— Григорий Ефимович, умоляю тебя, в ближайшие дни никуда не ходи один! Я отдал агентам приказ охранять твой дом особенно тщательно, потому что злые люди хотят уничтожить тебя. Заклинаю тебя, будь осторожен, не делай ни шага без сопровождения, не посещай рестораны, никуда не ходи, я опасаюсь самого худшего!
Распутин, не перебивая, дослушал до конца. Поистине добрый и богобоязненный человек, этот Протопопов, подумал он, но иногда все же не в себе! Достаточно лишь посмотреть на него, чтобы понять, что не следует его принимать всерьез!
— Ты хороший человек, мой милый, — сказал наконец старец сердечно, — но поверь мне, ты сегодня слишком возбужден! — Со спокойной уверенностью он взял руку Протопопова, погладил и твердым уверенным голосом продолжил: — Не бойся, я во власти Божией, и без Его воли никто не сделает мне ничего плохого! Теперь иди домой, мой дорогой, и хорошенько выспись. Сегодня мне предстоит еще нечто важное!
Эти слова заметно успокоили министра; спокойное, уверенное поведение Распутина на какое-то мгновение рассеяло его страхи.
— Снова новая возлюбленная? — шутливо проговорил он, уходя, но Григорий Ефимович не ответил, только улыбнулся и подтолкнул его к выходу:
— Иди, иди мне еще надо одеться!
Не успел Протопопов уйти, как опять раздался звонок, и вошла «сестра Маша». Это была высокая полноватая светловолосая женщина, приблизительно двадцати пяти лет, одетая в элегантное пальто. В последнее время она часто появлялась у Распутина, но никто о ней ничего не знал, в доме все называли ее «сестра Маша». Старец уже начал терять терпение, поэтому небрежно выслушал ее и побыстрее выпроводил. Затем потушил в кабинете свет, теперь помещение освещалось лишь тусклым желтоватым светом лампады и, полностью одетый, прилег на кровать.
Когда около одиннадцати часов вечера домой вернулись его дочери и маленькая племянница Анюта, гостившие у знакомых, они, прежде чем отправиться в свою светлую девичью комнату, как обычно, зашли в кабинет Григория Ефимовича пожелать ему доброй ночи. Они застали его одетого в сапогах, лежащего на кровати с открытыми глазами, и слегка испугались такого необычного вида, поинтересовались, что он собирается делать. Распутин помолчал некоторое время, но потом все же ответил:
— Я еду в гости к «малышу», он заедет за мной в полночь. Но вы не должны об этом никому говорить, дети! Вы слышали? Никто не должен об этом знать, особенно Муня! — Он приложил указательный палец к губам, а затем шутливо пригрозил девочкам.
Немного позднее в комнату вошла Катя и поинтересовалась, не надо ли чего старцу. Он велел ей идти спать. Катя снова ушла, но сразу же поняла, что что-то не так, и про себя решила не спать, потому что уж очень хотелось узнать, что затевает ее хозяин. Ей не пришлось ждать слишком долго — скоро у черного хода раздался короткий звонок, и Катя услышала, как Распутин прошел через кухню и открыл дверь, тщетно стараясь не стучать своими тяжелыми сапогами.
На минутку Катя высунулась из ниши, где стояла ее кровать, и ей удалось на секунду увидеть позднего гостя. Это был высокий стройный мужчина, одетый в шубу с надвинутой на лицо шапкой. Он осторожно, опасливо оглянулся и тихо спросил:
— Ты один? Нас никто не слышит?
По голосу Катя узнала незнакомца, того самого «малыша», который в последнее время неоднократно бывал у Распутина. Она не знала его имени, но ей было известно, что он супруг одной великой княгини. Они говорили друг с другом очень тихо, и служанка поняла только, что Григорий Ефимович спросил: «Зачем ты так закутался?» «Малыш» ответил что-то невнятное, после чего старец взял его под руку и повел в свой кабинет. Этим Катин интерес был достаточно удовлетворен, и она вскоре заснула.
После того как Григорий Ефимович вместе с Юсуповым вошел в кабинет, он сказал:
— Сегодня вечером здесь был Протопопов и заявил, что злые люди хотят убить меня. Пусть только попробуют, им это не удастся! Руки коротки! — Затем надел пальто, выдвинул ящик стола и достал оттуда деньги. Юсупов с любопытством посмотрел на пачки денег, на что Распутин заметил: — Моя дочь Матрена в ближайшее время выходит замуж за офицера; я смогу дать ей хорошее приданое! — Затем тщательно запер ящик и задул свечу.
В этот момент Феликс почувствовал что-то вроде обжигающего стыда за свое низменное намерение. Ведь желая заманить в свой дом под предлогом гостеприимства беззащитного человека и там убить его, он собирался совершить самый дурной из поступков. На какое-то мгновение он даже хотел отказаться от своего плана, но стыд перед своими товарищами был сильнее стыда перед жертвой, он призвал на помощь мысль о «высокой цели» своих намерений и преодолел этот приступ слабости.
Григорий Ефимович закончил приготовления, запер за собой все двери, мягко взял Феликса под руку и осторожно повел вниз по лестнице. У Юсупова, терзаемого муками совести, было чувство, будто старец сжал его руку железной хваткой. Темнота на лестнице смущала и угнетала его, и, казалось, прошла вечность, прежде чем они вышли из дома и сели в большую защитного цвета машину, за рулем которой неподвижно сидел доктор Лазоверт. По дороге Юсупов нервничал, несколько раз смотрел в заднее стекло, чтобы удостовериться, что их никто не преследует. На улицах было совершенно пусто, и доктор Лазоверт на хорошей скорости, сокращая дорогу, подъехал к Мойке, свернул во двор дворца и остановил машину у бокового входа.
* * * *
Наверху играл граммофон, звучала американская песня. Распутин в удивлении остановился и спросил:
— Что это там? У тебя гости?
Феликс попытался успокоить его:
— Нет, там только несколько моих друзей и подруг моей жены. Они скоро уйдут. Пойдем пока в столовую и выпьем по чашечке чая!
Ничего не подозревающий Григорий Ефимович последовал за ним вниз по лестнице и с любопытством оглядел мнимую столовую. Особенно его заинтересовал шкаф с зеркалами и фигурками; с детской радостью открывал и закрывал он маленькие дверцы и осматривал все внутри. Затем последовал приглашению Юсупова и сел за накрытый стол.
Заговорили об общих друзьях, о семье Головиных, Анне Вырубовой, о царской семье. Феликс, которому от чрезмерного волнения казалось, что гость стал недоверчивым, намеренно вернулся к предостережению Протопопова и спросил, почему так испугался министр.
— Да, — заметил Распутин, — я у многих словно соринка в глазу, потому что я всегда говорю правду. Ваши аристократы исполнены ненависти и зла! Но почему я должен их бояться? Они ничего не смогут мне сделать! Они пытались неоднократно, но каждый раз Бог расстраивал их гнусные планы!
Пораженный Юсупов слушал эти слова, казавшиеся ему достаточно язвительными, и при этом у него была только одна мысль как можно быстрее покончить с этим крестьянином. Он налил старцу чаю и предложил пирожное, но у него не хватило мужества протянуть отравленный кусок, и он сначала дал неотравленный. Только через несколько минут он переборол свою нерешительность и с напускной сердечностью протянул гостю тарелку с отравленным куском. Григорий Ефимович схватил его и уничтожил в одну секунду.
Князь Феликс ожидал каких-либо изменений во внешнем виде Распутина, потому что, по словам доктора Лазоверта, цианистый калий имеет мгновенное действие. Но старец продолжал разговор как ни в чем не бывало. Крайне обеспокоенный Юсупов подошел к подносу, на котором стояли стаканы с ядовитым вином и предложил Григорию Ефимовичу отведать знаменитого юсуповского вина из Крыма. Ничего не подозревающий, Распутин с явным удовольствием опустошал стакан за стаканом, хозяин стоял перед ним и следил за каждым движением, ожидая, что старец вот-вот упадет на пол, но у того не изменилось даже выражение лица.
После томительной паузы он встал, прошелся по комнате и потребовал еще вина. Феликс протянул ему еще один стакан с ядом. Григорий опрокинул его, но и в этот раз не произошло никаких изменений.
