Было уже утро, и Иван попросил отвезти его на берег. Мне надо было сказать что-то на прощание и ничего не мог придумать, кроме привычного, что Бог сам подскажет, что ему надо делать, только надо быть внимательным. Иван буквально послушался моего совета, по крайне мере, он сам так рассказывал. Когда он вернулся в Москву (начало мая тогда было очень жаркое), то, зайдя в квартиру, первым делом решил проветрить квартиру, так как было очень душно. Порывом ветра на пол упала картина, которая стояла за занавеской. Она была замотана в бумагу и завязана шпагатом. Иван подошел и, развернув бумагу, увидел картину, которую Вера рисовала в тот день, когда они познакомились. Только она была немного переделана: все тот же храм, только он теперь стоит прямо над обрывом, а не на некотором расстоянии от него, причем у храма есть нижний этаж, и этот этаж начинается от берега небольшой речки…. Ну, не буду описывать подробно эту картину, – ты можешь выйти отсюда и посмотреть на него в натуральном виде. Да и саму эту картину ты увидишь еще и сразу все поймешь. Самое замечательное то, что у Ивана в начале мая был день рождения, и Вера заранее нарисовала эту картину и приготовила ее, как подарок. На обороте картины написано: «Любимому Ване от любящей Веры с Днем Рождения. Место, где мы будем жить в старости». А на самой картине: «Лазорево, 2020 год». Да, Вера приезжала сюда один раз… Надо отметить, что если изначально был нарисован пейзаж с храмом, то теперь вокруг храма были нарисованы красивые дома, а также, если присмотреться, то в углу можно заметить родник, а рядом стоят женщина и мужчина. Иван, увидев картину, оставленную Верой, все понял: он ушел из института и 30 лет строил этот храм. Деньги собирал от сдачи квартиры Веры плюс его пособие как Героя Советского Союза....
– Отец Савва, постойте, Вы говорите, что были монахом в монастыре, а как же здесь оказались?
– Мы же с Иваном постоянно переписывались. И когда он уже заканчивал храм, то попросил, если это возможно, приехать сюда: мол, я один совсем, стало болеть сердце, а если со мной случиться что? Вот я и приехал. Конечно, были свои сложности: все же мы не миряне… Это было в начале осени позапрошлого года.
– То есть, за три месяца до его смерти? – спросил я.
– Можно и так сказать….
Послышался быстрый шум шагов в привратном помещении, и через несколько секунд в дверь постучались, и тут же послышалось: «Молитвами святых отец наших, Господи Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй нас».
– Аминь! – ответил отец Савва и, обратившись ко мне, сказал. – Это Игорь. Максим, видимо, тебя ищет.
Дверь отворилась, и на пороге показался довольно худой, с черной с проседью бородкой, мужчина лет 55. На его морщинистом лице сильно выделялся крупный нос, слегка смахивающий на нос клоуна. Глаза у вошедшего мужчины были живые, притом полные жаждой жизнедеятельности.
– Отец Савва, там баня готова. Ой, прошу меня извинить. Вы – Валерий Ильич? – Игорь обратился ко мне. – Я – Игорь. Максим вас потерял. Лена приготовила для Вас полотенце и все остальное. Отец Савва, а вы не хотите? Максим велел вас спросить.
– Брат Игорь, что это ты все на «Вы», как будто мы с тобой первый раз увиделись? Или ты так перед гостем свое воспитание показываешь? – и, обратившись ко мне. – Валера, прости, заболтал я тебя. Баня у нас замечательная! Иван сам делал. Так как ты сам местный, наверное, тебе будет по душе. Мне часто нельзя париться: на Пасху сходил и пока хватит.
Баня оказалась очень кстати: ноги мои стали слушаться, усталость прошла, и я почувствовал себя лет на двадцать моложе. С Максимом я так и не поговорил после нашего приезда: к нему приехали какие-то люди, и он был занят ими. Игорь сказал, что это чиновники от дорожного управления согласовывают разные варианты строительства дорожной насыпи. Он же мне на выбор предложил место для отдыха после бани и, если понравится, то и для дальнейшего пребывания. Игорь передал мне, что Максим в первую очередь просил показать дом Ивана, в котором сам Максим живет в отсутствии своей жены. Мне это предложение понравилось, и я решил остановиться в добротно сделанном, небольшом с виду, но просторным внутри, доме из клееного бруса.
Уже садилось солнце. Я прилег на самодельную кровать на первом этаже домика и начал вспоминать прошедший день. Как будто бы прошел целый век! Я лежал, глядя на картину на стене, про которую говорил отец Савва – это была именно та картина, которую нарисовала Вера – и анализировал все услышанное и увиденное. Мне, привыкшему очень строгой детерминированности причинно-следственных связей из-за своей работы, казалось трижды странным все то, что происходило здесь. Иван умер полтора года назад. Он был один-одинёшенек еще за три месяца до своей смерти. И с Максимом еще даже вроде не был знаком. Как же тогда все нынешние обитатели Лазорево собрались здесь? И при том все до такой степени разные и из разных мест, что даже мысленно их собрать вместе почти невозможно. Подумав это, я решил включить ноутбук, который стоял в углу на столе и из корпуса которого торчал кабель от интернета и посмотреть информацию об отце Максима и про него самого.
Олег говорил, что отец Максима был миллиардером. Слово «миллиардер» для меня, как и для многих, имеет очень отвлеченное значение. И списками Forbes я никогда не интересовался. Сейчас же, увидев, что состояние Максима (так как он после смерти отца был единственным наследником) оценивается в почти восемь миллиардов долларов, я опешил – сумма довольно внушительная. Листая разные ссылки на запрос фамилии Колесова, меня обескуражила одна информация про то, как некий бомж угнал дорогущее авто Максима Колесникова и сбил на нем парня и девушку, идущих после выпускного бала рано утром такого то числа. Я вспомнил, как, в конце июня два года назад, зашедший к нам в гости шурин с моей женой, то есть он со своей сестрой, горячо обсуждали это происшествие. Я был страшно занят делами, а они меня раздражали тем, что я невольно прислушивался и стал внутренне их поддерживать, соглашаясь версией шурина. Было странно, что бомж на виду у людей угнал дорогущий суперкар от ночного клуба, катался почти сорок минут, сбил людей, после чего упал в Москву-реку вместе с машиной и умер от остановки сердца из-за алкогольного отравления. Шурин тихо даже матюгнулся несколько раз из-за того, что всю эту историю по-тихому замяли, и сынок олигарха, как ни в чем ни бывало, выпутался и катается дальше на своих дорогих тачках.
Я выключил ноутбук, разделся и лег на кровать, чтобы собраться с мыслями. Что получается? В Лазорево живут шесть взрослых человек. Во-первых, это Максим – избалованный сын олигарха и ставший в нынешнее время после смерти отца его наследником. Надо будет узнать, когда он впервые сюда приехал? Отец Савва сказал, что осенью позапрошлого года Иван здесь жил абсолютно один. Может, Максим залег на дно после какой-нибудь нелицеприятной истории? Хотя, вряд ли.
Во-вторых, Олег Яхно. С ним было все ясно, на мой взгляд: как делал свою работу у Петра Колесникова, так и продолжает служить дальше его сыну. Как же вот только его служба с Иваном? Он же говорил, что связь с Иваном не поддерживал и больше никогда не виделся при его жизни. Кто-то сказал ему, что его бывший сержант, когда-то спасший ему жизнь, умер, и он приехал его хоронить? Прихватив с собой заодно Максима и свою дочь? Белиберда получается какая-то.
В-третьих, Соня Яхно…. Я вспомнил, как она танцевала Жизель. Боже мой! Как это было красиво! Я позабыл все свои попытки разобраться в странностях событий прошедшего дня и провалился в сон под убаюкивание воспоминаний о балете «Жизель» с Соней в главной партии…
ЧЕТВЕРТОЕ МАЯ
Мне показалось, что я забылся всего-то минут пятнадцать-двадцать, когда проснулся от тихого стука в дверь. В первые секунды я никак не мог понять, где нахожусь, и какое время суток в данный момент. Вытащив из кармашка рюкзака свой телефон, я обомлел: надо же было проспать восемь часов и не заметить! На дисплее смартфона светилось без пятнадцати минут шесть – уже утро!
