О мышах и консьержках

У консьержки Марии Александровны было два секрета. Один страшный, другой антисанитарный.

Антисанитарный касался дружбы — Мария Александровна дружила с выводком мышей. Это случилось само собой. Работа консьержки, как и любая другая, накладывает отпечаток на характер человека, и, если в одиночестве день за днем встречать людей в подъезде, рано или поздно можно свихнуться. Вот Мария Александровна и стала потихоньку прикармливать пару очаровательных белоснежных мышек. Очень скоро они удвоились, потом их стало восемь, и к настоящему моменту у Марии Александровны насчитывается ровно двенадцать хвостатых друзей. Вместе они гуляли, учились фокусам и трюкам, иногда Мария Александровна приглашала мышек домой, готовила на всех попкорн, и они смотрели какое-нибудь кино, обычно боевик: «Крепкий орешек» или «Рембо».

Поначалу мышки жили где придется и постоянно бегали между этажами дома. Прочие жильцы этим возмущались. Особенно была недовольна Римма Аркадьевна. Она очень всего пугалась и громко вскрикивала, когда под самой своей дверью обнаруживала отдыхающую мышку. Однажды она не выдержала и написала Марии Александровне официальное письмо:

Многоуважаемая Мария Александровна! Прекратите это безобразие! Ваши мышки пугают моего бедного пекинеса Антуанчика до такого состояния, что у него выпадают глазки! Я требую переселения мышей в более подходящее для них место.

Р. А., возмущенная жительница дома на Лесной

Пришлось поселить мышек в маленькой квартирке Марии Александровны. Впрочем, она от этого не расстроилась — в тесноте, да не в обиде; жили они дружно, много смеялись, попискивали. Чему-то учила мышей консьержка, чему-то ее учили мыши, и так бы наступило в жизни Марии Александровны счастье, если бы не второй секрет.

Второй секрет (тот, который страшный) касался любви. Мария Александровна была влюблена. Безответно, безнадежно, безобразно. И ничего еще, если бы ее объект любви был каким-нибудь простачком, как она сама. Куда там! Она была влюблена в человека настолько высокого полета, что тот даже жил на самом верхнем этаже их дома. Это был Исаак Н., доктор физико-математических наук, большой ученый, доказавший одну из семи задач тысячелетия, но отказавшийся от денег, иностранных премий и живший теперь в гордом одиночестве. Мария Александровна встречала его нечасто. Прочие жители, даже самые старые, постоянно ходили туда-сюда, то заходили домой, то уходили из дома, так что она даже удивлялась: чего это они суетятся? Исаак Н. был не такой. Выходил из дома он только в магазин и выбросить мусор, причем выбрасывал мусор вдвое реже, чем шел за покупками. В общем-то ей ничего не стоило однажды заговорить с доктором физико-математических наук и пригласить его в кафе, но этому мешал еще один секрет, интимный.

Интимный секрет заключался вот в чем: Мария Александровна была значительно старше, чем выглядела. Выглядела она лет на двадцать пять — подтянутая, с румянцем и беззаботным смехом. Но все это было фикцией, обманом. Подтянутость достигалась работой лицевых мышц, румянец — искусством макияжа, беззаботный смех она нашла в кино и тщательно скопировала. На самом деле, Марии Александровне было на десять лет больше. Если честно, то почти на пятнадцать.

И стоило ей встать с той ноги, посмотреть в зеркало и улыбнуться собственному отражению, как она тут же думала, что Исаак Н., этот гордый сокол, никогда в жизни не влюбится в девушку, которая, может быть, его старше. Девушку, которая не девушка совсем, а женщина, которая притворяется и врет. И Мария Александровна сникала, расстраивалась, делясь своим горем только с верными мышками — близкими друзьями и прекрасными слушателями.

Но вот однажды что-то стрельнуло в голове консьержки. Она встала с той ноги, посмотрела в зеркало и улыбнулась собственному отражению, а потом подумала, что у нее есть шанс. Надо решаться! Сейчас или никогда.

Мария Александровна тщательнейшим образом подобрала туалет, оделась во все заграничное и праздничное, накрасилась таким образом, чтобы это было заметно, только если приглядеться. Во всем ей помогали мыши — отсоветовали надевать пиджак (жарко, вспотеешь), вспомнили про чулки с полосочкой, помогли завить волосы (двадцать четыре лапки!). Все получилось наилучшим образом. Мария Александровна была неотразима и выглядела на все двадцать. Уверенная в себе, она пошла на комендантский пост.

С чего она взяла, что именно сегодня Исаак Н. выйдет из квартиры, она не знала. Твердого расписания, как у некоторых других жителей дома на Лесной, у него не было. Но что-то такое Марии Александровне чувствовалось в воздухе. Какие-то бабочки бились у нее внизу живота. Сегодня! Он появится сегодня.

Однако реальность вносит коррективы в человеческие планы. Мария Александровна ждала весь день. Сначала, свежая, солнечная, как утро, она радостно здоровалась с каждым жильцом дома, даже с противным Сашей из пятьдесят шестой, который от такого обалдел и дал себе слово измениться. Все ей казались хорошими и красивыми, каждому она старалась сделать комплимент. Девочке Нине сказала, что у нее красивое пальто, булочника Антона похвалила за нарядный вид. Вообще, пока не наступил обед, Мария Александровна была во всеоружии. Она поминутно справлялась с ручным зеркальцем, держала спину ровно, а улыбку — на приличествующей высоте. Со всеми она была любезна и мила. Но вот наступило время обеда, и появилась первая загвоздка. Будучи уверенной, что Исаак Н. пройдет мимо нее с утра, Мария Александровна не взяла, как обычно, из дома бутербродики и термос с чаем. Можно было сбегать и перекусить или, на худой конец, попросить мышек — но все это требовало времени, а времени у Марии Александровны не было. Она ждала.

Прошло время обеда, живот мурлыкал, но консьержка решила все стерпеть. Проходящих мимо людей она встречала уже без прежнего энтузиазма, но все еще улыбчиво. Чем больше проходило времени, тем больше Мария Александровна начинала сомневаться. С чего ты, дурында, взяла, что он пройдет сегодня? Почему ты думаешь, что он обратит на тебя внимание? Что ты ему скажешь? Ох, и правда! Что ты ему скажешь? Мария Александровна встрепенулась и принялась придумывать обращение к Исааку Н.

Дорогой Исаак Н.!

Нет, это было слишком фамильярно. Лучше так:

Любезный Исаак Н.! Не хотите ли вы пригласить меня в кафе?

Что это за дурацкое кокетство? Нужно быть скромнее, проще. Как-то так:

Любезный Исаак Н.! Я хочу пригласить вас в кафе! Я вас люблю!

Ну кто же говорит: «Я вас люблю!» на первом свидании? Что за ерунда!

К тому моменту, когда за окном стемнело и пришлось включить искусственное освещение, Мария Александровна перебрала в голове уже сотню слов. Ничего не подходило. Все получалось глупо, бессмысленно и по-девчачьи. Но она-то уже не девочка. Давно уже совсем не девочка. Она вновь поглядела в зеркальце. А что, если дать волю мышцам? Отпустить всю фальшь? Мария Александровна расслабила тело, и в ту же минуту на ее шее выступила чудовищная морщина, глубокая, как Баренцево море. Под подбородком показался еще один, чуть поменьше, а щеки сдулись, как два воздушных шарика.

Консьержка взяла себя в руки, отложила зеркальце. До конца рабочего дня оставалось всего полчаса. Сейчас или никогда. Для слабости нет времени. Надо быть сильной, мужественной и молодой.

Доктор физико-математических наук Исаак Н. явился перед Марией Александровной через одиннадцать минут. В каждой руке он держал по мусорному пакету, а на носу его болтались старомодные очки в роговой оправе. Мария Александровна затаила дыхание. Вспомнила все фразы, которые успела приготовить. Но стоило Исааку Н. появиться прямо перед ней, как сердце консьержки застучало в темпе паровоза и заглушило все слова, кроме трех самых главных, которые Мария Александровна поклялась сегодня не говорить.

— Я вас люблю!