Я послушно взялась за его рукоять правой рукой так, чтобы лезвие смотрело влево, надавила сверху большим пальцем и старалась не заводить на него остальные, чтобы не пораниться. При этом необходимо было не сильно сжимать пальцы, чтобы уменьшить сопротивление, и следить за тем, чтобы рукоятка кинжала продолжала ось предплечья. Повертев мою ладонь и так, и эдак, чтобы убедиться, что я держусь за кинжал как надо, Сфинкс завел мне руку за мое плечо и дал добро на то, чтобы я его кинула, напомнив, что лучше всего делать это на выдохе. И я кинула. Кинжал ударился о ствол дерева рукояткой и упал.
– Хлестнула кистью, – цокнул Сфинкс, подперев руками бока.
Подобрав кинжал, он вернулся ко мне и мы стали отрабатывать броски. Я не сразу смогла запомнить, что чем ближе большой палец к рукоятке, тем дальше я должна была находиться от цели. Однако наставник из Сфинкса оказался весьма напористый: он предложил соревнование сразу после того, как я впервые смогла воткнуть кинжал в дерево с расстояния восьми футов! Совсем скоро, заволоченный чем-то, словно дурманом, разум просветлел от азарта, кто кого. Разумеется, я проиграла, хотя Сфинкс мне поддавался, но такая система обучения и простое времяпрепровождение взбодрили меня.
К рассвету я закончила описывать наши приключения в дневнике. Как раз успели просохнуть рисунки Фентхаима, его хижины, колодца из леса, дерева с белой листвой, драконида и сценки метания кинжалов.
– Сегодня третий день нашего пути после того, как мы покинули Крат, – сказал Сайрис, выйдя к повозке. Он всматривался вдаль, где вскоре должны были показаться крепостные стены Конраку. – Не люблю большие города…
– Если верить Фентхаиму, Бедфордия богата на разные расы, – сказал Велерус. – Однако на темного эльфа везде могут отреагировать негативно. Что насчет голиафа?.. Кто-нибудь из вас знает?
– Мы с Сайрисом никогда не бывали в больших городах за время нашего путешествия, – ответила Гулльвейг.
– Каким бы разношерстным не был этот город, – подал веселый голос Сфинкс, – ушками не светим, капюшончики поглубже, перчаточки на темные ручки, держимся не кучно – и нет проблем даже с голиафом и эльфами в команде!
И мы отправились в путь. Деревья в округе превратились в лес, все лучше была дорога. На глаза попадались повозки, одинокие путники, приманенная к дороге живность леса…
Ярко светило негреющее сейчас солнце, теряясь в золотой листве. Вскоре, на горизонте стали просматриваться крепостные стены; к ним тянулось много живых существ. Я с любопытством подсела ближе к козлам, где рядом с Сайрисом сидела Гулльвейг. В повозке остались Сфинкс, покуривающий трубку, и Велерус, прилаживающий за спину новый щит. Мне было боязно, а вместе с тем и интересно устройство очередного города. Однако, наличие разных существ даже в такой дали от него пробуждало желание спрятаться в повозке под лавкой, укрывшись всеми плащами своей команды. Я натянула капюшон, – моему примеру последовали и остальные, – и все-таки отсела, когда услышала, что Гулльвейг, не заметив меня со спины, обратилась к Сайрису со следующими словами:
– Лекта рассказала мне, что это именно ты исцелил меня тогда, в склепе, а не Шамикаль. В свете последних событий, я склонна верить ей. Пожалуйста, не вини ее, это я попросила сказать. Почему бы ты ни скрыл это от меня, я хочу сказать спасибо.
Они снова касались друг друга; Гулльвейг положила голову Сайрису на плечо и обняла за руку, не мешая ему вести лошадей, которым были обещаны достойные стойла. Сайрис повернулся к ней и поцеловал в висок. Посмотрев в повозку, он пересекся взглядом со мной, и я с удивлением отметила, что выглядел Сайрис печальным.
– Прости меня, – прошептал он.
– Тебе не за что просить прощения, – ответила Гулльвейг.
Я сощурилась, складывая все слова Сайриса о своей Богине воедино, но так и не смогла понять, опасаться мне его «платы» или нет. Но то, что что-то точно было попрошено взамен – стало очевидно.
К двум часам дня Сайрис обратил внимание каждого из нас на то, что творилось в стороне от дороги. Вообще, слышать что-либо от Сайриса само по себе было чем-то редким, а тут он говорил с такой интонацией, что даже Гулльвейг, задремавшая на его плече, проснулась.
Когда все мы сгрудились у козел, то увидели…
– Какая мерзость! – воскликнула Гулльвейг.
– Оно вообще… живое? – поморщился Сфинкс, словно перед ним снова появился вампир из склепа, от которого разило.
Я посмотрела на Сайриса. Он выглядел удивленным, хотя был некромантом, и тогда, под рассуждения Велеруса о том, по какой из голов бить, я вгляделась в то, что вызвало во мне… восхищение.
Широкое существо футов восемь в высоту было в прямом смысле слова сшито из прочих существ! Оно передвигалось на руках и ногах, некоторые из которых были соединены для большей крепости. Кожа с выпирающих туловищ натягивалась на остальное, чтобы обеспечить целостность произведению явно запретного и темного магического искусства. Торчащие отовсюду головы с безвольно разинутыми ртами сомнений не оставляли – материал для такой удивительной и одновременно ужасающей магии был мертв на момент его использования. Целиться в них было бесполезно…
Пока над всей этой картиной я разглядывала нити магии, Велерус на полном ходу спрыгнул с повозки и направился к тем, кто бился с этим существом. Сайрис притормозил, и тогда Сфинкс и Гулльвейг поспешили на помощь. Я как раз успела разглядеть обрывки самых разных по цвету магических нитей над тушей из кучи тел, когда поняла, что с ней бились гномы и люди, защищающие свой караван. Но существо не отвечало: раздавило лишь какого-то гнома, да отшвырнуло к лесу еще одного. Ни зубов, ни когтей, ни хвоста, ни даже крыльев для атаки оно не имело! Оно получало удары, лишалось конечностей и молчало. По получаемым травмам я даже издали легко поняла, насколько тела, из которых существо шилось, мягкие. И тогда я подумала о том, что это… эксперимент, который послали опробовать свою эффективность в шуточном бою! Иначе, зачем все это?..
Пока Гулльвейг ожидаемо бросилась к отброшенному к лесу гному, а Сфинкс и Велерус кромсали существо, из ран которого текла не то кровь, не то слизь, я помогла им пучком света, сплетенным золотыми нитями. Заклинание сработало так же, как на вампире в склепе. Трупы без использования некромантии, – это как вообще?.. Любопытство стало сильнее, и я все-таки сошла с повозки и направилась к своим, как раз тогда, когда сшитое существо окончательно развалилось.
Гулльвейг как раз привела раненого, чьи повреждения оказались довольно легкими и быстро поддались ее исцеляющей магии. Сфинкс и Велерус начали беседовать с окружившими их людьми и гномами, которые все как один сняли капюшоны и головные уборы над раздавленным товарищем. Ему уже было не помочь, но Гулльвейг решила убедиться в этом лично, а после осведомилась о состоянии каждого прочего у атакованного каравана, пока Сфинкс спрашивал их, как давно они бились с этим существом. Те наперебой благодарили за помощь, а я лишь поняла, что их застали врасплох и ничего интересного они не знали.
Пока Велерус и несколько рослых человеческих мужчин с каравана оттаскивали невиданное доселе магическое творение с края дороги глубже в лес, я присела возле оставленных на месте его гибели луж крови и слизи. Убедившись, что Сфинкс и Гулльвейг заметили меня и принялись отвлекать остальных расспросами о всяком, я коснулась того, что осталось от необычного существа.
Растерев густую жидкость между пальцами, я закрыла глаза и воззвала к багровым нитям магии, заплясавшим под моими веками. Их появилось ровно десять. Каждая из нитей связалась в узелок и показала мне обрывки жизни некогда живых существ их собственными глазами, правда, через кровавую дымку: это были преимущественно люди и лесные эльфы примерно одной комплекции.
Голову мигом наполнил шум их голосов и звуки разнообразной жизни каждого, которая завершилась у всех одинаково. Замелькали картинки: я увидела городские пейзажи, убранства чьих-то домов, книги, посуду, стаи… А после – лезвие по горлу, льющуюся и льющуюся кровь, полуулыбку одних и тех же потрескавшихся губ между слегка седыми прядями когда-то темных волнистых волос и колеса повозки.
