Глухой задней стеной избушка выходила на крутой каменистый склон. Сверху оттуда её и не разглядеть, и не спуститься никак без верёвок. Рядом высоченные ёлки торчат, густые, разлапистые, дым будут прятать, так и задумывалось. Неслышно скользнул Марафет поближе, разглядел почерневшие дрова в поленнице. Ага, с прошлой зимы явно никого не бывало. Дверь подпёрта колом, тоже не вчера вырублен. А это что? На ручке-скобе, которую Марафет сделал когда-то из толстой, на пятёрку, проволоки, гнездо свито, пустует в августе. Умная птичка здесь поселилась, крыша далеко выдаётся, дождь не замочит. Да, год или два здесь никого не бывало.

Марафет обошёл избушку, уже не очень таясь и остановился. Окно. Было оно со ставнем просто, а сейчас рама со стеклом. Но всё в пыли и мусоре. Больше ничего такого.

Вынул осторожно кол из земли, стараясь не тронуть гнездо, потянул на себя дверь, та легко отворилась. Внутри всё по-прежнему. Печка, лежанка-нары. Добавилась лавка, полочки в углу с посудой, да гвоздей стало больше вбито в стенку. Видать, много народу тут ночевало, лопотины свои вешали.

Не снимая ружья, залез Марафет на подволоку, отыскал там ведро эмалированное, сходил с ним за водой на ключик. Натаскал в избу дров, дождался сумерек, затопил печку. Спохватился. Вытащил стрелялку от зомбаков. Пробил раздуй-травой чердак, под окном и круг метров на восемь у дверей. Больше не хватило. Пока печка топилась, да вода закипала, сделал новый запас, и снарядил опять стрелялку. Всегда готов к бою Марафет.

Стемнело. На подволоке зашуршало, мыши возятся или зверьки какие. Кто-то запищал жалобно, ласка, наверное, поужинать вышла. Самый мелкий и бесстрашный хищник в тайге. Она да горностай-красавчик.

Марафет заварил чаю, в котелке запарил доширак, вывалил туда полбанки тушёнки, накрыл крышкой. Тоже перекусить надо и на боковую. Вдруг услыхал шаги – дверь плотно не прикрывал пока не спит, чтобы тайгу слушать. Кто-то остановился, прокашлялся. Человек, не один.

– Кто дома есть?! – негромко спросили.

– Заходи по одному, – ответил Марафет, присел в углу, стволы ружья на дверь направил. Если Серёга, то сразу завалит.

– Я фонарик включу, – сказал незнакомый голос. – Себе на лицо направлю.

– Давай, – Марафет поглядывал на дверь и окно.

Ввалился мужик, запахло от него кислым, давно не мытым телом. За ним второй. Осветили себя. Узнал их Марафет. Алмазники Чудинов Сашка и Чагин, тоже Сашка. Матёрые бродяги. Уж миллионы скопили себе, а всё по тайге шастают, не отпускают их алмазы и золото.

– Проходите, – Марафет поднялся. – Это я.

Выйдя на грунтовку, Тимур покрутил головой и увидел – со стороны деревни выехал пыльный уазик. Вроде кроме водителя никого нет. Стоя на обочине, Тимур помахал рукой. Уазик остановился.

– До трассы добросишь? – спросил неудачливый грибник.

За рулём мужик в заношенном камуфляжном костюме и чёрной бейсболке. Посмотрел строго на Тимура:

– Полторы тысячи.

– О, согласен, – Тимур открыл дверь и уселся впереди.

Уазик зарычал мотором и затрясся по неровной грунтовке, поднимая за собой жёлтую пыль.

– Не видал тебя раньше тут, – мужик глянул на пассажира. – Турист? С одним рюкзачком гуляешь.

– Не, – Тимур помотал головой. – Я за грибами приехал четыре дня назад. Через деревню проезжал.

– Точно, «Нива» тёмно-синяя, да?

– Ага, – кивнул Тимур. Тут уазик тряхнуло и его подбросило вверх, пришлось ухватиться за толстую скобу впереди.

– Машина-то где? – мужик сбавил немного ход, началась гравийка, уазик чуть замотало.

– Да я отъехал километров двадцать наверное и в лог какой-то занесло. Хотел там под дерево заехать, а там промоина что ли. Машину вниз потащило, я её остановил, – излагал придуманную Алёхой легенду Тимур. – Потом лебедкой хотел вытащить, не получилось. В общем, «Нива» в логу сейчас. Еду в Соликамск, тягач там или трактор найти надо, чтоб вытащить.

– Так у нас трактор есть, – мужик снова глянул на Тимура. – Не спрашивал в деревне?

– Да у меня денег в обрез, потом телефон сначала не брал, потом батарейка села, – продолжал пассажир. – Жене надо отзвониться. Деньги чтоб привезли, а то я и карточку дома оставил. Короче, проблемы одни. А сколько у вас трактор будет стоить в аренду на день?

– Ну, трактор-то мой, – сказал мужик. – Четыре тысячи я бы взял, за топливо и работу. Так что, когда из Соликамска поедешь, заходи. У меня дом второй по левой руке. Мошев Анатолий.

– Ну это вообще здорово будет, – Тимур улыбнулся. – Не надо будет гнать из Соликамска.

– А чего в лесу делал столько времени?

– Первый день уж к вечеру было, я решил выспаться без суеты, потом весь день промудохался, – вздохнул Тимур. – Пошёл к деревне, ушёл куда-то не туда. Пока вспомнил, где юг, север там восток и прочее. Ещё болотина какая-то попалась, это я спрямить дорогу хотел. В общем, сейчас только и вышел. Как раз все продукты съел.

Уазик трясся на пыльной дороге, водитель молчал, узнав что хотел. Тимур тоже помалкивал. Он размышлял о разговоре с женой. Всё равно придётся её уговаривать, так просто не поедет. Хотя, ипотеку сейчас можно будет закрыть, да и перспективы неплохие впереди.

«Например, зомбаком стать», – подумалось вдруг.

– Ты, кстати, не видал в лесу никого? – спросил Анатолий.

– Кстати, нет, даже удивительно, – Тимур, несмотря на тряску, умудрился пожать плечами. – Думал, что грибников много будет, а вообще никого. Я таких классных белых набрал, несколько банок сразу засолил. За рыжиками собрался ещё. А тут такие проблемы. Ладно, будем считать это приключением.

– Живёшь где? – водитель притормозил, объезжая ямку. – Не соликамский ты. Из Березников или Перми?

– Из Перми, в доставке работаю.

– Ого, слыхал, заработки там немалые, – сказал водитель. – Учился где?

– В универе на политолога.

– Болтун, значит, – сделал вывод Анатолий.

Тимур промолчал, только подумал, что никто не любит политологов.

Грунтовка выскочила из лесу, поехали поближе к реке. Неширокая, но быстрая, как все уральские речки.

– А почему берега здесь лесом не заросли? – спросил Тимур. – Метров двести-триста одна трава.

Водитель бросил быстрый взгляд в сторону.

– Это заливные луга, – сказал он. Покосился на пассажира, увидел по его лицу, что тот не понял: – Весной на половодье заливает тут всё. Лёд выбрасывает до самого леса. Несколько дней вода стоит тут. А льдины срезают все кусты и деревца. Так что только трава и растёт. Покосы здесь хорошие.

Дорога вывела на увал, с которого тайга виднелась на десятки вёрст. В белом тумане севера поднимался исполин Полюд, огромная и жуткая скала. Неподалёку торчал Ветлан – древняя столовая гора, единственная такая на Урале. И всюду лес.

Справа впереди Тимур приметил над тайгой странное белое облако. Бесформенное, и висит очень низко. Спросил Анатолия, что за явление такое? Тот посмотрел, и вдруг остановил машину. Вытащил телефон и начал звонить.

– Семёныч, пожар у нас! – кричал Анатолий, не сводя глаз с белого облака, а то продолжало распухать. – Лес горит, примерно двадцать седьмой квартал. Понял, понял!

Уазик дальше побежал по дороге, которая спустившись с увала, нырнула в тайгу и начала петлять, объезжая деревья.

– Прямой то дорогу нельзя было сделать? – возмутился Тимур, он вспомнил, как крутился здесь, когда ехал на своей «Ниве».

– Так она и была прямой, – Анатолий крепко держал руль, даже костяшки пальцев побелели. – Помню, как трактора её прокладывали, как по ниточке шла. А потом кренделями пошла.

– Это как?

– Ну, видишь ведь. Да, спасибо тебе, что пожар заметил, – водитель сбавил ход, объезжая яму с водой. – Лесные пожарные не заметили, хотя техники у них до чёрта. И на вышках камеры стоят, и самолёт с патрулём летает, и с космоса фоткают со спутников.

Внезапно дорога выпрямилась, по обочинам замелькали плакаты об охране леса и через несколько минут грунтовка влилась в другую, более накатанную и широкую гравийку. Здесь же, рядом с навесом и скамьями под ним, стояла машина ДПС. Патрульный махнул уазику полосатой палочкой.