– Ну, очухался? – недовольно проворчал он, глядя на Павла.

– Да голова ещё болит, – пожаловался тот.

– Заходи в дом. Полечись. Катя! – позвал он хозяйку. – Подай гостю рюмочку да закусить.

Павел благодарно посмотрел на атамана.

– А теперь к делу. Сегодня собери мужиков в схороне, да смотри, чтобы пьяных меж них не было. Я подойду после обеда. Дело есть. Ступай.

И Павел пошёл исполнять наказ атамана. Местные мужики, в основном, были из казачьих семей. Их отцы и деды были казаками по рождению. И с молоком матери впитывали они удаль да послушание атаману. А что их атаман – разбойник, так это дела не меняет. Слушать атамана надо всегда. А Власку сами выбирали. «Любо!»– сами сказали. Да и впрямь хорош был атаман. И смел, и удал, да и умом Бог не обидел. Слово его слушали, потому и дела шли хорошо. Вот уже сколько лет, как гуляют мужики по тракту Московскому, а потерь, слава Богу, нет. Ну, почти нет. Разве что Тимошка, что атамана ослушался. Да ещё пара – тройка мужиков, но те больше по своей вине. Правда, ранило нескольких, так вылечили, выходили. А добра в схороне было много. Но не торопился с дележом Власка, знать, не хотел до поры баловать мужиков. Так, на еду-питьё давал, а про остальное говорил:

– Погодите, ещё не время. Не боитесь, не обижу!

Ему верили. После обеда собралось в схороне мужиков с десяток. Ждали Власку.

Про тот схорон особо сказать надо. Место то необычное. Вроде стоит среди холмов и косогоров холм, не очень большой, да и не маленький. Сразу в глаза не бросается, березняком порос, да травой буйной. Но ведёт к нему тропинка незаметная. И вот подходишь к двум берёзкам, а там – лаз. Сверху травой да дёрном заложенный. Но лаз тот и отворятся может, так что и пеший, да и конный внутрь может пройти – проехать. А закроется лаз, и не видать ничего, будто тропинка к горе подошла, да оборвалась. А внутри – пещера, и довольно большая. Неведомо, то ли природа, то ли человек её сотворил. Всё здесь было сделано по уму. И даже где-то наверху окошко было, чтобы свет проникал сюда. В центре стоял большой стол с лавками. Была сложена печь, да так хитро, что с наружи дыму почти не видно было. А жил – сторожил здесь огромный мужик Демьян. Бывший кузнец, а теперь калека. Конями его топтали и избили сильно когда-то.

А дело было так. Жил Демьян с семьёй на краю села около кузнецы. Дело своё кузнечное знал и любил. Жену да детишек своих обожал. Но случилась беда. Рухнуло в одночасье всё счастье его….

Пошла жена в соседнюю деревню с сыном Ивашкой. Недалеко, вроде всего версты три. Там родня у неё жила. Шла по просёлку. Вдруг навстречу всадники. Посторонилась женщина, сына за руку взяла. А те подъехали ближе, рассмотрели её и давай куражить. То ли пьяные были, то ли просто дурь в голову зашла. Только стали они конями женщину к леску гнать. Она сына отпихнула: «Беги в деревню!» – а сама, как могла, отбиваться стала. Малец припустил что есть духу в деревню.

Женщина упала. Тут два здоровых мужика с коней соскочили и давай её раздевать да тешиться. Кричала баба, вырывалась. А третий, на коне, смеялся. Но когда второй на неё полез, из-за поворота показался разъярённый кузнец. Он несся с огромным молотом в руке. Мужики быстро повскакали на коней и хотели уехать. Но Демьян уже схватил одну лошадь под уздцы. Стащил всадника и со всего маху ударил головой об землю. Тот как-то странно дёрнулся и затих.

– Ах ты, гнида! – и один из всадников направил на кузнеца своего коня. Сбив с ног Демьяна, конь больно прошёлся по рёбрам. А другой, соскочив с коня, схватил молот, что обронил кузнец, и несколько раз ударил лежащего на земле. И не миновать бы ему смерти, но тут на дороге показались две подводы. Бросив кузнеца, схватили своего товарища мужики, через седло перекинули да в лесу скрылись. Подъехали люди, подошли к окровавленному Демьяну, а он рукой в траву показывает, мычит что-то. Посмотрели они в траву, а там женщина лежит в позе непристойной, оголённая. Глазами неподвижными в небо смотрит. Придушили её душегубы. Похоронили родственники жену Демьяна. Самого еле выходили. Выжить-то он выжил, но кости переломанные неправильно срослись. Так и стал калекой. Слава Богу, хоть ноги целы были. Но появилась в нём злость ранее не виданная. Может на себя, что не смог жену спасти, а может на мужиков тех, кто его знает. Детей взяли к себе брат с женой. А Демьян исчез из деревни. И появился в отряде у Власки. Сначала Власка отказать хотел, но посмотрел на ручищи его огромные, глаза его злые, и понял, что силён ещё мужик. И приставил его сторожить схорон. Дело вроде лёгкое, но очень ответственное. Хоть и далеко от дорог стоит, но не ровен час, кто забредёт. Демьян себе угол обустроил. Топчан смастерил, печку сложил. Продукты и самогон поставляли ему регулярно. Но он не очень- то до самогону был охоч. Всё больше курил, да в огонь смотрел. Приезжали разбойнички, скарб разный привозили. Так он, вроде как, и казначеем был.

Мужики толпились у стола, некоторые сидели на лавках. Вид у всех был какой-то помятый, вялый. И то, отходняк ещё не прошёл.

– Чего атаман хотел? – в который раз спрашивал у Павла рыжий бородатый мужик. А Павел, правая рука атамана, уже вполне бравый вид приобрёл и спокойно в который раз отвечал:

– Ну не знаю я. Велел собрать всех. Знать, дело есть.

Вошёл Власка. Он оглядел хмурым взглядом собравшихся товарищей.

– Да уж, хороши! – сказал укоризненно. – Хватит бражничать, дело есть, – и сел к столу.

– Ну, дело так дело, – несколько оживились мужики.

– Так вот, где-то около нашей деревни табор стоит цыганский. Я страсть как не люблю цыган, и шалить им не позволю. У честных людей лошадей уводят. Надобно им место указать да лошадей вернуть.

– Слышь, атаман, так ведь в таборе всегда полно стариков и детей. Зачем лишний грех на душу брать? – Степан вопросительно посмотрел на Власку.

– И то, мокроты много, а навару с цыган никакого, – зашумели мужики.

– Цыц, молчать! – и кулак атамана с грохотом опустился на стол. Все замолчали.

– Сам знаю, что дело не фартовое, но порядок навести надо. Если получится просто припугнуть, лошадей отберём, а самих подальше от деревни отгоним. Ну, а коль заваруха пойдёт, сами знаете, что делать. Но чтобы свидетелей не было! – и он оглядел собравшихся. – А остальные всё бражничают? Не надоело? Да ладно, с них другой спрос будет. А мы завтра с утра десятком и пойдем. На конях, под седлом. При полном чтобы оружии были. Мало ли что. Собираемся у Федоровой заимки. Ну, вроде всё. Ступайте.

– Атаман, дело у меня к тебе есть, – привстал худощавый парень.

– Коль дело общее, говори.

– Да не знаю, общее ли, моё ли, – замялся Семён.

– Не тяни. Что за дело?

– Короче, деньги нужны. Мамка шибко заболела, хочу в город к родне везти. Там лекаря приглашать надо, лекарств всяких купить.

– Ну что же, денег дам. И на лечение, и сам приоденься в городе. Демьян, тащи мошну, что поменее, – приказал он кузнецу.

Тот поковылял в угол, из одного сундука достал большой кошель. С грохотом поставил его перед атаманом. Власка неспешно развязал его, достал горсть золотых монет, высыпал их перед Семёном. Немного подумав, добавил ещё одну.

– А мне? И мне! – зашумели мужики, их глаза загорелись жадными огоньками.

– Остыньте! – грозно рыкнул на них атаман.– Кому на дело, говорите. А на пропой и той доли хватит, что Демьян выдаёт, – и повернулся к кузнецу. – Ты подели последний привоз на двенадцать человек.

– Как апостолов у Христа, – сказал Тихон, пожилой мужичок, который отличался набожностью. И даже убивая, крестился: «Господи, прости!». А бывало, на ночлеге отойдёт от костра и молится. Да так неистово, что не видит и не слышит ничего вокруг. Будто хочет единым разом все свои грехи замолить.

– А у Христа тринадцать апостолов было, – сказал Илья.

– Да Иуда не в счёт !– возразил Тихон. – Иуда, он и есть Иуда!

– Ладно, ступайте! – сказал Власка. – Да смотрите, чтобы среди вас иуд не развелось. А ты, Семён, задержись.