Да, мне определенно нужно сегодня расслабиться. Встаю со стула и удаляюсь прочь из лаборатории, оставив Грозного шефа позади.

Кафетерий

Марк Робер

– Как тебе наша новенькая?

Мы сидим с Арсением в столовой и медленно поедаем свой обед, который сегодня отвратителен как никогда. Повар решил, что непременно нужно пересолить всю подаваемую еду из меню к шведскому столу, потому, что по всей видимости, у него нет настроения. И приходится давиться этой похлебкой, чтобы иметь хоть какие-то питательные элементы для функционирования организма. Времени пойти в ресторан сегодня нет, и мне ничего не остается, как поедать эту похлебку.

Арсений – мой близкий друг. Один из самых преданных людей на всей планете. Я уже и не вспомню, как так вышло, что он стал мне роднее, чем собственный отец. Бесспорно, отца я его уважаю по сей день, для меня он является одним из примеров для поддержания. Но не суть.

Арсений – среднестатистический российский мужчина: простой, добрый, не шибко красивый, имеет небольшой живот, что его несомненно раздражает, водит и машину среднего класса, за которую до сих пор все еще выплачивает ссуду. С мозгами у него туго, (если сравнивать, конечно, со мной), однако, он всеми силами старается быть наравне с другими. У него светлые русые волосы, как и присуще многим русским мужчинам, зеленые глаза, овальное лицо и… щетина.

Ненавижу щетину.

Это самый первый признак неухоженности мужчины. Мать давала мне хороших пенделей, если я забывал бриться, и поэтому, я до сих пор вздрагиваю от того, что у меня щетина растет быстрее, чем я успеваю пересадить очередной пассаж клеточной культуры ХХХ.

– Ты о ком? – непонимающе смотрю на друга, хотя я понимаю, о ком идёт речь. Более того, я предполагаю, что Сеня захочет обсудить новенькую во всех смыслах этого слова, однако у меня на это нет ни желания, ни времени.

– О Яне, – выгибая бровь, Арсений, по всей видимости, думает, что я не слежу за теми, кто у нас появляется в штате. Ну за такими как Яна придётся следить. Эта ходячая катастрофа может и азотом залить всё этажи, у нее, полагаю, это получится. – Пока ты был в отпуске, она устроилась к нам. Ну так, с которой ты сидишь через стенку.

– Аланина?

– Именно.

– К-хм, – делаю вид, что задумался. Арсений внимательно рассматривает меня. И чтобы друг прекратил эти расспросы, я отвечаю на автомате: – Не в моем вкусе.

– Это вроде бы твой типаж…

– Нет, – перебиваю друга, кусая пересоленный сэндвич с индейкой. – Она даже не может понять свою ошибку в исследовании, когда находится на первом этапе работы после шести повторений. Слишком дерзит, и одевается безвкусно.

– Я смотрю, у тебя высокие требования после зарубежья? – издаваючи произносит Арсений и кладет в рот сырой бифштекс. Он жует его, и я до сих пор не понимаю, как можно есть такую… дрянь!

– А зачем их занижать? Ради чего? Бесплатного секса?

Арсений, кажется, не был готов к такому высказыванию, потому что он едва ли не давиться очередным куском мяса.

– Вот скажи, – облизываю губы, и склоняюсь чуть ближе к другу. – Ты часто занижаешь свои требования для женщин?

– Нет, – мотает головой из стороны в сторону друг. – Я даже как-то не думал об этом…

– Потому, что у тебя и нет стандартов и, уж тем более, представления о том, какую ты хочешь рядом с собой женщину. Ты вообще западаешь на любую, которая поведет пальчиком.

– А что в этом плохого?

Я уставился на Сеню. Иногда мне кажется, что он – издевается. Прямо специально издевается надо мной, зная, насколько меня это раздражает. Его вопросы, которые по-большей части неуместны, вызывают тошнотворный рефлекс и желание закатить глаза так, чтобы увидеть нейроны в моем мозгу и затылочную кость, лишь бы не видеть и не слышать больше его болтовни. И Арсений, когда-нибудь, этого добьется.

– Связь на один раз не сулит ничего хорошего.

Арсений продолжает смаковать бифштекс, а у меня пропадает аппетит. Но я ничего ему не говорю, по поводу того, что его ждет, если он будет постоянно есть такое сырое мясо и к чему это приведет. Ведь, я же не его мама? Он взрослый мужчина, который вполне может о себе позаботиться.

– Ой, да брось! – размахивая вилкой, Арсений явно хочет меня чему-то поучить. – Хочешь сказать, что ты сам никогда не развлекался ни с кем на одну ночь?

– Нет. А зачем?

– Ой, ну простите, – по театральному парирует друг. – Я забыл, что ты в отношениях и уже, поди, давно!

С недопониманием буравлю его взглядом через линзы очков.

– Со своей работой, – с улыбкой на лице добавляет друг.

– У меня, вообще-то, есть женщина.

– Да? И кто же она?

Я помалкиваю, потому что не люблю обсуждать свою личную жизнь даже с Арсением. Нет, конечно, поспорить на счет женщин – мы любим, но как-то не привык я открывать свою душу никому, кроме себя самого.

– Я не обсуждаю свою личную жизнь, забыл?

– Интересно, как твоя женщина позволяет тебе забавляться еще и с другой твоей женщиной?

– Очень остроумно!

– Да еще скажи, что это неправда?

Я ничего не добавляю, потому что спорить с дураком – дело провальное.

Остаток дня я стараюсь не придавать значения возгласам, которые исходят из-за перегородки. Даже чертов шепотом Яны Аланиной приводит меня в дикое бешенство.

Моё единственное желание, это услышать тишину. В ней легче сосредоточиться, отбросить ненужные мысли и полностью отдаться науке.

Вообще, я задумывался о переезде в отдельный кабинет, но тогда мне надоест бегать к приборам через весь этаж…

Нет, так не пойдёт.

Все же было хорошо, когда рядом с Евгенией никто не сидел: она та еще болтушка, которой палец в рот не клади – откусит и заболтает до звона в ушах.

Я жду того момента, когда офис опустеет и мне удастся спокойной поработать. Исследование, над которым я сейчас работаю – Дизайн и планирование экспериментов – очень важный этап исследования. Он для прорыва науки в России. Мы всеми силами пытаемся найти новый способ для мутации и восполнения тех или иных элементов, которые помогут бороться со страшными заболеваниями. И я, как сын науки, – должен помочь всем, чем смогу.

Мое душевное времяпровождение прерывает звонок на телефоне. Я дергаюсь, промазываю мимо одной из 384 лунок и проливаю на стол мастер-микс для ПЦРформулы из пипетки.

– Дьявол!

Отодвигаюсь от своего стола, на котором провожу исследования и, не снимая защитные перчатки, вытаскиваю телефон из кармана брюк. На экране высвечивается номер моей матушки.

Черт. Я совсем забыл…

– Алло?

– Марк, а ты где? – встревоженность голоса матери меня беспокоит больше, чем почти испорченная ПЦР формула.

– Работаю, – со всей серьезностью отвечаю ей.

– Ты не забыл, что сегодня ты приглашен на ужин?

Смотрю на часы в углу монитора компьютера и томно вздыхаю. Сегодня понедельник и я приглашен на ужин с давними друзьями родителей.

– Нет-нет, – говорю я ей в трубку, а сам снимаю очки и потираю глаза свободной частью запястья.

– Забыл… – расстроенно говорит мать. – Ведь так?

Ничего не отвечаю, потому что не хочу показаться безответственными в ее глазах. Но, ведь, матери все чувствуют и понимают, ведь так?

– Заработался немного.

– Марк, я тебя очень прошу, будь ко времени. Ладно?

Я вспоминаю, что ужин наметили на восемь часов вечера в ресторане «Прага», который находится на Арбате. С учетом московских пробок, мне понадобится более получаса, чтобы добраться до него, и еще минут десять, чтобы попробовать припарковать машину. Стрелки часов показывают семь часов двадцать минут, и я, собственно говоря, опаздываю.

– Да, мам, – стараюсь говорить как можно спокойней. – Я уже выхожу.

– Я рассчитываю на тебя, сынок!

– До встречи.

Кладу трубку и еще минуту пытаюсь прийти в себя. Как я мог забыть о таком важном событии, для своей мамы? Ее давние друзья приезжают в Москву, на научную конференцию, но назначили дружественную встречу заранее. Чувствую себя паршиво, и, быстро заклеиваю плашку пленкой, устанавливаю в амплификатор и нажимаю старт. Убрав все со стола протоколу завершения работы в лаборатории, быстро метнулся в раздевалку. Забрав с собой грязную рубашку и аккуратно засунув ее в портфель, пулей вылетаю из лабы.