11
Старый Дэн любил рассказывать мне о том, как человечество жило раньше. Он застал те времена, когда у людей было много свободного времени: они могли целыми днями общаться друг с другом – разговаривать по телефону или переписываться, читать книги, ходить в гости, создавать семьи… Им не надо было заботиться о выживании, как в наши времена. Их еще не уничтожала природа. Они жили спокойно и счастливо и могли позволить говорить друг другу «Доброе утро» или «Добрый вечер», «Здравствуйте» и «До свидания», «Спасибо» и «Пожалуйста». Конечно, мы знаем все эти фразы, но они считаются устаревшими и говорить их – дурной тон. Ведь мы не можем похвастаться «добрыми» утрами и вечерами, не можем обещать, что встретимся с собеседником вновь, если говорим «до свидания». У нашего поколения нет времени на все эти слащавые фразочки, мы сознательно отказались от них. Вот почему мы так удивились, услышав «Спокойной ночи» из министерского дрона.
Мы все очень устали от событий этого дня, и Кролики стали разбредаться по своим кроватям. Я тоже пошел к своему закутку. Я лег, накрылся одеялом, свет в спальне выключился, наступила тишина. Обычно я засыпал, как только моя голова касалась подушки. Одно из правил Интерната гласило: использовать постель только для сна. Организм обычно следовал этому правилу: когда мы ложились в кровать, сознание мгновенно отключалось, а тело переходило в «спящий режим». Но в тот вечер я никак не мог заснуть: мысли скакали у меня в голове, от них невозможно было отмахнуться. Стыдно признаться, но я совсем не думал о ранней смерти Тимура, не жалел его и не испытывал страха. Мне интересовало совсем другое. Да, вот такой я странный человек. Я долго еще лежал с открытыми глазами и задавал в пустоту вопросы, на которые не надеялся получить ответы.
Неужели в Городе до сих пор говорят «спокойной ночи»? Инспектор действительно надеялся, что наша ночь будет спокойной? Может, он знает, что нам угрожает опасность и предупреждает нас? А может, он просто хотел подкупить нас ласковыми словами, чтобы получить завтра необходимую информацию? Или он действительно хороший человек и искренне желал нам спокойной ночи? Все эти вопросы роились у меня в голове и мешали заснуть. Я отвечал на них и сам не заметил, как стал вести разговор с «чёрным человеком». Его образ возник в моей голове, ожил и основательно там устроился: инспектор сидел на краю моей кровати и неотрывно смотрел на меня.
– Как поживаешь, Арсений?
– Неплохо, ― ответил я.
– Сегодня у всех был тяжелый день. А у тебя особенно: ты даже не попробовал торта… Бедняга!
– А вот Тимур лучше бы его не пробовал, ― при разговорах, которые я проигрывал в своем сознании, я даже мог шутить.
– Однако это произошло. И закрыть глаза на смерть Тимура нельзя, ― ответил образ Инспектора в моей голове. ― Я должен узнать, что случилось, почему он погиб, и я ни перед чем не остановлюсь!
– Вот бы мне хоть капельку вашей уверенности и смелости… А я даже в разговоре с другими Кроликами запинаюсь и делаю ошибки, дрожу перед учителями и кураторами, холодею и потею, когда меня вызывают к доске на уроках…
– Зато ты прочел много книг и знаешь много самых разных вещей. Ты очень наблюдательный, ты можешь разгадать любую загадку. Внутри тебя скрыто очень многое, и окружающие просто дураки, что не догадываются о том, какой ты на самом деле! ― стал расхваливать меня «черный человек», а точнее ― это был я сам.
Этот вымышленный разговор заводил меня все дальше и дальше: вот я уже оказался рядом с Инспектором в серебристом вертолете, который несет нас на Восток, в загадочный далекий Город. Инспектор в моем воображении разговаривал со мной как со старым приятелем. Но настало время отпустить его:
– Спокойной ночи, ― кивнул мне воображаемый «черный человек» и пропал.
Я понял, что хотел бы пообщаться с «черным человеком» не в своей голове, а в реальности. Тогда это не испугало, а наоборот даже вдохновило меня. Я даже поверил в то, что говорил «вымышленный Инспектор»: «внутри тебя скрыто очень многое». И я почти был готов показать «это многое» всему миру… Но вместо этого я просто заснул.
12
Горн звучал в 7 утра: он давал сигнал к началу нового дня, после него можно было покинуть спальни. Мы бежали одеваться, умываться, быстро полоскали рот освежающим сиропом и выстраивались на утреннюю проверку. На ней нам выдавали пилюли. У каждого был свой набор: кто-то получал только витамины, кто-то – успокоительное, у кого-то была ударная доза кальция, кому-то лекарствами поддерживали пищеварение. Обязательной для всех была большая плоская таблетка желтого цвета – витамин С. Деканша нашего факультета Матильда Павловна, маленькая худенькая старушка, молодела и преображалась на глазах, когда рассказывала нам о том, что наступит день, когда Кролики вырастят фруктовые сады и овощные плантации и соберут огромные урожаи. Тогда уже не надо будет принимать витамин С, достаточно будет свежих овощей и фруктов. Это воодушевляло хотя бы потому, что таблетки витамина С были отвратительного вкуса. Но мы так привыкли глотать все эти пилюли, что проходили этот ритуал на автомате, даже не задумываясь о том, что мы отправляем в рот на этом первом завтраке.
На наш «второй» завтрак мы шли в Столовую, в большой обеденный зал. Обычно нас туда водил куратор, но иногда его заменяла Матильда Павловна. Один сопровождающий вполне мог справиться с 63-мя тихими и послушными Кроликами. Мы всегда отличались примерным поведением: никто не шумел, не толкался, не сбегал, на нашем курсе никогда не было драк или ссор – мы были очень скучные и предсказуемые. Но в то утро в столовую мы пошли в сопровождении сразу трех взрослых. Впереди семенила Матильда Павловна. Она то и дело оглядывалась назад и бормотала: «Поторопитесь, детки! Сюда, детки! Аккуратней на лестнице, детки!» Потом шли Кролики – по парам, мальчик-девочка. Шествие замыкал куратор Гарик, не выспавшийся и поэтому очень злой. Когда мы вышли из своего корпуса в длинный коридор, ведущий в столовую, к нам присоединился и третий сопровождающий – Старый Дэн. Сначала он шел рядом с Матильдой, но постепенно стал отставать, не успевая за ее мелкими и частыми шажками. В итоге он оказался рядом со мной. Старый Дэн увидел меня и кивнул: мол, как дела? Я ответил ему покачиванием головы, оно означало: «Странно все это, даже не знаю, что думать». Мы часто общались с ним без слов, когда встречались во дворе Интерната или в коридорах корпусов. Мне нравилось это: я не из болтливых, иногда мне сложно бывает разлепить губы и произнести хоть слово. А вот покивать головой знакомому и увидеть, как он кивает тебе в ответ ― было в этом что-то таинственное, но и сближающее, понятное только двоим. Вот и в этот раз Старый Дэн понял мои знаки ― в ответ он пожал плечами и отвернулся.
У входа в обеденный зал Старый Дэн догнал Матильду Павловну и что-то шепнул ей на ухо. Она испуганно посмотрела на него, но потом часто закивала головой.
«Детки! Постройтесь!» – Матильда Павловна остановила нас перед входом. Мы построились в шеренгу и уставились на нее. Но вдруг заговорил Старый Дэн:
«Вы вчера слышали объявление? Ну да, ну да, слышали. Так вот… Кому есть что рассказать – пойдемте со мной, я провожу вас к Инспектору. Поедите потом. Вам оставят завтрак на кухне».
Кролики молчали.
«Ну? Кто идет? Никто? Так и скажу!» – и Старый Дэн уже повернулся спиной и взялся за ручку двери, чтобы запустить нас на завтрак. Вдруг Юлиана, стоявшая в самом начале, сделала небольшой шаг к Старому Дэну и тихо сказала: «Я пойду. Я кое-что знаю». Тот явно не ожидал этого ― он резко обернулся и удивленно уставился на эту худенькую девочку. С тонкими волосами и прозрачной кожей, Юлиана выглядела очень хрупкой и уязвимой. Но стоило взглянуть ей в лицо, как от этого впечатления не оставалось и следа. Огромные выпирающие вперед зубы уродовали ее лицо, но и добавляли ей силы: это было ее оружие, ее талисман. Как и Тимур, Юлиана родилась уже с зубами. Она была весьма уродливым, но в остальном вполне себе здоровым младенцем. Единственное но: зубы все время росли. Это угрожало тем, что однажды Юлиана не сможет закрыть рот, а после – есть, разговаривать, дышать. Когда мы жили в Доме малютки, ей стачивали зубы напильником. Ее насильно забирали на эту процедуру и Юлиана истошно рыдала и вырывалась из рук медсестер и нянечек. В Интернате от нее отстали: она сама следила за ростом своих зубов, который, конечно, не прекратился. Ей приходилось постоянно что-нибудь грызть: карандаши, веточки, палочки, мы привыкли к этому и не обращали внимания на постоянный хруст из ее угла.
