– Зомбаки кого-то ночью атаковали, – вернулся Алёха, – Вот, гляди!

Он вытащил из кармана разорванную серебряную цепочку с редким восьмиконечным крестиком. Присмотревшись, Тимур заметил там буквы, а Христа не было.

– Кержацкий крест, – Алёха положил его обратно. – Я его у одного из харюзников видал, что на вертолётах прилетали, а потом он сгинул. Здесь кто-то по зомбакам картечью лупил, ну и разорвала картечина цепочку.

– Так серебро их не пугает? – у Тимура чуть ослабли ноги, он начал побаиваться. – А как же с ними того..?

– Если им руку, ногу или голову отхватить или отстрелить, они отступают сразу же, – Алёха прищёлкнул языком. – А так пыряй, режь, пали, ничего не боятся, пока не отвалится от них кусок. Руки у них сильные, так что если к себе подпустил, то хана, короче. Пока так было.

Тимур показал ему гильзу.

– Кто-то матёрый здесь ночевал, – Алёха начал нервно покусывать губы. – Эх, пойти бы по его следам. Ладно, тебя отведу, на обратном пути постараюсь разобраться.

«Следопыт, прямо Дерсу Узала, Чингачгук!», – уважительно подумал Тимур.

– Ну я тупой, – вдруг медленно сказал Алёха и стал очень дотошно рассматривать ветки, траву чуть подальше от стоянки матёрого неизвестного. Обернувшись, махнул рукой Тимуру, дескать, подойди.

– Гляди, – он показал пальцем на ствол тонкой берёзки. – Видишь?

На белой плёнчатой коре Тимур заметил кусочек зелени, будто кто прилепил рваную травинку, сочную и яркую. Тут же Алёха ткнул пальцем вниз. Рядом с берёзкой лежали квёлые, уже сморщившиеся трёхлистники.

– Ну, многое становится ясным, – Алёха вернулся на берег. – Мужик здесь ночевал. Обкидался по сторонам раздуй-травой. Зомбаки припёрлись и встали. Он по ним пальнул пару раз, наверное, отстрелил кому чего и те пропали. А вот там, у берёзки, кстати, трава вообще смята и кусты сломаны. Там стопудов объект стоял. В него мужик и влупил от души раздуй-травой. Тот сразу дезертировал.

Он покрутил головой:

– Да, так и было. И росомаха потому у камня лежала. Смотрела, они любопытные звери.

– А что такое раздуй-трава? – Тимур с какой-то радостью даже начал глубоко дышать, есть, оказывается, средство от зомбаков и объектов, не только острый нож или доброе ружьё. Нагнулся, подобрал с десяток трёхлистников, понюхал и машинально сунул в карман. Мелькнула мысль показать жене, она же биолог.

– Он типа клевера, ну ты видел, – Алёха снял с пояса флягу, глотнул оттуда воды с коньяком, что ещё на базе налил. – Его ещё по латыни ацелас, что ли, называют. Очень неприятен для всей этой нечисти.

– А у нас есть раздуй-трава?

Алёха распахнул куртку, показал плечевую кабуру с торчащей из неё рукояткой.

– А такого, простого оружия нету? – Тимуру вдруг захотелось домой, на велосипеде с пластиковым баулом развозить пакеты с горячей едой, это просто и спокойно.

– Лишняя тяжесть, – дёрнул уголком рта напарник. – Летом зверь не нападёт, а зимой ружьё всегда берём. Хотя я тут две зимы один провёл. Ладно, пошли, время не ждёт.

Место загадочной схватки осталось позади: они прошли очередной ельник, вышли в сухой, с ярко-рыжими иголками пихтач, поражённый каким-то полиграфом, а вскоре оказались на каменистом склоне, изредка поросшем невысокими лиственницами. Тимур всё крутил головой, искал болото, мимо которого они шли в прошлый раз. Не выдержал, спросил, где оно. Алёха ответил, что идут другой тропой, повторяться не стоит, а то на засаду можно нарваться. Вон, какой-то мужик объявился, явно не с базы, а снаряжён как понимающий. Ещё одна загадка.

По склону шли не торопясь, берегли ноги, тут запросто можно споткнуться, да вывихнуть чего или даже сломать. Обойдя скальный останец, острым зубом торчавшим из горы, Алёха протянул руку вперёд.

– Вон там, если увидишь, километрах в двадцати деревня, – сказал он и отвёл руку немного в сторону. – А вон там машина твоя. Сейчас пробежим ещё вёрст пяток, пообедаем, отдохнём чуток и к «Ниве» потопаем. Торопиться не станем, что-то предчувствия у меня нехорошие. Может, и заночуем у твоей машины.

Но не успев сделать и шага, Алёха схватил Тимура за руку и прошипел не двигаться. Тимур замер и тоже заметил движение впереди слева, ниже по склону. Секунда, и меж маленьких кустиков тальника выскочил здоровенный заяц. Он сделал пару длинных прыжков, оглянулся и тут за ним вынесся красноватый снизу и по бокам, с желтовато-охристой спинкой шустрый зверь с чёрной умной мордочкой.

«Росомаха!», – понял Тимур.

Заяц, заметив преследователя, ринулся прыжками вверх, он было шатнулся влево, но мотнув в воздухе головой назад, увидел уже двух преследователей. Те мчались дружно, на расстоянии метров трёх друг от друга. Наддав задними ногами так, что взлетели вырванные листья черничника, заяц скакнул вверх и вдруг попытался уйти в сторону, сбился с шага и упав на бок, страшно заверещал. Тимур увидел ещё одного красивого зверька, выскочившего откуда-то из камней и вцепившегося добыче в горло. Вскоре зайца рвали на части.

– Не будем мешать, обойдём, – шепнул Алёха.

Уже спустившись вниз, Тимур восхитился росомахами, лихо загнавшим косого.

– Росомаха одиночка, и чёрная, – сказал Алёха. – Это харза. Появились тут лет пять назад. Уже несколько выводков. Вот такой толпой и охотятся. Умный зверь, типа куницы. Даже телят у оленей и лосей загоняют. Бесстрашные.

Они снова углубились в лес и пройдя сквозь ветровальный бурелом, выбрались на поляну, заросшую иван-чаем. Здесь явно прошёл несколько лет назад пожар, ещё виднелись обугленные стволы деревьев. Вдруг раздалось лёгкое жужжание и моментально Алёха уложил Тимура в высокую траву. Над ними завис коптер и сбросил небольшую капсулу. Потом он поднялся и исчез в небе.

– Графит весточку прислал, – Алёха вскрыл капсулу, достал свёрнутый листок. Это оказался распечатанный снимок. – Обалдеть! – у Алёхи дёрнулось лицо: – Графит наткнулся коптером на того мужика, что отбивался от зомбаков и сумел сфотать.

У Тимура опять чуть ослабли ноги от страха, когда он увидел напряжённое лицо напарника.

– Это Марафет! – Алёха покачал головой. – Сам сюда явился, товарищ Марафет. Ну дела! А я сначала подумал на Галборына. Хотя, не подумал, зомбаки на него не нападают.

– Кто такой Галборын? – Тимур от лёгкого страха перешёл к любопытству: – Имя странное, вогул что ли?

– Никто не знает, не понимает, – пожал плечами Алёха. – Он не один тут бродит, одеты всегда по разному, бывает, как зэки, бывает как деревенские или охранники лагерные.

Он посмотрел на Тимура непонимающим взглядом.

– И всегда поодиночке ходят, – Алёха недоумевающе хмыкнул, размышляя вслух. – Короче, все они будто из старого времени, разговаривают, общаются, но пропадают. Раз у меня на глазах исчез, просто пропал и всё! Вышел ночью на костёр, посидел, поулыбался и знаешь, что он мне сказал?

– Что? – Тимур напрягся.

– Я, говорит, всего пару часов тут прожил, – Алёха посмотрел ему в глаза. – А так, говорит, хорошо жить. И пропал! Я вообще тогда поражён был.

– А почему Галборын, имя странное такое?

– Никто не знает, – снова хмыкнул Алёха. – Говорили, кстати, что Марафет их или его так окрестил. Непонятно это. Вроде Марафет и сказал, что это один человек, но всегда разный. Тут вообще много непонятного, и это мне интересно, как разумнисту. Ладно, потопали. Придёт время, разберёмся.

Они стояли перед пологим спуском в густо заросший ёлками лог, по краям окаймлённый кустами рябины и боярышника. Тимур поглядывал на полянки по сторонам оврага, идти вниз ему не хотелось.

– Узнал? – спросил Алёха. Тимур пожал плечами.

– Это тот самый лог, откуда вылезли объекты, одного ты прикончил, ну будем так считать, – Алёха поправил рюкзак. – Пошли, глянем, может, найдём место, откуда они вылезли.

Искать долго не пришлось. Пробираясь меж ёлок, ломая сухие ветки, они вскоре наткнулись на ведущую вверх хорошо прокатанную дорожку. Она обходила кусты и выныривала как раз там, где в ту ночь лежали Тимур и Алёха. На месте схватки не было никаких следов, только часть веток у кустов поломана и листья на них уже повяли и начали желтеть.