– Есть идти на перевязку.

– Пойдем, дружище, я тебя провожу, – Богдан взял его под руку и осторожно повел в лазарет.

С рассветом следующего дня казакам довелось в полной мере испытать, что такое показуха Сусликова. Тем, кому довелось ходить строем, досталось хуже всех. Под сорокоградусной жарой ходить по плацу – это было невыносимо даже бывалым солдатам. Богдан стоял в тени деревьев с жалостью поглядывал, как их гонял сам лично Сусликов. С них ручьем лился пот, они уже с трудом подымали ноги. Но полковник еще громче давал команды. Семкин подошел к полковнику и попытался объяснить, что солдаты скоро упадут от усталости. Это сильно разгневало Сусликова, он при всех нижних чинах отругал майора. Семкину ничего не оставалось делать, как просто уйти. Он подошел к казакам второй сотни.

–Вот сволочь, – гневно сказал майор, глядя на полковника, – ну, я ему устрою, дай командующий приедет.

Майор с жалостью смотрел на измученных казаков.

– Богдан, иди сюда!

– Слушаю, вашбродь?

– Слушай, Богдан, надо выручать товарищей. Иди и скажи им, пусть падают, будто сознание теряют. Давай, родной, иди быстрее, спасай казаков, загубит этот живодер.

Богдан подошел к казакам и тихо шепнул одному на ухо. Тот сразу передал другому. И скоро весть об этом облетела весь строй. Тут же упал, как подкошенный, первый казак, за ним – второй, третий.

– Богдан, бегом за Тюриным, объясни ему все по дороге. Носилки несите, – кричал майор, подбегая к тем, кто упал, – воды, скорее воды.

Из лазарета с санитарами выбежал капитан Тюрин. Подбегая к тем, кто упал, а их уже было человек двадцать, военврач щупал пульс и качал головой.

– Что с ними, капитан? – спросил растерянно полковник.

Но Тюрин не обращал внимания на вопросы Сусликова и выполнял свою работу.

–Этого на операционный стол срочно, а то боюсь, помрет, – сказал Тюрин, держа за руку Кольку Потапова из третьей сотни. У Кольки от испуга открылись глаза. Он растерянно смотрел на доктора, не понимая, от чего он должен помереть. Капитан быстро, чтобы полковник не увидел, закрыл ему глаза.

– Почему он может помереть, капитан? – нервно кричал полковник.

– Солнечный удар, – со скорбью в лице сказал доктор.

Со стороны ворот послышался громкий крик:

– Едут! Едут, вашбродь!

Полковник оглядел всех, кто остался в строю. Из ста осталось восемьдесят.

– Но ничего, пройдут те, кто остались. Пойдем встречать, майор, – сказал полковник и поспешил встречать высокое начальство.

– Так, казаки, – сказал майор, – слушай меня внимательно. Я сделаю так, чтобы вас проверяли по стрельбе. Но смотрите, стреляйте так, как будто вы вообще никогда не стреляли. Пусть командующий вставит этому мудаку. Будет знать, как над казаками издеваться.

Сусликов встречал командующего, как в Петербурге встречают царя. Но в столице нет войны, там есть специально обученные строевому шагу солдаты, которые кроме плаца не знают ничего. А нашим здесь приходится под пулями каждый день ходить, а полковник еще по плацу заставляет маршировать. Вот за это и хотел Семкин проучить Сусликова. Майор встал в стороне от всех офицеров, но так, чтобы его хорошо было видно. И как только в ворота въехали Барятинский и Евдокимов, его сразу увидели. Князь поехал прямо, а генерал свернул к майору. Семкин по-военному хотел сделать доклад, но генерал его остановил.

– Тихо, майор, не ори, устал я, давай по существу. Как тут Сусликов?

– Да как вам сказать, – начал майор, – нормально, молодых научили стрелять с большим трудом, так как полковнику больше хотелось гонять солдат на плацу, чтобы вас порадовать. Ругаемся мы с ним, он не может понять, что мы здесь не в Петербурге, нам строевая ни к чему, нам надо учить стрелять. Но он всех нас с офицерами выставлял на плац. Вот сегодня в сорокаградусную жару казаков загонял на плацу, пока двадцать человек чувств не лишились. А им стрелять надо учиться, ведь скоро в бой. Мы и так с молодыми в бой ходили, они еще присягу не приняли.

– Сергей Александрович, я, когда вас здесь с ним оставлял, то не давал ему особых полномочий командовать вами.

– Да, я помню, хотел ему это напомнить, но оказался в подвале арестованным.

– Что?– удивился Евдокимов.

– Да, ваша светлость, оказался в подвале, под арестом. Он себе пригласил личную охрану из крымских.

– Так, ладно, пошли, майор. Посмотрим, что там приготовил Суслик.

Генерал Евдокимов в сопровождении майора Семкина подошли к штабу, там Сусликов уже начал представление. Он что-то рассказывал командующему. Наверное, про свои достижения по издевательству над военнослужащими. Весь полк был построен. Те, кто должен был пройти по плацу, уже стояли наготове. В дальнем углу гарнизона было приготовлено место для стрельбища, там тоже уже стояли казаки, которые были отобраны для стрельбы. Все мероприятия для показухи были приготовлены. Сусликов весь сиял от удовольствия. Он махнул рукой тем, кто должен маршировать. Казаки сделали несколько очень четких шагов, но на дорогу вышел, преградив им путь, Евдокимов. Передние остановились, те, кто шел сзади, стали натыкаться на впереди стоявших, ругая друг друга.

–Тихо, казаки, тихо, сейчас также красиво пойдете на стрельбище, покажете, как вы умеете стрелять.

– Равняйсь! Смирно! На стрельбище – бегом марш! – скомандовал Кузьмин. Казаки бегом побежали в дальний угол. Полковник с расстроенным видом поплелся за командующим.

Казаки сделали по два выстрела по мишеням. Евдокимов пошел проверять. Ни одна мишень не была повреждена.

– Командир гарнизона, объясните мне, почему казаки так плохо стреляют? – спросил Барятинский.

– Ваше сиятельство, я … – хотел как-то оправдаться Сусликов, но не находил слов.

– Я спросил командира гарнизона. А вы, полковник, собирайтесь в Петербург, здесь вам делать нечего.

– Сергей Александрович, вы можете объяснить, как вы с такими вояками пойдете воевать? – спросил Евдокимов.

–Ваше благородие, казаки трое суток по плацу ходили без отдыха, руки, ноги тряслись, вот и промахнулись. Но теперь они отдохнули, и я думаю, смогут попасть.

– Ну, давай, майор, командуй, посмотрим, как они отдохнули.

– Первая шеренга, к стрельбе лежа – марш! Целься! Пли!

Залп двадцати винтовок прогремел, как один. Мишени разлетелись в разные стороны.

– Вторая шеренга, к стрельбе лежа – марш! – скомандовал Семкин.

– Отставить, полковник, – сказал Барятинский, – вижу, что казаки стрелять умеют, да и боевые заслуги про это говорят. Готовь, полковник, молодых к присяге, а ветеранов – к наградам.

– Есть готовить, но …

– Казаки, ваш командир достоин стать полковником? – спросил Евдокимов.

– Ура! – закричали казаки, подняли на руки Семкина и начали качать, поздравляя его.

Потом, немного опомнившись, что перед ними генерал и командующий, аккуратно поставили Семкина на землю.

– Смотрю, любят вас солдаты, – сказал Барятинский.

– Не знаю, – опустил голову Семкин, – им судить.

– Что скажете, казаки, люб он вам?

Из строя вышел Кузьмич, он уже успел надеть четыре георгиевских креста. Боязливо оглядел высокое благородие.

– Ваше высокоблагородие, что его любить, чай, не девка, а уважение к нему великое, потому как в бою за наши спины не прятался, и нас на верную смерть не посылал. Не издевался, как вон этот, – Кузьмич кивнул в сторону Сусликова, – а что нам, казакам, еще надо? Служба.

– Молодцы, казаки, – сказал Барятинский и пошел к штабу.

Семкин всегда был не любителем прогибаться и выслуживаться перед начальством. И в этот раз он остался с казаками, а не пошел за генералами. Но прошлый раз, после смерти Степанова, его неуслужливый характер позволил Сусликову стать командиром полка. Семкин стоял в нерешительности: идти за ними или нет. Он понимал, что надо, но характер держал его на месте. В этот момент к Семкину подошел Кузьмич и с силой толкнул его.

– Ты что, полковник, стоишь, хочешь еще одного Суслика нам на голову? И так по твоей вине натерпелись. Иди давай!