Вдруг я выпадаю из пространства и времени, я вижу себя сидящей на диване напротив телевизора, я одна, рядом куча использованных бумажных салфеток, я плачу и смотрю этот фильм. Я одна в квартире, я расстроена. И не тем, что кино вызвало во мне ностальгические эмоции от моих воспоминаний или судьбы певца. А чем-то другим. Картинка была такой ясной, я ощущала обстановку, все свои эмоции, только не понимала, с чем они связаны. Я вернулась в сейчас и подумала, что это нереальное видение, вечером мы будем заниматься своими делами и будет не до фильма. Такого быть не может…

Вечером все пошло наперекосяк, мы поссорились с мужем. Ну как поссорились, мы не кричали и не злились, не ломали копья по поводу разных мнений, мы не раздражались из-за какой-то мелочевки. Мы приняли с мужем решение о расставании. Мы, которые были стабильной и обеспеченной парой, которые находили много общего в жизни и работе, у нас был неплохой секс и так далее. У нас новая огромная квартира, ремонт и в которой закончен пару месяцев назад, дизайном занималась я лично, но почему-то она не стала Домом, не получилось в ней тепла и уюта, хотя было красиво, и все наши друзья восхищались. А мне все время было там холодно, видимо, дом – это действительно не место, а человек, который с тобой рядом. Неплохое у нас было все. Неплохое – ключевое слово. Мы не были счастливы вместе. И это решение, возможно, не было запланировано именно на сегодня, просто какая-то фраза или событие явились спусковым крючком. То недовольство, что зрело в глубинах подсознания, вдруг взорвалось и вышло наружу. И мне от этого больно. Я понимаю, что это закономерно и не подлежит изменению, решение окончательное. Я, с одной стороны, расстроена и обескуражена, с другой, испытываю какое-то странное облегчение. Расстройства от момента, однако, больше. Я включила телевизор, когда муж уехал в старую квартиру, чтобы дать нам возможность побыть по отдельности после всего. И я смотрю этот фильм, переживая одновременно прошлое, настоящее, мне жаль того, что не сбылось. Я думаю о том, что, видимо, когда-то ранее я все-таки предала себя, согласившись на этот брак, хотя чувствовала уже тогда, что это не тот человек, которого я принимаю и люблю всем сердцем. В итоге несколько неплохих лет, но без глубокого погружения и проживания любви.

И потом, когда я успокоилась через несколько недель, на удивление быстро, я испытала чувство благодарности к нему, потому что он чувствовал, видимо, то же самое и первым решился на разрыв, чтобы сохранить для себя и меня возможность стать счастливыми с другими. Для этого поступка нужно мужество, это как бы принятие вины на себя. Ведь часто люди не могут так открыто поступить, они провоцируют ссоры, недовольство, создают ситуации, когда партнер не выдержит такой жизни и сам решится на расставание. А он сделал все честно, не изменял, не устраивал скандалов, просто решил и сделал. Хирургическим путем, больно, быстро, но без рваных ран, которые, в отличие от такого чистого разреза, будут заживать очень долго и мучительно.

Мне было около 6–7 лет, когда я узнала, что вижу, чувствую и думаю не так, как другие люди. Мне казалось, что так у всех, но тогда почему люди поступают так, как поступают, почему завидуют, злятся, обманывают.

Лето, я с родителями в гостях у их друзей в другом городе, долгие жаркие дни, речка, сосны, песок в волосах, жизнь прекрасна. После обеда все расходятся по дому, чтобы найти тихую, тенистую комнату, и вздремнуть. Вечером будут сидеть на террасе с вином и играть в преферанс или шахматы. Болтать допоздна. Мне немного скучно, я не хочу спать, энергии много, я прочитала уже все, что смогла найти в библиотеке этого дома, но на улице жара и не хочу гулять. Я стою в гостиной и, отодвинув немного штору, смотрю во двор. Вижу несколько соседских домов со своими двориками и рассеянно придумываю и разгадываю фигуры, которые тени от лип рисуют на земле.

К соседям кто-то приехал. Машина спортивная, яркая, я бы сказала, даже пламенеющая, хищная, породистая. И я внезапно откуда-то знаю, что у меня скоро будет такая же – не папина, не мамина, не мужа, а моя собственная. Я буду наслаждаться ездой, скоростью и очень себе (и другим, конечно) нравиться, когда буду грациозно выходить из нее. Понимание, убежденность в том, что именно так и будет, никак не может быть по-другому, было настолько сильным, что я всем рассказывала за ужином, что я скоро приеду на такой машине в гости. Взрослые шутили и не зло посмеивались надо мной. А мне было все равно, я-то точно знала, что так и будет.

Конечно, все это исполнилось. Я научилась водить лет в 16 и еще год или два ждала, когда мне выдадут права. Я сдала экзамены блестяще, и вскоре у меня появилась первая своя машина. Она была не совсем новой, но прекраснее для меня ничего не было. Я придумывала себе дела и поездки, я готова была жить в этой машине, так мне нравилось гонять. Я не понимала, как можно выпить бокал вина и потом поехать на такси, ведь можно же не пить и ехать самой. Тогда же я поняла, что совсем не могу ездить на пассажирском сидении, не говоря уже о том, чтобы сидеть сзади. Водитель (любой: профессионал, муж, друг) все делает не так, он медленный, он не предвидит ситуации, он не может чувствовать ритм движения и потока. Мучительно. Только много лет спустя мне понравилось ездить на заднем сидении солидного автомобиля, где можно вытянуть ноги, заниматься своими делами, просто расслабляться и слушать музыку в наушниках, мечтать и смотреть, как чужая жизнь проплывает мимо тебя.

В этот же период, в возрасте около 7 лет, я начала запоминать наизусть большие тексты, почти фотографически, могла бы, наверное, и так, но мне это было скучно, я торопилась жить, поглощать впечатления. Мне было легко учиться в школе, ведь все, что прочитала даже бегло, я запоминала. Если мне было интересен сам предмет, то помнила долго, если нет, то быстро стиралось, или я стирала сама, не знаю.

Вот там, в школе, и было первое серьезное испытание реальностью. Я ведь росла в любящей семье, родители не кричали, не врали, любили и поддерживали друг друга, умели работать и веселиться, обожали меня. Самое странное, что меня начали травить не дети, а преподаватели. Как будто чувствовали мою инаковость, свободу не промолчать, показывать эмоции. А основной эмоцией была радость от всего – от того, что задача интересная, оттого, что снег за окном, что у соседки по парте красиво заплетены косички. Они бы простили мне негатив, но не радость. Она просто была красной тряпкой, стекленели глаза, сжимались губы, голос срывался на визг. Почти все преподаватели искали способы наказать меня или унизить при всех, занижали оценки, хотя с моей памятью и способностями это было на грани, но поставить чуть меньше высшего балла всегда могли. Они сравнивали детей друг с другом, стравливали, сеяли ревность и вражду. Я тогда часто плакала дома, рассказывая об этом маме и бабушке, злилась на несправедливость.

Вообще, «справедливость» – это мое кредо. Я ее чувствую, я не могу предать ее, я не могу пройти мимо творящегося не по ее воле. И еще я становлюсь воином, когда защищаю справедливость, нет страха, нет сомнений, нет другого пути для меня. Страшно всегда от другого: во мне поднимается такая неконтролируемая ярость, белое пламя, которое сжигает все, в том числе и мою нервную систему в моменте. Я не знаю, могу ли я убить, но ударить – точно, сколько раз я это делала… Конечно, много позже я поняла, что мои учителя были просто по-своему несчастными людьми, что не злиться на них надо было, а жалеть или не обращать внимания. Не говоря уже о том, что можно было помогать, но я не умела тогда. И потому что я не могла увидеть это, я стала вести себя в школе как хулиганка: я уходила посреди урока, я принципиально не посещала часы некоторых преподавателей, я дерзила и дралась иногда. Из девочки с белоснежным кружевным воротничком я превращалась в пацанку.

Я принимаю свою темную сторону, не сразу это получилось. Гораздо приятнее думать, что ты осознанный, открытый, нашел зону своего спокойствия, равновесия. На самом деле это не так, во мне подчас бушуют страсти, мне хочется ярких эмоций, движения, порой ветра и шторма. Нет пока покоя в моей душе. И кажется даже иногда, что покой – это смерть. Мое кредо – действие и движение. Я точно знаю, что лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и пожалеть. Мои крылья не белые, они пестрые, есть черные и яркие белые, даже серебряные перья. Раньше было много серого, невнятного, но теперь вижу, что черное и белое. И надеюсь, что серебра становится больше с каждым годом.