– Знаю, доченька, о чём спросить хочешь. Что за перемены тебя ждут? Вот об этом я и хочу с тобой поговорить. Тебе предстоит путь далёкий, в места наши родные. В Канском уезде, в глухой таёжной деревушке жила моя сестра Мария. Там ещё жив её муж – твой дядя Иван. Ступай к нему. Там твоё место. Только в тайге может наша сила быть несокрушимой. Только там ты познаешь её до конца. И ещё, самое главное, там ты встретишь свою любовь… – она замолчала, глаза её покрылись влажной пеленой, но она продолжала. – И хоть не долгой будет та любовь, но она стоит жизни. И от этой любви родится девочка, надежда всего нашего рода. Ей передадим все наши знания и способности. А тебя там оберегать будет твоя бабка. Так что ничего не бойся. Я тоже всегда с тобой буду. А теперь ступай. Мне пора.

И женщина на стене снова стала портретом.

– Слышь, мать, поди открой! – Иван Окладников встал с лежака.

На дворе заходились лаем собаки, а кто-то настойчиво стучал в калитку. Олимпиада выскочила на крыльцо, но к воротам уже спешил Василий. За калиткой стоял всадник:

– Скажи бате, что Власка велел коней своих забрать. Они сейчас за околицей. Поторопитесь,– и ускакал.

Иван с двумя старшими сыновьями быстро запрягли бричку и поехали за околицу. Там гулял табун, охраняемый парой всадников.

– Глянь, батя, наш Малыш и Красавчик! – радостно закричал Василий.

Он смело вошёл в табун и обуздал двух хороших коней. Потом нашлись и остальные.

– Слышь, Иван! Власка сказал, бери, сколь хочешь коней, – один из всадников подъехал ближе.

– Благодарю! Но чужого мне не надо, – Иван говорил спокойно, с достоинством. – А своих заберу. Власке поклон и благодарность передайте.

И повернул бричку в деревню. Сыновья верхом гнали остальных коней.

В большой избе на краю села собралось с полтора десятка человек . Хозяева съехали в город, а дом оставили под присмотр знакомым из соседней деревни. Чем занимались постояльцы, хозяев, видно, не интересовало. Лишь бы за домом смотрели, да плату исправно платили. Так что никто не мог помешать. Когда все расселись, Власка встал.

– Ну что, заскучали, соколики? Негоже рысакам долго в стойле стоять. Может, пойдём, погуляем?

– Да грязь на дворе. Вон дожди три дня лили, – начал было Павел.

– Молчи уж! Грязи он испугался! То не грязь, а так, земелька мокрая. Грязи в душе у каждого больше, – задумчиво произнёс атаман.

– И то, от бабьего подола да от сытого стола отрываться не хочется, – хихикнул Антип.

– Так вот, кто не хочет, не неволю. А дело предстоит трудное, но прибыльное, – спокойно оглядел собравшихся Власка.– Казну брать будем!

– Ишь ты! Казну!

– Ты чо, атаман, рехнулся?

– Да там охрана.

– Жандармов полно! – загалдели мужики.

– Цыц! – кулак атамана упал на стол, аж зазвенела посуда в буфете. – Сказал, неволить не буду. А кто пойдёт – не обижу!

Мужики присмирели. Кто сидел, опустив голову, кто отвернулся от взгляда атамана. Поднялся здоровенный детина:

– Дело говорит атаман. Засиделись!

– Да кому охота на смерть верную идти? – подал голос Павло. – Это вам не мужиков проезжих обдирать. И не заимки грабить. Казна охраняется хорошо.

– Так ты не идёшь? – Власка смотрел на него в упор.

Павел смутился.

– Да я что? Я как все. Только дело ты задумал серьёзное.

– Что серьёзное, не спорю, – Власка говорил уже спокойнее. – Вот и обмозговать его надо.

И стал излагать свой план.

«Пора!» – Нинель открыла глаза, удивлённо огляделась и села в постели.

«Что это?» – она не могла понять. Может, ей послышалось или приснилось?

– Да, приснилось, наверное, – и стала одеваться.

Сошла вниз, в столовой был накрыт завтрак. Отец ел и читал газету.

– Доброе утро, доченька! – он нежно поцеловал дочь в лоб.

– Доброе утро, папа! – и, нахмурившись, сказала: – Опять за столом газеты. Ведь уговор был!

– Да ты погляди, что в стране делается! – Илья Петрович был возбуждён. – Революционеры из всех щелей, как тараканы выползают. В Сибири мужики на дорогах разбойничают! – и он снова погрузился в газету.

«Пора!» – отчётливо прозвучал в голове знакомый женский голос. При мысли, что придётся расстаться с отцом, у Нины сжалось сердце.

– Что с тобой, доченька? – Илья Петрович поднял голову от газеты. – Бледная ты какая-то. Уж не прихворнула ли часом?

– Да нет, батюшка, погода, наверное, меняется. В голове что-то стучит. Пойду, прилягу.

– Иди, моя хорошая, иди. Может за доктором послать? – спросил встревоженный отец.

– Не беспокойся ты так, – и Нина ласково улыбнулась отцу.

И вдруг подошла к отцу, обняла его и поцеловала в небритую щёку.

– Ну, что ты! – смутился отец.

Он не привык к таким нежностям. Нина, тоже смутившись, быстро пошла к себе.

Войдя в кабинет, она села в своё любимое кресло. Погода за окном и правда начала меняться. Поднялся ветер. Он обрывал оставшуюся листву с деревьев и жалобно завывал под окном. Беспокойство в душе сменилось решимостью. Нина открыла книгу. «Пора!» – всплыли буквы.

– Да, пора! – закрыв книгу, Нина подошла к окну. За стеклом моросил мелкий осенний дождик.

– Гроза будет! – И тут же заспорила с собой: – Да Бог с тобой, какая гроза осенью? – Она улыбнулась.

Затем твёрдой походкой вышла в коридор. За отцом захлопнулась дверь в передней. Нина прошла в свою комнату, достала дорожный баул. Машинально сложила в него самое необходимое. Быстро вернулась в кабинет и взяла книгу.

«Дорога предстоит дальняя, трудная. Всё будет хорошо. Судьбу свою в дороге встретишь!» – было написано там.

Вдруг молния полыхнула за окном, и раздался раскат грома. Нина вздрогнула, а потом рассмеялась: «Гроза!». Она начала кружиться по комнате и смеяться. Потом быстро оделась, поцеловала портрет матери, взяла баул и выбежала в дождь.

– Гони! – торопила она извозчика, стараясь перекричать раскаты грома.

Марфа словно очнулась от сна. За окном начало смеркаться. «Что же это я целый день провела в воспоминаниях?». Ей казалось, что надо ещё раз в мыслях пережить всё заново, а потом отпустить прошлую жизнь от себя. Ту жизнь, что якорем держит и не даёт возможности идти навстречу новому счастью и, как сказала мама, большой любви. «Всю?» – Марфа задумалась. Если честно, она не хотела отпускать от себя те несколько мгновений, что пережила она на пути сюда.

Дело было прошлой осенью. Нина ехала в почтовой карете. Мелькали верстовые столбы. Места были ей не знакомы. Они то пугали непроходимой тайгой, то радовали берёзовыми рощицами. На душе постепенно становилось спокойнее. Все сомнения улеглись. Это как всегда перед дальней дорогой, немного жутковато, но сделаешь первый шаг, и всё пойдёт своим чередом.

Рядом в карете сидели хорошо одетый господин и его жена. Женщина была больна, и это тяготило богатого господина, хотя он делал вид, что внимателен к своей жене.

«Да, бедняжка, дни твои сочтены. Не видать тебе ни любви, ни радости. Не успеешь сойти в мир иной, как на твоём месте окажется другая, молодая да здоровая. Она уже ждёт твоей смерти.» – так подумала Нина, лишь взглянув на эту пару. Ей это было неинтересно. Мужчина вызывал неприятное чувство. Он уже давно масляными глазками разглядывал Нину. Наконец, ей это надоело. Она подняла глаза и так посмотрела на него, что тот засуетился и начал укрывать ноги пледом своей жене.

– Вот так-то лучше! – подумала девушка.

А когда дорога стала подниматься вверх по косогору, и карета поехала медленнее, из леса выскочили всадники и с гиканьем поскакали к карете. Возница резко натянул поводья. Лошади встали. Впереди на вороном коне скакал красивый всадник. Не знала Нина, что было в нём красивого, ведь лицо рассмотреть было трудно, но он весь был как сказочный принц, прекрасный и стремительный. Девушка не испугалась. Она открыла дверцу и вышла из кареты. За спиной визжала больная женщина, на козлах крестился ямщик. Нина как во сне пошла навстречу всадникам.