Древний Рим в целом был более либерален в предоставлении гражданства, чем Древняя Греция, поскольку римское право позволяло принимать в гражданство тех, кто не был рожден римским гражданином, расширяя таким образом рамки полиса за счет женщин, освобожденных рабов и даже жителей римских государств-сателлитов, расположенных далеко за пределами города. Тот факт, что практически любой человек мог стать римским гражданином, означал, что различные сообщества людей могли идентифицировать себя с Римом, даже если они не были коренными жителями города или не происходили от коренных жителей. Но, аналогично грекам, древние римляне рассматривали гражданство как совокупность привилегий и обязанностей, включавших право голосовать, выдвигать свою кандидатуру на государственные должности, вступать в брак, владеть имуществом и обращаться в суд, а также воинскую и налоговую повинность. Однако это не означает, что все граждане пользовались одинаковой защитой. Хотя римское право предоставляло гражданам целый ряд потенциальных прав, только cives Romani (римляне по происхождению) считались полноправными римскими гражданами, на которых распространялось все римское право, и только так называемые optimo iure («лучшие права») из этой группы имели право голосовать и выдвигать свою кандидатуру на государственные должности. При определенных исключительных обстоятельствах гражданство также могло быть отменено – временно или навсегда. Например, римское право могло приговаривать преступников к статусу homo sacer (что означает одновременно «священный человек» и «про́клятый человек»), как своего рода освященного преступника: того, кого нельзя принести в жертву в соответствии с божественным законом, но кого можно уничтожить так, чтобы это не считалось убийством по законам города. Homo sacer, которого Агамбен отождествляет с zoē или «голой жизнью», не мог жить в городе вместе с его законными гражданами; вместо этого его ссылали на самые дальние окраины римского общества, где он существовал в странной (и для философа весьма значимой) зоне неразличимости закона и насилия, нормы и исключения, включенности и изолированности.

Самый печально известный случай изгнания по архаичному римскому праву связан с великим государственным деятелем, ритором и адвокатом (а также, возможно, величайшим из пишущих на латыни авторов, которых когда-либо знал мир) Марком Туллием Цицероном. Коварный поэт и благонадежный царственный философ в одном лице, Цицерон был также влиятельным политическим мыслителем, глубоко обязанным Платону появлением таких трактатов как «О государстве» (De republica) и «Об обязанностях» (De officiis). Оба текста рассматривают вопрос гражданства в связи с конституционной теорией и «законами справедливости» и стали основой для различных традиций республиканизма и космополитизма (еще одно слово, происходящее от древнегреческого сочетания kosmos, «мир» или «вселенная», и politês, «житель города» или «гражданин»). Как политический деятель Цицерон сыграл ключевую роль в предотвращении заговора с целью свержения Римской республики в 63 году до н. э., когда вывел на чистую воду пятерых аристократов, ответственных за так называемый «заговор Катилины», и добился их быстрой казни за совершенные преступления. За свои деяния Цицерон поначалу был провозглашен Pater Patriae («отцом отечества»), хотя начинал свою карьеру как так называемый novus homo («новый человек»), первый представитель своей семьи, служивший в римском сенате. Однако через несколько лет его политический соперник Клодий внес в сенат законопроект, запрещающий казнить римских граждан без надлежащего судебного разбирательства, задним числом осудив действия Цицерона и быстро отправив его в изгнание. В тот же день, когда государственный деятель покинул Апеннинский полуостров, Клодий выдвинул еще один законопроект – что-то вроде статьи о гражданском взыскании, совмещенной с запретительным приказом, – который предписывал конфисковать все имущество Цицерона и запрещал ему находиться в пределах шестисот километров от Рима.

Через полтора года политический ветер вновь изменил направление, что позволило Цицерону вернуться на родину и восстановить свои владения. Но по возвращении он попал в водоворот, вызванный бурным соперничеством между самыми могущественными полководцами Рима, что в итоге заставило его покинуть город еще раз в 49 году до н. э. – он бежал, опережая наступающие армии Цезаря, чтобы присоединиться к войскам Помпея в Греции.

Этот отъезд недавно вдохновил пару классицистов, Т. Кори Бреннана (также известного своей работой в качестве гитариста в Lemonheads и других группах) и И-тьена Хсинга, на своего рода эксперимент по альтернативной истории, который переносит наше повествование из средиземноморского мира в далекий древний Китай: «Что, если бы, – спрашивают они, – вместо возвращения в Рим {Цицерон} выбрал другой путь, а именно дорогу на восток, в империю Хань, где мог бы убедить влиятельные группы выступить против Цезаря?» Бреннан и Хсинг утверждают, что эта идея не совсем неправдоподобна: если бы изгнанник действительно был так настроен, «ему не составило бы труда найти проводника в Киликии», где он когда-то служил губернатором, или даже ближе к Риму, в Малой Азии. На самом деле, к тому времени, когда Цицерон покинул Рим в 49 году до н. э., движение по Шелковому пути осуществлялось туда и обратно уже почти столетие, породив раннюю форму глобализации, основанную не только на торговле текстилем, но и на обмене идеями о торговле и управлении. Интересно поразмышлять о том, как Цицерон, этот ранний сторонник космополитизма, признававший обязательства не только перед своими согражданами-римлянами, но и перед всем человечеством, мог бы вести себя в таком путешествии. Какие обмены, соглашения или союзы он мог бы осуществить по пути?

Интригует и то, какую роль сыграли бы его дорожные документы. Бреннан и Хсинг представляют себе римского государственного деятеля, пересекающего границу империи Хань и путешествующего по бесчисленным деревням, городам, степям и пустыням вдоль Шелкового пути в течение долгих месяцев, а то и лет, на пути к столице в Чанъане (современный Сиань).

Для ученых этот сценарий является частью более крупного воображаемого повествования, которое вовлекает Цицерона в китайский заговор против Цезаря, но мы можем задержать внимание на потенциальных возможностях его вымышленных проездных документов. В позднереспубликанском Риме гонец или другой путешественник низкого ранга, скорее всего, имел при себе печать или знак своего покровителя, чтобы обеспечить себе безопасный проезд, хотя Цицерон почти наверняка путешествовал без такого артефакта. Несомненно, эта привилегия сократилась после изгнания некогда могущественного сенатора из полиса. Отправляясь на восток, в административные регионы империи Хань, он должен был столкнуться со сложной бюрократией, управляемой такими документами, как чжуань, которые играли решающую роль в запутанной системе управления движением на Шелковом пути.