Я смущенно ответила:

– Ну взял он меня за руку, и что с того?

Мужчина наклонился и с каменным выражением лица очертил языком контур моих губ. Я словно одеревенела. Он, по-прежнему невозмутимый, посмотрел на меня и сказал:

– Ну поцеловал я вас, и что с того?

Я что, позволила этому юнцу, который младше меня на девяносто тысяч лет… позволила ему?..

Стоявший рядом Колобочек охнул и улыбнулся. Ему все еще было трудно дышать из-за съеденных пирожных.

Ночью мы вместе с Колобочком отправились смотреть на речные фонари[56]. Фонарики были сделаны в форме лотосов, в сердцевине которых горела маленькая свечка. Смертные спускали их на воду и загадывали желание.

Колобочек взял свой фонарь и пробормотал:

– Да будет преумножаться пять видов зерна[57], да будет процветать шесть видов скота…[58]

Сказав это, довольный мальчик опустил фонарь в воду. Удивительно, но фонарик не потонул под грузом желаний малыша. Он вращался на месте, а когда подул ветер, неспешно уплыл вдаль.

Е Хуа и мне дал речной фонарь.

Смертные молят бессмертных о благословении, а кому же возносят молитву сами бессмертные?

Принц полушутливым тоном обратился ко мне:

– Не стоит слишком много размышлять, вы можете просто опустить фонарь на воду, и все у вас будет хорошо.

В его словах была доля истины. Я смущенно взяла фонарь, встала рядом с Колобочком, и мы вместе отправили бумажный лотос в дальнее путешествие.

Сегодняшний день прошел на славу. Опустив фонарь, Колобочек понял, что очень сильно устал. Но продолжал повторять, что не хочет возвращаться в Цинцю, что хочет провести в мире смертных всю ночь. И что хочет узнать, каково это – спать на тех же кроватях, на которых спят смертные. Следует сказать, что в это время уже ходили стражи с колотушками. Во всем городе двери, на которых при свете фонарей можно было различить надпись «Постоялый двор», были теперь заперты. Хотя это был и маленький городок, многие частенько наведывались сюда ради развлечений. Мы начали стучаться в двери постоялых дворов, и только на третий раз нам удалось найти свободную комнату.

Колобочек крепко спал на руках у Е Хуа. Сонный хозяин, зевнув, сказал нам:

– Поскольку вы оба мужчины, мне не составит труда пристроить вас на ночь. В этом городе всего три постоялых двора. Дворы господина Вана и господина Ли забиты под завязку. У меня у самого комната освободилась только что, один постоялец ушел.

Е Хуа коротко кивнул, и старый хозяин окликнул кого-то в доме. Натягивая на ходу верхнее одеяние, к двери выбежал один из работников. Он подошел к нам, чтобы проводить. На втором этаже работник открыл дверь в комнату. Е Хуа положил Колобочка на кровать, а затем велел прислужнику принести воды для умывания. В этот момент у меня заурчало в животе. Мельком взглянув на меня, он добавил:

– Принесите нам еще закусок.

Молодой человек, вероятно, очень хотел спать, поэтому решил обслужить нас троих поскорее. Он быстро принес нам воду и закуски – два мясных блюда и одно без мяса: маринованную говядину, свиные ребрышки и тофу с зеленым луком. Я съела лишь пару кусочков и больше не смогла притронуться к еде. Обычно я не очень привередлива, но, видимо, в последнее время ела слишком много блюд, приготовленных Е Хуа. Теперь я знаю, каково это – питаться вкусной едой, и стала намного избирательней.

Е Хуа, при свете лампы изучавший свиток, посмотрел на меня, потом на блюда на столе и сказал:

– Если больше не будете есть, то умывайтесь и ложитесь спать.

Эта была обычная комната, в которой стояла лишь одна кровать. Я какое-то время неуверенно смотрела на нее, но затем решилась и, не раздеваясь, легла. Е Хуа даже словом не обмолвился, как нам троим разделить кровать, он был совершенно невозмутим. А с моей стороны было бы неприлично задавать ему этот вопрос. Колобочек сладко спал. Я подвинула мальчика на середину кровати, взяла еще одно большое одеяло, свернула его рядом и улеглась у стенки.

Е Хуа все еще изучал бумаги.

Посреди ночи, сквозь сон, я почувствовала, как кто-то обнял меня и нежно шепнул:

– Я всегда знал, какой у тебя характер, но не ожидал, что ты будешь так решительна. Ты совсем забыла о прошлом. Иногда я надеюсь, что ты все вспомнишь, но одновременно надеюсь, что этого никогда не случится.

Я не стала обращать внимания на его слова, мне очень сильно хотелось спать. Повернувшись на бок, я обняла Колобочка и снова погрузилась в мир сновидений.

На следующее утро, когда я проснулась, за окном уже ярко светило солнце. Е Хуа сидел на том же самом месте и продолжал изучать бумаги. Только лампа теперь не горела. Меня мучили сомнения: он действительно всю ночь сидел здесь или все-таки, проснувшись раньше меня, снова принялся за бумаги?

Колобочек, усевшись за стол, позвал меня:

– Матушка, каша очень густая. Это я тебе принес, поешь!

Погладив малыша по голове, я похвалила его. Затем умылась, попробовала кашу и поняла, что она чем-то похожа на ту, что готовил Е Хуа. Подняв голову, я посмотрела на него. Он, даже не взглянув на меня, сказал:

– Тут отвратительно готовят. Я побоялся, что А-Ли не притронется к еде, поэтому воспользовался их кухней и сварил кашу.

А-Ли продолжал весело щебетать:

– Когда мы жили на горе Цзюньцзи, мне не нравилось то, что готовила для нас принцесса Восточного моря. Но никогда не было такого, чтобы отец нарочно для меня приготовил что-нибудь еще.

Принц закашлялся. Я поняла, что он сделал это только ради меня, но не стала показывать самодовольство и, опустив голову, усердно принялась за кашу.

Утром, когда мы вернулись в Цинцю, Цзя Юнь снова попросил Е Хуа отправиться в Небесный дворец, сказав, что есть важное дело, которое следует обсудить с другими высокопоставленными лицами. Чиновник также добавил, что решение вопроса может занять несколько дней.

Пока Е Хуа отсутствовал, мы с Колобочком питались одной локвой. Нам было очень грустно. От бесконечного поедания локвы лицо Колобочка стало оранжевым. Мальчик, потянув меня за рукав, с обидой в голосе спросил:

– Матушка, когда же вернется отец? Я хочу тушеных грибов или супа с редькой и капустой…

Ми Гу не выдержал. В конце концов, это всего лишь тушеные грибы и суп с редькой и капустой, да и Колобочек так голоден. Старик Ми Гу долго раздумывал, а затем, подвернув рукава, отправился на кухню.

Нужно сказать, что эти два блюда в исполнении Е Хуа были вершиной искусства готовки. Богатое сочетание приправ, искусность приготовления – все это заставляло деревья пригнуться к земле, а облака изменить цвет. Естественно, почти все то, что приготовил Ми Гу, совсем не понравилось Колобочку.

Малыш продолжал дергать меня за рукав и капризничать:

– Матушка, ну когда же вернется отец?

Однажды Фэнцзю, слишком много выпив, стала говорить о любви. Лисица заявила, что любовь – это нечто такое, чего не чувствуешь до тех пор, пока не попробуешь, но, познав ее сладость, уже не можешь оторваться. На всем белом свете не существует более мучительного чувства, чем любовь. Я была полностью согласна с ней, но все же существовали и другие вещи, способные причинить такие же страдания. Одной из них было искусство готовки Е Хуа.

Хоть я и не капризничала днями напролет, как Колобочек, но все же очень тосковала, думая о тех яствах, что готовил Е Хуа. Когда я впервые увидела принца в Хрустальном дворце, то в памяти сохранились лишь черты его лица, в остальном же он не произвел на меня особого впечатления. В последнее время я часто думала о Е Хуа как о наследнике Небесного владыки, постоянно занятом важными делами. Однако этот мужчина явился ко мне домой и целых три месяца готовил для меня. От этих мыслей на душе становилось тоскливо. Е Хуа был таким понимающим, добрым и мягкосердечным…