- Но, господин, - удивился боярин, - ведь мы уже знаем, что молдавская подмога далеко, а Штефан нарочно путает нас.
- Нет, мы не знаем, - отвечал я. - Мы предполагаем, а нам следует знать наверняка. Что если мы сейчас вступим в бой со Штефаном, а через несколько часов подойдут новые молдавские полки и ударят нам в бок или в тыл? Мы можем дорого поплатиться, если вступим в бой сейчас.
По лицам своих бояр я видел: даже Нягу теперь сомневается в том, что следует выжидать, но я не мог себя заставить отдать приказ о том, что следует построиться в боевой порядок, пересечь реку и напасть на Штефана.
Вместо этого я велел Стойке:
- Отправь ещё людей в ту сторону, где видели молдаван. Штефан сам указал нам дорогу, по которой ему придёт подкрепление. Молдаване, на которых наткнулись наши разведчики, ускакали на север, чтобы поторопить подмогу. Не важно, откуда эти молдаване. Не важно. Из того ли войска, которое стоит напротив нас за потоком, или из того, которое движется на соединение со Штефаном. В любом случае этот дерзкий молдавский отряд, напавший на наших людей, ускакал туда, откуда нам следует ждать опасности. Я хочу точно знать, насколько эта опасность близка.
* * *
Вечером вернулись другие отряды разведчиков, которых Стойка рассылал во все стороны, и доложили, что никого не видели и никого не встретили.
Разведчики, отправленные Стойкой вместо тех, которые наткнулись на молдаван, пока не возвращались, но мы и не ждали вестей скоро:
- Объявятся завтра к утру - не раньше, - предупредил Стойка, и это означало, что меня ждёт беспокойная ночь.
Снова появилось странное чувство, которое мешало мне сомкнуть глаза - чувство, что если засну, ничего не решив и не предприняв, то тем самым допущу роковую ошибку, позволю совершиться чему-то непоправимому, а пока ещё есть возможность повлиять на свою судьбу.
"Но что же решить? Что предпринять? - спрашивал я сам себя. - Напасть на Штефана ночью? Нет! Слишком рискованно! Слишком! А если напасть завтра с утра? Ещё не поздно отдать приказ, чтобы все тихо готовились к утреннему бою".
И всё же я медлил, а меж тем на той стороне реки зажглись огни, показывая, что молдаване расставили дозорных по границе своего лагеря. Но теперь Штефан, наученный опытом утреннего нападения, наверняка расставил скрытые дозоры ещё и в поле.
"Пленный молдаванин соврал, - повторял я себе. - Он обещал, что подмога Штефану придёт ещё до захода солнца, и вот солнце зашло, а подмоги нет".
Эти мысли побуждали меня отдать приказ, но другая мысль останавливала: "Ведь может оказаться, что подмога задержалась лишь ненадолго. Может оказаться, что она придёт сегодня ночью, и если я отдам приказ напасть, то поставлю себя в очень опасное положение. В темноте сложно увидеть приближающееся молдавское подкрепление, оно сможет напасть на меня с любой стороны. И тогда Штефан выиграет, а я проиграю. В лагере моё войско гораздо лучше защищено от случайностей: дозоры расставлены, укрепления построены".
Впрочем, ночи были не тёмные. Луна росла. И пусть она была ещё не круглая, но до полнолуния оставалось меньше недели. Ночное светило озаряло землю даже сквозь туман, шедший от реки. Наверное, мы могли бы видеть вражеский лагерь, даже если бы молдаване не зажигали огней.
Эти ночи были совсем не похожи на давнюю безлунную ночь, когда я вместе с турецким войском явился в Румынию, чтобы сесть на трон, а мой брат под прикрытием ночного мрака напал на это войско. И всё же мне почему-то часто вспоминались те давние события и приходила мысль о ночном бое, но я отгонял её: "Это рискованно".
"А как же насчёт завтрашнего утра? - настойчиво спрашивал внутренний голос. - Почему ты не хочешь отдать войску приказ готовиться, чтобы напасть на Штефана завтра на рассвете?"
"Потому что утром мне поступят вести от разведчиков. И тогда можно будет принять решение не вслепую", - отвечал я.
* * *
Утром я проснулся радостным. Проснулся совсем рано, когда в шатре ещё царил сумрак, но свет уже пробивался в крохотные отверстия на стыках полотнищ, так что было совершенно очевидно, что ночь кончилась.
"Сегодня всё будет по-другому, - подумалось мне. - Приедут люди Стойки, привезут сведения и я приму решение, которое так долго избегал принимать. Сегодня я его обязательно приму, и всё будет хорошо. Бояре перестанут смотреть на меня с недоумением, и вместо этого начнут готовиться к предстоящей битве. Мне нужно лишь знать, сколько у меня времени на то, чтобы разбить Штефана и приготовиться к встрече с молдаванами, которые спешат ему на подмогу".
Я был так же радостен весь следующий час, потому что ожидал вестей. Стоя на берегу реки и наблюдая, как восходящее солнце окрашивает белую дымку речного тумана в розоватый цвет, говорил себе: "Скоро приедут разведчики. Они, конечно же, останавливались где-то на ночной привал, а сейчас наверняка уже собирают вещи, чтобы снова двинуться в путь".
Я представлял, как эти люди поторапливают коней, скачут по дороге через поле, ещё покрытое лёгким туманом. Разведчики знали, как важны для меня сведения о молдаванах, поэтому должны были торопиться.
Я говорил себе: "Наверное, в десятом часу они уже будут здесь", - однако наступил одиннадцатый час, но топота приближающихся коней по-прежнему не было слышно.
"Что ж, - сказал я себе, - они могут приехать и позже. Никто не обещал мне сведений в определённый час". Однако время начало тянуться невыразимо медленно. Казалось, что я сам за это время мог не раз проехать тот путь, который люди Стойки обещали преодолеть за день. Мысленно я был сейчас с ними и поторапливал их, затем мысленно возвращался в свой лагерь, а затем - снова оказывался с ними и снова повелевал им торопиться.
Казалось странным, что они не слышат меня, и не исполняют мой приказ. Куда же они запропали?
Я не выдержал, послал за Стойкой и спросил его:
- Когда мне ждать сведений?
- Думаю, скоро, государь, - ответил он, но по лицу боярина я видел, что тот начал беспокоиться подобно мне.
Минуло два часа, но ничего не изменилось. Я сидел в своём шатре на лавке, сцепив руки, и смотрел на носки своих сапог, а также на замысловатые узоры постеленного на землю ковра. Казалось, они представляли собой лабиринт, и если б мой взгляд сумел выбраться из хитросплетений этого узора, уйти от небольшого круга, расположенного в самом центре, то всё стало бы хорошо.
Увы, я не мог найти путь. Мой взгляд внимательно скользил по поворотам завитков, но в одно из мгновений вдруг что-то случалось, и я против воли начинал смотреть в другую сторону, терял путь. В результате всё приходилось начинать заново, и я начинал.
Наверное, следовало отвлечься, отдохнуть, но я не мог делать ничего другого. Лишь отдавать всё внимание и все душевные силы этому совершенно бесполезному занятию - поиску выходов из лабиринта, который я сам себе придумал.
Я не заметил, как летит время. Не заметил, что никто не приехал и после полудня, а ещё через некоторое время Стойка явился ко мне в шатёр и с поклоном сказал:
- Государь, нужно решать.
- Что? - от удивления я даже привстал с лавки, на которой сидел. - Ты приказываешь мне?
Стойка как будто не обратил внимания на мои слова и повторил:
- Нужно решать.
- Что решать!? - крикнул я, чувствуя, как во мне закипает гнев.
- Что мы нападём на молдаван, - Стойка произнёс это спокойно, но было видно, что спокойствие даётся ему с большим трудом. - Если наши люди до сих пор не вернулись, значит, уже не вернутся. Значит, их захватили в плен молдаване и подмога, которая идёт к Штефану, близка.
