Немного подумав, я встревоженно спросила:

– Пусть для меня пройдет всего два месяца, но для тебя это будет целая жизнь. Ты еще не читал книгу Жизни, которую для тебя написал Звездный владыка Сы Мин?

После того как мне посчастливилось ознакомиться с книгой Жизни Юань Чжэня, которую составил для него Сы Мин, я убедилась, что Звездный владыка обладает недюжинным литературным талантом.

По просьбе Шао Синь я отправилась в мир смертных, чтобы изменить судьбу ее сына и помешать состояться грандиозному спектаклю, над которым так кропотливо трудился Звездный владыка Сы Мин. Наверняка после содеянного он взял меня на заметку. Он мог воспользоваться представившимся случаем и вписать в книгу Жизни принца историю с любовным треугольником, четырехугольником или многоугольником… По коже пробежал холодок.

Принц рассмеялся и, поцеловав меня в висок, ответил:

– Вовсе не Звездный владыка Сы Мин написал мою книгу Жизни. Небесный владыка посовещался с другими небожителями и велел Сы Мину оставить мою книгу Жизни пустой, и теперь только я буду решать, какой будет моя судьба.

Я почувствовала некоторое облегчение, но на всякий случай попросила:

– Твое путешествие в мире смертных будет очень долгим, и пусть даже ты выпьешь воду Забвения из загробного мира, ты не должен жениться на другой девушке!

Он ничего не ответил, и, поколебавшись немного, я все же сказала:

– Я ни о чем не беспокоюсь, просто боюсь… боюсь, что перерождение и большое горе, что тебе предстоит испытать, впустят в твою жизнь других девушек. Как… как тебе известно, я никогда не отличалась терпимостью в этом вопросе и не вынесу того, что не соответствует моему мировоззрению.

Заправив мои волосы за ухо, Е Хуа нежно погладил меня по щеке и ответил:

– Даже если там не будет и тени другой девушки, ты все равно будешь ревновать?

Я смущенно кашлянула. Конечно, я верила в чувства Е Хуа. Если бы после перерождения он помнил обо мне, то меры предосторожности не понадобились бы. Однако, когда бессмертный спускается, чтобы пройти испытание горем, действует нелепое правило: обреченного пережить страдание поят водой Забвения, и он забывает о прежней жизни. Воспоминания возвращаются к нему только по возвращении на Небеса.

Принц погладил меня по волосам и со смехом спросил:

– Что бы ты сделала, если бы я увлекся другой девушкой в мире смертных?

Я задумалась. Мне хотелось сказать ему пару резких слов, но, сдержавшись и напустив на себя строгий вид, я с холодком в голосе произнесла:

– В таком случае я забрала бы тебя в Цинцю и заперла в Лисьей пещере. Изо дня в день ты мог бы видеть только меня. Во время приема пищи, чтения книг – перед твоим взором была бы только я. Даже когда ты занимался бы живописью, в поле твоего зрения находилась бы лишь одна я. Мне было бы все равно, пришлось ли бы тебе по вкусу подобное или нет. Самое главное, это бы устроило меня, а остальное неважно.

Я поставила себя на его место и, немного подумав, добавила к сказанному:

– Сейчас мне так уютно и спокойно…

Его глаза заблестели, и, откинув пряди с моего лица, принц коснулся губами моего носа и хриплым голосом ответил:

– Когда подобные слова срываются с твоих уст, я мечтаю оказаться в твоем плену…

Пятого числа восьмого месяца наступил шумный и веселый Праздник осени. Во дворце Великого холода[111] готовили вино из душистых цветков османтуса, и Чан Э[112] приказала У Гану[113] срубить несколько деревьев, чтобы затем изготовить из них кувшины для вина. С первого по тридцать шестой день во дворец доставляли кувшины, полные вина. Подогрев кувшин, что прислали в Платановый дворец, мы с Е Хуа выпили по чаше: принцу предстояло вскоре отправиться в мир смертных.

Я собиралась сопровождать его, чтобы все время находиться рядом, но он не позволил, велев мне вернуться в Цинцю. Принц не пожелал взять меня с собой, видимо, из опасений, что в мире смертных я буду постоянно пытаться защитить его, нарушу запрет об использовании магии и она обратится против меня же. Однако я верила, что смогу пережить парочку ударов от бунтующих сил. Тщательно все обдумав, я решила, что сначала вернусь в Цинцю, дабы успокоить принца, и дождусь, когда он сделает пару глотков воды Забвения и переродится. Вот тогда-то и осуществлю свой коварный план. Я найду его и всегда буду поблизости. Любить кого-то – значит беспрестанно думать о нем. Когда с любимым все в порядке, ты чувствуешь себя намного лучше. В этом и заключается прелесть состояния влюбленности. Даже когда все идет прахом, самые горькие невзгоды кажутся медовой сладостью, если в твоей душе живет любовь.

Звездный владыка Сы Мин оказал мне услугу и подсказал, как найти Е Хуа.

В мире смертных, где принц будет отбывать наказание, он родится в знатной семье, из Цзяннани, целые поколения которой известны успехами в области литературы и науки. Его двоюродный дядя займет важную должность в Императорском дворце. Сы Мин с огромным воодушевлением, восхищенно цокая языком, говорил, что его бесценный опыт в написании книг Жизней показывает: дитя, воспитанное в столь одаренной семье, непременно превзойдет предыдущие поколения. Обладая недюжинным литературным даром, принц достигнет небывалых вершин при дворе. Е Хуа действительно почти не расставался с кистью, и такая судьба подходила ему как нельзя лучше.

Однако я прекрасно понимала, что в мире смертных, в больших семьях, очень серьезно относятся к соблюдению дисциплины. Детей воспитывают в строгости, отчего они вырастают скучными, ничем не интересующимися людьми, в отличие от их смышленых и бойких сверстников, родившихся в сельской местности. Е Хуа никак нельзя было назвать бойким, и, признаться, я вовсе не надеялась, что его нрав изменится после перерождения. Однако мне доставляла немало переживаний мысль, что в детстве, которое принц проведет в доме столь влиятельной семьи, он будет одинок и лишен заботы.

Е Хуа станет первым внуком знатного семейства Лю, родившись у жены их молодого господина. Его детским именем будет Лю Ин, а взрослым – Лю Чжаогэ. Имена его мне не очень понравились, слишком уж веяло от них «ученостью», что совсем не подходило доблестному и мужественному Е Хуа.

Возвратившись в Цинцю, я привела в порядок свои немногочисленные наряды, уложила их и, смочив горло холодным чаем, поспешила в персиковый лес к Чжэ Яню, чтобы бессовестно выпросить у него еще целебного снадобья. Однако хозяин леса повстречался мне на полпути: он во весь опор мчался на благовещем облаке, а за ним, на птице бифан, следовал Четвертый брат. Оба, увидев меня, резко затормозили.

Четвертый брат с горящими глазами обратился ко мне:

– Сестрица, сегодня тот день, когда может осуществиться твоя заветная мечта. Мы только из Западного моря. Всю прошлую ночь принц Де Юн метался и ворочался, а сегодня утром Чжэ Янь, использовав заклинание поиска душ, обнаружил, что в теле принца больше нет осколков душ высшего бога Мо Юаня. Мы спешим в пещеру Разноцветного пламени. Высший бог Мо Юань спал глубоким сном семьдесят тысяч лет, и вот этот день настал: он, наконец, пробудился…

Застыв на месте, я очень долго не могла прийти в себя после услышанного. Когда мне, наконец, удалось совладать с собой, я заметила, что трясущейся рукой тянусь к Четвертому брату. Запинаясь, я спросила его:

– На… наставник очнулся? Он действительно очнулся?

Четвертый брат кивнул и, нахмурившись, ответил:

– Ты уронила свои вещи с облака.

Я хорошо знала, что Мо Юань должен был очнуться не раньше чем через три месяца. Я мысленно произвела расчеты: получалось, что с того дня, когда принц Де Юн принял пилюлю, прошло не больше двух месяцев. Наставник пробудился за такой короткий срок! Он действительно больше не спит глубоким сном?