– Он схватил тигра и откусил ему голову. А потом начал хрипеть!

– И ноги у него дрыгались!

– А вы видели, как посинело его лицо? Ой, как я боюсь мертвецов!

– Да он просто поперхнулся! Так хотел сожрать фигурку, что не в то горло кусок попал! Надо было его потрясти хорошенько!

Из-за ширмы выглянула Юлиана. Ее крупные кроличьи зубы мешали ей четко и понятно произносить некоторые звуки, поэтому иногда ее было невозможно понять. Но то, что она сказала тогда, расслышали и поняли все:

– Отравили его! Отравили!

Все замерли и перестали шуметь. Отравление? Убийство? В стенах Интерната? Там, где все делается для того, чтобы вырастить здоровое поколение? Тут тепличные условия по сравнению с остальным миром, всегда есть еда, крыша над головой, нам дают знания. Мы нужны Новому Государству. А особенно нужны ему такие, как Тимур – сильные и смелые. Слабо верилось в то, что кто-то посмел отравить лучшего ученика курса! Поэтому оправившись после первого шока от слов Юлианы, Кролики зло накинулись на нее:

– Ты чего болтаешь? Зачем его кому-то травить? С ума сошла!

– Ага, попробуй отравить такого! Он же здоровый был ого-го!

Я тоже скептически отнесся к ее словам. Отравление в Интернате – это невозможно! Сейчас я уже не употребляю это слово – «невозможно», довольно скоро я отучился от него.

До самого отбоя Кролики обсуждали Выпускной Тигров: вспоминали, какие они были счастливые на линейке и как жалко выглядели Тигры потом, рядом со своим поверженным вожаком. Девчонки оплакивали Тимура – все они были тайно влюблены в него, на их половине то и дело раздавались всхлипывания. Мальчишки же начали злорадствовать. Они выплескивали всю свою накопившуюся злобу, весь свой накопленный страх, все тумаки и подзатыльники, все обиды и горести. Наконец я не выдержал:

– Да замолчите вы! Вы не Кролики, а гиены! Сбежались на падаль!

В спальне стало тихо. В этой тишине особенно громко прозвучал горн – сигнал к отбою.

9

Через 10 минут после горна выключался свет. За эти 10 минут надо было раздеться, аккуратно сложить одежду и поместить ее на личную полку в общем шкафу. А потом выстроиться в коридоре для проверки. Проверку проводил куратор или дежурный по этажу. Он пересчитывал всех и осматривал каждого в отдельности: нет ли сыпи, температуры, синяков или ссадин. О любых повреждениях или болезнях он обязан был сразу сообщать администрации Интерната. Заболевшего изолировали от коллектива и помещали в лазарет, в зону карантина. Если симптомы были не опасными для окружающих, то вскоре больной возвращался к однокурсникам. Сам я был в карантине раз пять, но причины были незначительные и меня быстро оттуда выписывали. Как видите, за нашим здоровьем очень тщательно следили. Государству нужны были новые, здоровые люди, и Интернат выполнял свою функцию «парника».

Кролики выстроились в шеренгу, как делали каждый вечер. Но никто не приходил. Мы начали шептаться и переглядываться, кто-то предложил сходить за куратором, однако никто не решился выйти из строя. Так и стояли мы, переминавшись с ноги на ногу – раздетые, дрожащие и всеми забытые. И тут раздался громкий звук – такой, что даже стекла задрожали. Тых-тых-тых! Тут даже трусливым Кроликам сложно было удержаться на местах, и мы все ринулись к окнам.

На внутренний двор Интерната приземлялся вертолет. Вертолеты мы видели и раньше, но только издали, обычно они садились на поле за стеной и все прилетевшие люди пешком добирались до Восточных ворот Интерната. Там проводилась проверка документов и необходимая обработка прибывших. Но чтобы вертолет приземлился прямо к нам во двор, в нескольких шагах от 12 корпусов с учениками, в паре сотен метров от Дома малюток – это было немыслимо! Однако мы видели это своими глазами.

Вертолет был стального цвета с синей полосой по бокам – Министерство общественной безопасности! К нам прилетели из самого Города. С разрывающим барабанные перепонки звуком вертолет медленно снижался и наконец мягко приземлился на песчаный плац. Лопасти перестали крутиться, во дворе стало тихо. Вертолет переливался в лучах заката красными всполохами и казался необыкновенной птицей, которая спустилась с самих небес. Но что хотела эта птица – помочь или наказать нас за какие-то провинности?

Из вертолета выпрыгнул человек: длинный плащ с высоким воротником, черные перчатки, черные сапоги – он был как будто помещен в черный футляр. Только на его левой груди блестела золотая бляха Министерства. Его волосы тоже были черными и гладко уложенными, по городской моде. Его бледная кожа особенно выделялась на черном фоне и, казалось, светилась лунным светом. По тому как он спрыгнул из вертолета, не дождавшись пока выдвинется лесенка, как быстро зашагал в сторону директорского корпуса, было ясно, что это был срочный вызов и этот человек не будет разводить долгих разговоров.

Навстречу ему уже бежал директор, кашляя и утираясь платком, а за ним ― «докторша» Ираида Павловна, она часто семенила ногами и то и дело взмахивала руками. Вот они встретились: черный человек резким движением пожал обоим руки и прошел мимо них в сторону директорского корпуса. Вытянув шеи, мы следили со своего окна за каждым его движением и так были заинтересованы его внезапным появлением, что не услышали шаги в коридоре.

10

– Это что такое? Почему не на местах?!

Кролики вздрогнули от резкого выкрика и бросились в рассыпную. Пометавшись из стороны в сторону и не найдя укрытия, мы сбились в одну кучу в центре коридора.

– Строиться!

Мы толкались, менялись местами и долго не могли построиться в шеренгу, хотя проделывали это каждый вечер. Все жутко перепугались, хотя и не совершили преступления, а нарушили всего одно правило! Но чтобы начать дрожать, Кроликам многого не надо. Наконец мы построились.

Краем глаза я заметил, что тут был куратор нашего факультета Гарик, тощий бывший наркоман, которого спрятали в Интернат высокопоставленные родственники. Те два года, пока у него была ломка, он жил при кухне и мыл тарелки и котлы. Излечившись от своей зависимости, он быстро пошел вверх по карьерной лестнице и в итоге стал нашим куратором. Конечно, не обошлось без интриг с его стороны. Но в принципе, куратором он был неплохим – он не трогал нас, а мы в свою очередь не причиняли беспокойства ему. Гарик никогда не повышал на нас голос, и в этот раз кричал тоже не он.

Над его головой кружил стальной дрон с синей полосой – дрон Министерства общественной безопасности. Мы еще никогда не видели дрон так близко, а тем более в помещении. Обычно он прилетал раз в неделю в директорский корпус, чтобы взять необходимые бумаги и отвести их в Город. Мы видели только серебристый след в воздухе, когда дрон проносился над нашими головами. Но сейчас он был на расстоянии вытянутой руки.

Вдруг из дрона раздался кашель. Он неожиданности мы вздрогнули, но потом поняли, что кашель принадлежит Картофану и сейчас будет произнесена очередная речь. Сначала директор никак не мог вздохнуть полной грудью и сипел, не говоря ни слова. Вдруг кашель стал тише, и после небольшой паузы дрон заговорил незнакомым нам голосом. Я сразу догадался, что это говорит тот «черный человек», который прилетел на министерском вертолете. Его резкий голос звенел в полупустом коридоре, и мы хорошо расслышали каждое слово:

«Ученики! В Интернате произошла трагедия. Погиб сильный здоровый юноша. Был нарушен закон – как природный, так и человеческий. Мы должны найти виновного и пресечь подобные случаи в будущем. Всех, кто знает что-то о сегодняшнем инциденте, прошу обратиться лично ко мне, Инспектору Министерства общественной безопасности. Завтра утром я буду принимать в кабинете директора. Любая информация важна. Конфиденциальность гарантирована. Спасибо. Спокойной ночи».

Дрон зашипел, развернулся и улетел. Мы были ошарашены. Но не дроном, не напоминанием о смерти Тимура, не вмешательством в дела Интерната Министерства. Нам до этого никто никогда не желал спокойной ночи…