– Значит ли это, что ты стала слабее?

– В каком смысле? – Гулльвейг со страхом посмотрела на Велеруса.

– Хоть я и мало что понимаю в магии, но я знаю, что ничего не берется из ниоткуда, – начал рассуждать он. – Боеприпасы делаются из металла и дерева, оружие куется из металлических слитков, магия, как такой же инструмент, тоже берется откуда-то. Если Шамикаль вконец отвернется от тебя, откуда ты будешь черпать силу? У тебя есть план на такое будущее?

Гулльвейг вновь посмотрела на меня, улыбнулась, глянула на свою ленточку, затем перевела взгляд на добытый в склепе арбалет, лежащий рядом, а после подняла глаза на Сайриса и сказала уверенно:

– Я что-нибудь придумаю!

– Ты справишься, – поддержал ее Велерус. – А нам ждать от тебя помощи в бою с твоими товарищами по вере?

– Я не думаю, что мне хватит духа, чтобы атаковать их, – вздохнула Гулльвейг. – Но спасибо. Я сделаю все, чтобы защитить вас, если Шамикаль не отнимет мою силу полностью до этого. Каждого из вас, – добавила она и, все-таки, посмотрела на Сфинкса.

Тот как раз глядел на нее.

– Я не до конца понимаю отношения между тобой и твоей или уже не твоей Богиней. Ее присутствие в твоей жизни – дар или проклятие? – Гулльвейг колебалась с ответом. Сфинкс подождал немного, резко выдохнул и сказал иначе, коснувшись пальцами лба. – Вот если бы все Боги сейчас разом пропали; ушли бы по своим Божьим делам, то что бы ты испытывала?

– Пустоту, в какой-то степени, – пожала плечами Гулльвейг. – Но и облегчение, наверное, тоже, ведь в моей жизни есть тот, кто с лихвой заполняет собой все.

Понимая, что в духе Сфинкса сейчас пройтись с этим вопросом по всем нам, я коснулась груди одной рукой и поспешила отойти за повозку. Там было тихо, промозгло и темно, – это должно было успокоить меня. В любой другой раз я была бы несказанно рада обозначившейся беседе с условием, что начал ее Сфинкс, но сейчас мне стало… тяжело. Я думала о таком и раньше, даже обсуждала с Гулльвейг, но сейчас не могла даже представить себя без Солара и не хотела больше думать об этом!

Мне нужно было побыть одной. Алые глаза давно уже не вызывали страха, но вкупе с магией крови, начавшей пробуждать воспоминания, они определенно что-то делали со мной. Молчание помогало сосредоточиться. Неприятные ощущения тела от погоды успокаивали эмоции. Чтобы отвлечься, я принялась искать травы для зелий, что мы с Гулльвейг условились сварить. Однако под ногами, как и везде вокруг, простирались каменистые пустоши. На них не росли деревья; я никогда не собирала в таких землях растения.

– Не забывай смотреть под крупными камнями, – вдруг раздался за спиной голос Велеруса. – Под ними копится влага, и солнце не выжигает молодые побеги дотла; это самая питательная среда среди всей прочей бедности почвы.

Я повернулась и посмотрела на Велеруса. Он как раз опустился на колено возле обозначенного им камня, показывая мне, что он больше, чем остальные в пределах трех футов вокруг.

– Откуда ты это знаешь? – полюбопытствовала я и присела возле него.

– Эта местность очень похожа на ту, где я родился и вырос, – ответил Велерус. – Мы собирали все, что хоть как-то помогало выжить.

– Под разными камнями могут быть разные растения? – попыталась догадаться я.

– Все верно, – кивнул мне Велерус. – Здесь поблизости нет гор, поэтому камни, скорее всего, имеют осадочное происхождение.

И он коротко рассказал мне о форме камней, создаваемых путем природных явлений и остаточным биологическим материалом, характере их поверхности и том, как все это влияет на вид, количество и качество поселившегося под ним растения. Он говорил, а я слушала, радуясь, что со мной вообще говорят и отвлекают от всего ненужного лучше привычного в прошлом одиночества. К костру мы вернулись с небольшим набором трав. Гулльвейг как раз подходила с противоположной стороны с тем, что успела набрать сама до того, как усилился дождь.

Мы вновь собрались под выставленным пологом повозки вокруг костра. Сфинкс уже убрал курительную трубку, Сайрис успел приготовить Гулльвейг все необходимое для зельеварения, и она начала свое занятие. Периодически, я помогала ей в чем-нибудь, но в основном наблюдала, внимательно вчитываясь в пергамент со склепа. Моей основной самопровозглашенной задачей стояло вспомнить рецепт рагу Бри, дабы из добытых в Крате грибов создать нам полезное зелье или что-нибудь еще.

Сфинкс, Сайрис и Велерус остались предоставлены сами себе, и через какое-то время Велерус вернулся к теме эффективности ведения совместного боя:

– Я так и не смог себе представить, кто из нас и что именно может делать в битве. Нам ведь нужно как-то взаимодействовать.

Сайрис усмехнулся и ответил первым; когда-то он сам заводил такую тему, возможно, не в самое удачное для этого время.

– Я хорош как в ближнем, так и в дальнем бою. Моя некротическая магия по большей части помогает мне обездвижить, оглушить, ослепить или как-то отметить противника, пока я добиваю его мечом.

– Моя специализация больше ближний бой, – протянул Сфинкс и легонько помешал костер. – Но парочку фокусов для отвлечения противника я тоже знаю.

Велерус покивал, затем поднялся на ноги, вышел из-под полога и вооружился рапирой со словами:

– Покажите мне свое мастерство владения клинком.

– Но… вы же простудитесь под дождем, – подала голос Гулльвейг, заметив, что первым с азартом в глазах к Велерусу вышел Сайрис.

– До первого попадания, – сказал он, вооружился рапирой и напал, желая застать Велеруса врасплох.

Однако тот лишь сделал вид, что отступил, а затем контратаковал. Оба промахнулись. Я поспешила отвлечь обеспокоенную Гулльвейг необходимостью добавить в зелье очередной ингредиент, а сама принялась внимательно наблюдать. Габариты голиафа и темного эльфа весьма отличались, и каждый исходил из этого. Сайрис навязывал дистанцию и пользовался скоростью, а Велерус отвечал комбинацией мощных ударов, играя на изнеможении противника. В конечном счете, Сайрис пропустил шуточный укол в плечо и признал свое поражение.

– Если противник намного больше тебя, наивно полагаться лишь на скорость и целиться исключительно в ноги, – подытожил Велерус.

– Поэтому обычно я выключаю их при помощи магии, – усмехнулся Сайрис.

– Что ж, моя очередь! – хлопнул себя по коленям Сфинкс, поднялся на ноги и сменил Сайриса. – За глаза не боишься, малыш?

Велерус ответить не успел, так как Сфинкс тут же скрылся из виду: сперва он показался справа, заставляя того отпрянуть, затем – слева от него, после – сзади, но к такому голиаф оказался готов. Я прищурилась, чтобы поспевать за их движениями. Финты Сфинкса предполагали не столько скорость, сколько время на оценку им наименее защищенного места противника для последующего удара. Несколько неожиданных изменений траектории оружия – и Велерус не смог обезоружить Сфинкса, который оставил ему небольшой порез поперек носа.

– Меньшего я от тебя и не ожидал, балабол, – сказал Велерус. – Ловкость победила силу.

– Хм, спасибо, – Сфинкс довольно улыбнулся и убрал рапиру. – Но справедливости ради скажу, что Сайрис редко прибегает к физической конфронтации. Я ни в коем случае не принижаю фехтовальные качества златовласки, но магией он делает лучше. Это может помочь таким, как мы с тобой, малыш Велерус.

– Ты прав, – усмехнулся голиаф.

– Помимо всего прочего, я самую малость отличаюсь от обычных людей, – чуть тише продолжил Сфинкс. – Если меня довести до, так скажем, края, то… – он усмехнулся и постарался выдать в своей обычной манере, – мне не придется держать в руках рапиру! Главное, мне ее не кидать.

– Если даже тот паук не смог довести тебя до «края», то что тогда может? – резонно спросил Велерус.

– Это немного не так работает, – вздохнул Сфинкс, коснувшись лба. Поняв, что не отвертится, он обтекаемо объяснил. – Мое обращение, как правило, не зависит от того, в какой опасности нахожусь я сам. Есть некоторые вещи, которые могут вывести меня из себя задолго до этого. Обычно они накапливаются. Я пока ни разу не пробовал вызвать такое искусственно… В любом случае, это не самое приятное ощущение, плюс, воняю потом псиной…