, где уже собрались ортодоксальные властители, и в их компании Рем мог бы чувствовать себя в своей тарелке. Пока же — напыщенные кесарийские вельможи в богато украшенных дублетах, узких шоссах и пуленах с загнутыми носами, в сопровождении дам в платьях с откровенными декольте и причудливыми прическами обтекали мрачно шагающего вверх по лестнице аскеронца двумя шумными потоками. Конечно, тот самый черный плащ с багряным подбоем и герцогский обруч возвещали всем о его статусе, но… Причин сторониться страшного Буревестника у высшего света Кесарии было явно больше, чем желания засвидетельствовать ему свое почтение.

Наконец, лестница кончилась. Герольды у дверей сверились со списком, засуетились… Все эти знатные кавалеры и дамы входили в зал через две маленькие боковые дверцы, но Аркан — он ведь был мало того герцог, так еще и принцепс электор! Поэтому перед ним распахнули главные ворота.

— Тиберий Аркан Буревестник, Божьей милостью герцог Аскеронский, принцепс электор! — герольд заорал так, будто ему прямо сейчас прижигали спину каленым железом, трубачи исторгли из своих инструментов истошный звук, и Рем прошествовал внутрь.

Первым, что он почувствовал стало жуткое амбре из парфюма всех оттенков и ароматов. Правду говорили — оптиматская знать таким образом маскировала проблемы с гигиеной. Впрочем — они это проблемой не считали. Во вторую очередь Аркан обратил внимание на великолепные фрески с изображением деяний императоров династии Моро. И это было прекрасно: тепер герцог знал, чем займётся во время приема: пойдет по кругу и попробует насладиться искусством… Потому что публика, поначалу с интересом и некой брезгливостью глядевшая в его сторону, уже спустя несколько мгновений вернулась к своим очень важным делам и разговорам.

— Ваше высочество, — раздался голос Аквилы.

— Ваше превосходительство? — обрадованно откликнулся Рем.

— Следуйте за мной, мы заняли неплохую позицию у ниши, где стоят столы с закусками, и в случае чего сможем вместе держать оборону от наскоков оптиматов… — Вергилий оскалился. — Мне доводилось бывать на подобных мероприятиях и в Претории, и тут, в Кесарии. Мука мученическая, скажу я вам. Еды нет, подраться не с кем, поразвлечься — тоже, все только и делают что ходят туда-сюда, пьют кислятину из фужеров и говорят друг другу гадости с благостными выражениями лиц. Не отставай!

Он быстро зашагал через холл.

Репутация двух ортодоксальный владетелей позволяла им рассекать толпу подобно плугу, который взрывает пашню. Знать так и порскала в стороны, лишь только завидев приземистую решительную фигуру Аквилу и мрачный высокий силуэт Аркана.

— Хорошая позиция, — признал Рем, добравшись до ниши и поприветствовав единоверцев. — Если вы скажете, что среди всех этих яств можно найти чашку ко, то я начну считать нынешнее мероприятие даже вполне приличным времяпрепровождением…

— Это запросто! — Корнелий Гаста резким движением поймал за шиворот пробегавшего мимо лакея. — Маэстру, найдите кружку ко для его высочества. Крепчайшего — и в полпинты, не меньше!

Приём шёл своим чередом, но ортодоксы оставались как бы за скобками мероприятия — они не принимали участия в развернувшемся в Большом Холле действе, и старались не вступать в беседы и не контактировать с другими приглашенными. Их присутствие было данью традиции — и не более того… Раньше на Приёме перед имперскими выборами заключались соглашения, плелись интриги, наводились мосты для временных коалиций и постоянных альянсов. Теперь же он превратился в пустую формальность — за два дня до выборов о каких альянса могла идти речь?

Перед публикой выступали музыканты и певцы на небольшом возвышении, держали речь именитые горожане Кесарии, которые распинались в славословиях и уверениях о том, что для столицы большая честь принимать у себя такое количество великих личностей. В какой-то момент объявили танцы и Аркан очень удивился тому, что в Кесарии не танцуют кесарянку, этот быстрый и энергичный популярный танец. Тут предпочитали ходить один вокруг одного с постными выражениями лиц, оставлять ножку и замысловато размахивать руками. Менуэт — вот как это называлось.