– Я на работу тороплюсь, мне не очень удобно. Так что выкладывайте на ходу, что там у вас, да побыстрее.

– Экий вы колючий, Григорий.

– Олегович, – я решил не церемониться с этим доходягой, нечего тут фамильярности разводить. Мы с ним явно по разную сторону баррикад находимся, а раз так, нужно сразу ставить себя таким образом, чтобы никому и мысли в голову не пришло, что со мной можно вот так запросто свести дружбу.

– Как вам будет угодно, Григорий Олегович. Я, собственно, вот по какому вопросу. Меня послали предупредить вас и Совет о том, что вы перешли границы дозволенного.

– Уж пофлали, так пофлали… – пародируя героя знаменитого персонажа из мультика, а потому сильно шепелявя, ответил я незнакомцу. – Никакой конкретики. Кто послал? Зачем послал? Никакие границы я не переходил, если мне память не изменяет.

– Память – дело поправимое, Григорий Олегович, – худой, казалось, никакого дискомфорта не испытывал, двигаясь со мной в одном темпе, а хожу я очень быстро. Этот же даже не запыхался! – Нам стало известно, что вы содействуете Совету в развоплощении нашей паствы.

– Чем я занимаюсь, не ваше дело. Да и дела Совета, думаю, вас тоже не касаются.

– Вот тут вы, Григорий Олегович, ошибаетесь. Пока Совет занимается делами живых, нам до этого дела нет, правда ваша. Но мир неживых – уже наша вотчина. С нашей стороны нарушений не было. Существа мы мирные и чтим Канон. Но всякому терпению однажды приходит конец.

– Так зачем вас, прошу прощения, вы не представились…

– Владлен, – кивнул мне на ходу странный тип.

– Владлен, так зачем вас послали ко мне?

– Предупредить Совет, не более того. Мы выступим перед обществом Ночи с требованием контрибуции за пять незаконно упокоенных душ. Вы не имели права этого делать. Они наши.

– Так, стоп! – я сам остановился и уставился на долговязого Владлена. – Вы мне тут угрожаете?

– Вам? – усмехнулся мужчина. – Ой, даже смешно. Хотели бы вас удавить, давно бы сделали это. Одна загвоздка – вы под защитой могущественного клана ворожей Семеновых состоите, а мы, как я уже говорил, Канон чтим, да и негоже лезть в чужой огород. Свои дела с ворожеями вы прекрасно решите сами. Вернее сказать, наоборот – они вас порешат, когда придет время. С кем и как вам в мире Ночи взаимодействовать – дело ваше. Даже сотрудничество с дьяками мы можем вам простить, Григорий Олегович. Вы в нашем мире все равно что новорожденный. Глупо предъявлять вам за содеянное, коль вы и сами не понимаете, что натворили. Хотя, с другой стороны, незнание законов не освобождает от ответственности – так, кажется, у вас говорят?

– У нас – это у кого?

– У смертных.

На эту реплику я ничего не ответил, оставив себе на будущее зарубку в памяти. Я для них смертный – стало быть, он бессмертный? Кто из них может похвастать такой плюшкой? А не вампир ли он? Или как там их называют: вурдалак, упырь?

Нечисть, тем временем, продолжила беседу:

– Через Вас я обращаюсь к руководству Совета и поступаю так исключительно в целях сохранения хрупкого мира между нашими организациями. Вы пять раз к ряду преступили Канон, за что мое руководство и спросит завтра с руководства Совета. И молитесь вашему всепрощающему богу, чтобы ваш друг действовал с санкции своего руководства, а не творил отсебятину, как это бывало ранее.

– И все же я не понимаю, что именно вам или вашему руководству мешало обратиться к Совету напрямую. Вы же сами сказали, что человек я маленький…

– Уже не человек, – с улыбкой поправил меня Владлен.

– Да не суть важно. Я только-только приобщился к вашему миру, вы об этом и сами в курсе, судя по всему. Так зачем же использовать меня в качестве связного?

– Вы правы, Григорий Олегович, но есть на то свои резоны. Я хочу, чтобы вы со своим другом дьяком Евгением не лезли со своими чистками в нашу вотчину. Вот-вот произойдет очередная инициация. Девушка эта представляет для нас особую, так сказать, ценность. И если выйдет так, что мы лишимся и ее по вашей милости, мое руководство будет вправе требовать куда большую контрибуцию, нежели запросит завтра. Вам ясна наша позиция?

И вот же говорил Владлен вроде бы спокойным тоном – не срывался ни на крик, ни на угрожающий шепот, а все одно от его слов у меня по спине мурашки забегали. Был в его голосе какой-то нюанс, который заставлял подчиняться. Что, собственно, я и сделал.

– Я все понял и передам ваше предложение…

– Это не предложение, – уже более ледяным тоном сказал Владлен, что заставило меня отступить на шаг назад. – Это ультиматум.

Пяткой я уперся в бордюр, отчего мне пришлось отвлечься от беседы и поймать равновесие, чтобы не упасть – очень уж не хотелось показаться этому типу слабаком. И без того моя заминка выглядела, как малодушие. Я даже хотел ответить что-то резкое, но когда вновь повернулся к тротуару, то никого уже не увидел. Этот хмырь попросту испарился, словно и не было его. Он-то пропал, а вот то чувство леденящего страха, что поселилось у меня где-то внизу живота, осталось.

И кто это был? Как вообще понимать его «ультиматум»? Неужели Совет действительно использовал меня втихую в какой-то своей тайной игре? Обо всем этом мне предстояло поговорить сегодня после работы с отцом Евгением, и настроен я был куда решительнее, чем раньше. На сей раз священник не отвертится. У меня очень много вопросов, и он даст мне на них ответы.

Однозначно, день был испорчен. Встреча с этим то ли вампиром, то ли зомби окончательно вывела меня из равновесия. Пораженческие мысли, и так терзавшие меня вот уже с месяц, всплыли вновь и с удвоенной силой принялись подтачивать мою уверенность в завтрашнем дне. Работать в таком состоянии было крайне трудно. Из рук все валилось, перчатки рвались от неосторожной работы с острыми предметами, каналы не желали проходиться, пасты не хотели замешиваться до нужной консистенции. Последняя «удаляшка» так и вовсе показалась мне адом: коронка нижней шестерки развалилась сразу после наложения щипцов, пришлось распиливать бифуркацию и удалять корни элеватором по одному.

Мое состояние заметила главврач клиники, Наталия Владимировна. Решив, что я приболел, она велела мне переодеваться и заканчивать на сегодня прием. Святая женщина. Получив заплату за день, я пулей выскочил из стоматологии и направился в особняк Совета в центр столицы.

– Хорошо, что в драку не полез, – выслушав мой рассказ, заключил отец Евгений.

– И тут же первый вопрос, – взял я с места в карьер, – это был вампир?

– Вурдалак, – кивнул мне священник и тут же уточнил. – Вампирами их называют обыватели. И слово это пришло к нам из Европы. Знающие люди их так не называют.

Отец Евгений говорил так, словно цитировал выдержку из википедии, словно всем вокруг уже давно все известно о вампирах, упырях и вурдалаках, и только я один до недавнего времени оставался в неведении. Причем невежество мое было сугубо личным пробелом в саморазвитии. Возможно, его менторский тон был призван поскорее внушить мне мысль о том, что для меня теперь подобные вопросы навеки вечные станут обыденностью и чем проще о них говорить, тем быстрее я въеду в тему. Так или иначе, но я решил, что не стану показывать своего изумления. Внешне я постарался остаться спокойным, но самого себя не обманешь – внутри меня бушевал шквал эмоций. То есть все эти истории про Дракулу и саги о вампирах, вроде «Сумерек», не на ровном месте появились? Получается, что тот мир все же прорывался в наш, пусть и под напускной небрежностью поп культуры?

– А упырь и вурдалак – не одно и то же? – начал устранять я пробелы в своих познаниях про обитателей Ночи.

– Нет. Суть одна – потребность в крови. Точнее, в эритроцитах и гемме. Но, в отличие от вурдалака, упырь себя не контролирует. Им движет лишь голод, банальный животный инстинкт. Да и жизненные циклы у них отличаются в корне. Вурдалак – практически бессмертное существо. Вернее, вечно мертвое. Упырь же через некоторое время погибает сам.