Крысы внутри ящерицы? Живые? Да ещё и вредят коммуникациям корабля! Хотя, чему я так удивляюсь? Внутри животных и людей, в том числе живут паразиты. Часто именно в пищеварительном тракте. Но переварить их организм не в состоянии. Глистов, например, про себя усмехнулся я. От чего бы крысам, всегда отличавшимся своей феноменальной приспособляемостью к среде обитания не стать эдакими глистами в живом корабле? Запросто! Жуют потихоньку его плоть и в ус не дуют.

– Понятно, – вслух произнёс я. – А как мы доберёмся до корабля этих волхов? Между нами хотя и немного, но весьма вакуумного пространства. Не знаю как у вас, но в моё время мы выходили в открытый космос максимум на длину «пуповины» – фала страхования и обеспечения, связывающего нас со станцией. По нему подаётся кислород. И он же не позволяет нам улететь и превратиться в ещё один искусственный спутник.

Только договорив, я обратил внимание на выражение лица Капитана. Даже не умея читать мыслей, по этой умильно улыбающейся физиономии всё можно было понять. Например, то, что отсталая я особь рода человеческого. Не способная даже сообразить элементарного.

– Согласен. Дурак. Не подумал, – вслух признался я.

Если наша ящерка несёт потомство, то помимо ещё не рождённого при ней присутствует приличное количество небольших, но резвых детишек-ящерок. Что-то вроде челноков ближнего действия. Они вполне могут преодолеть пространство, разделяющее нас и сферу волхов с экипажем из двух и даже более пассажиров в своей утробе. Или на борту. Это с какой точки зрения смотреть.

– Когда начинаем движение? – Просто спросил я.

– Начнёте, – поправил меня Евграфий.

– В смысле?

– В том смысле, что лететь вам. Я остаюсь.

– Я один?

Не то чтобы меня пугала перспектива выполнения какого-либо задания в одиночку. Это как раз являлось обычной практикой в моё время при ограниченной численности экипажа. Однако я как-то уже свыкся с нашим с Графом тандемом. Да и что я понимаю в их технологиях? Чем стану вскрывать борт сферы? Консервным ножом?

– Не один, – постарался успокоить меня Капитан. – С вами отправится старпом и ещё пара ребят.

– Уж не те-ли, которых присылали за мной?

Мне показалось, или корабль сглотнул слюну?

– Вообще-то я здесь Капитан, а вы пока простой матрос, – надо признать без лишней резкости произнёс Граф. – Я приказываю – вы выполняете.

Не такой уж и простой, подумал я. С простым матросом капитан на вы общаться не станет, как мне кажется.

Вот так. Ещё вчера я даже не подозревал о столь плотном заселении известного космоса. Но уже успел побывать на двести тысяч лет вперёд и на пять тысяч назад. А теперь ещё должен вскрыть звездолёт каких-то волхов. Причём отвезут меня к нему ребята, недоеденные собственным Кораблём. А ещё под руководством психа-старпома, обещавшего сотворить со мною много неприятного для моего организма.

Капитан опять приблизился ко мне и слегка приобнял. Вновь как-то совершенно по-человечески. Никакого отвращения от объятий с чудовищем я при этом не ощутил. И он это тоже почувствовал. И засмеялся. Совсем как человек.

– При вашей прошлой жизни уже была известна «Теория происхождения видов» Дарвина? – Спросил он меня.

Оставалось только кивнуть. Этот инопланетный улитка-паук, оказывается, имел ещё и классическое земное образование.

– Так вот представьте, что мы с вами имеем общих предков, – произнёс Граф. – Как свиньи и бегемоты. Только между ними десятки тысяч лет и одна планета. А между нами миллионы и разные миры.

– И кто из нас свинья? – Чисто автоматически решил уточнить я.

– Сам реши.

Ничего себе лёгкое решение он мне предоставил. Даже не знаю, кем бы я предпочёл быть в этой ситуации. И та и другая тварь обожают грязь и болота. Они явно генетические родственники. Только одних разводят на сало, а другие продолжают развлекать эко-туристов в Африке. Так кем бы я желал быть среди столь скудного предложения?

Совершенно сбитый с толку я только пробормотал:

– Какие миллионы? Ты сам говорил про двести тысяч!

Сознание моё начало расплываться. Для меня всё ещё длился этот проклятый день. А я уже побывал во стольких местах времени!

– А теперь минус пять тысяч, – звучал где-то далеко голос Графа.

– А потом?

– А потом миллионы лет! Тот учёный оказался прав!

– И давно ты это понял?

– Довольно давно. Как только оказался капитаном этого корабля.

– И ты искал меня.

– И нашёл.

– И Корабль…

– Этот Корабль пожрал не только тысячи своих команд, но и сотни миров! Представляешь?

– С трудом, – признался я.

– Она однажды переварила и мой экипаж тоже, – признался Граф. – Но вот меня от чего-то оставила.

– От чего?

Я услышал недовольное шипение Корабля, но быстро заткнул его. Теперь я знал, как могу это делать. Не в курсе, как это случилось, но теперь я и только я мог решать судьбу её и её детей. И от чего-то очень добрым я себя не ощущал.

Я знал, что ящерка не признается. Те, кто создал её, могли рассекать на ней космос. Рассекать на всю его глубину. От края и до края существующей вселенной. И своих создателей она тронуть не могла! А до остальных им было дело, как до букашек, на которых случайно наступаешь, просто идя по дороге.

А потом её бросили. Не-то чтобы совсем. Хозяева приказали отыскать во вселенной нас. Что весьма затруднительно, учитывая её многогранность. А ещё многослойность и многовекторность. И она обиженная в лучших чувствах всё-таки искала нас, пожирая всё новые экипажи ради своего существования. Искала, ибо не могла ослушаться хозяев, способных одним движением мысли уничтожить и её, и приплод. И таки нашла. Нашла обоих. Вот осталось понять: ради какой цели?

– Она не скажет, – усмехнулся Граф.

– Не имеет возможности, – поддержал его я фразой из известного теперь уж только мне кинофильма.

– Или ей что-то очень сильное пообещали, – предположил Евграфий.

– Что ей можно пообещать? – Удивился я. – Освобождение? Больше не быть боевым кораблём? Снова стать ящеркой на жаркой планете?

Вы бы видели лицо Евграфия! Я всё понял и отвернулся.

– А давай-таки посетим волхов, – предложил я спокойным голосом.

Буря взаимного непонимания отгрохотала. Снова я чувствовал себя самим собой. Но чувствовал с некоторыми поправками. Чувство виртуальности происходящего пропало. Но вот провалы в памяти оставались. Промежуток времени между орбитальной станцией и живым кораблём в двести тысяч лет продолжал оставаться для меня тёмным пятном.

– Теперь ты понял, от чего я не пойду с тобой? – Спросил Евграфий, как-то незаметно перескочив на «ты».

Я понял.

– Капитан тонет со своим кораблём!

– Воистину! – Улыбнулось мне то, во что превратился человек на той планете за миллионы лет существования. – Хотя мы пока ещё не тонем.

Но что же это за траектория, и куда она ведёт меня?

Я попытался сложить пазл своего существования с момента рождения и до старта на космическую станцию. И он не сложился. Слишком многих деталей не хватало.

Напрочь я не помнил начала своей жизни. Этого многие не помнят. Но детство-то у меня должно было быть. И уж совершенно не помнил её продолжения до старта на станцию, и до сумасшедшего боя, из которого меня вытащили. И опять провал. Как я вообще оказался в этом бою? И дальше плен в чреве живого звездолёта. Очень вероятно, что именно сейчас это были не мои воспоминания. Они принадлежали кому-то другому. Тому самому сбитому пилоту, а не мне – простому космонавту.

Капитан Евграфий не полетит со мной. Ибо лишь он (в отсутствие меня) способен контролировать нашу Ящерку.

Очень постепенно я начинал осознавать взаимосвязь событий.

Кстати, Корабль мне выдала самую умную и скоростную свою дочь для полёта к Станции волхов. Девочка была молода, резва, и всегда голодна. Чтобы мне войти, ей пришлось проглотить меня. Запрет на переваривание столь ценной биомассы сильно её расстроил. А мама ещё и напутствовала: