— Ммм… а должно? Хотя, вроде… что-то такое слышал, но давно…

— Армейский спецназ. Герой ближневосточных войн. Серебряная Звезда с четырьмя Пучками Бронзовых Дубовых Листьев, два Пурпурных Сердца за ранения. Был представлен к Кресту за Выдающиеся Заслуги. Но получить его не успел. Вообще-то о методах полковника и прежде ходили темные слухи — пытки пленных, взятие местных в заложники, обыски по принципу «сначала кидаем гранату, потом заходим в дом»… Но воевал Догерти действительно весьма эффективно и практически без потерь со своей стороны. Поэтому командование спускало это все на тормозах и старалось держать настырных журналюг подальше от зоны боевых действий. Проблема в том, что там действительно нельзя воевать по-другому. Цивилизованных методов они не понимают, для них это признак слабости и повод ударить в спину. И вот однажды в лапы местных попал солдат Догерти. Теоретически парень сам был виноват — сбежал в самоволку, любовных приключений со скромной мусульманской красавицей ему, видите ли, захотелось… Естественно, это была ловушка. Парня убили. Убили зверски, как это умеют мусульмане. И подкинули его обезображенную голову к воротам части. Догерти вычислил кишлак или аул — как там это называется у иранцев? — короче, селение, откуда была та девка. Это было нетрудно, особенно при его методах допроса. Его солдаты оцепили селение. Согнали всех, включая детей, в большой сарай. Внутри уже находились канистры с бензином. Потом бросили туда гранату, — Миранда немного помолчала. — Об этой истории пронюхали правозащитники. Замять скандал уже не удалось. Догерти отдали под трибунал. Его официальная позиция состояла в том, что гранату бросил один из местных. Пронес, мол, под всеми этими своими тряпками и хотел кинуть в солдат, да выронил себе под ноги, где она и взорвалась. А жителей согнали в сарай всего лишь для фильтрации и поиска боевиков. И бензин там уже был до прихода солдат. Сильным козырем защиты было то, что это был именно бензин, и экспертиза это подтвердила. Союзная армия уже тогда использовала биотопливо. А для местных их пресловутая нефть и продукты из нее все еще оставались жидкой валютой. И поэтому даже тот факт, что в селении не было ни одного автомобиля, версию защиты не опровергал. Солдаты, естественно, горой стояли за своего командира и друг за друга. В общем, дело разваливалось, правозащитники скрежетали зубами и в итоги откопали запасной вариант — одного из иранцев, которого Догерти допрашивал, но в итоге все же отпустил, убедившись, что тот действительно непричастен к боевикам. Это был единственный такой случай, который оказался доказуемым. В итоге за сожженное село полковника и его людей оправдали. Им лишь слегка попеняли за то, что не обыскали сарай как следует и не удалили оттуда опасные канистры, прежде чем загонять людей. Но за пытки на допросе Догерти получил год тюрьмы и был, естественно, с позором уволен из армии.

— Да, теперь я вспомнил, где слышал эту фамилию. Но слышал краем уха — армейские дела никогда меня не занимали. Тем более — армии Союза. На инфосайтах я читал в основном экономический раздел.

— Догерти отсидел свой срок и вышел — без работы, без репутации, без денег (ему присудили огромный штраф в пользу того иранца). К тому же его бросила жена. Впрочем, по более вероятной версии это был фиктивный развод, с целью спасти половину имущества от этого штрафа. И вот в такой ситуации его подобрал Туссэн. Возможно, по каким-то рекомендациям людей, с которыми Догерти познакомился в тюрьме. Сам Туссэн никогда не сидел, даже в своей небезупречной юности, но, сам понимаешь…

— Конечно.

— Вот с тех пор бывший полковник на него и работает. Имеет роскошную зарплату (по штрафу он давно рассчитался), собственный дом на тех же Тихоокеанских Высотах и все такое. Сам понимаешь — полностью предан своему патрону и чертовски компетентен при этом. Но тут есть еще одно обстоятельство. Пока Догерти сидел в тюрьме, у него родилась дочка. Формально — уже после развода родителей, но отец он.

— И когда он успел, воюя-то…

— Военные тоже люди, у них тоже бывают отпуска. По срокам там все сходится. Короче, сам Догерти не сомневается, ну, и мы не будем. В первое время после его освобождения мать с ребенком и Догерти жили отдельно. Возможно, потом бы они вновь сошлись, как только дела поправились бы окончательно. Но не успели. Миссис Догерти сбила машина.

— Насмерть?

— Да. Идиотская смерть, правда? В наше компьютеризированное время… Да тот парень за рулем и был идиотом. Гнал пьяный на каком-то древнем драндулете, на котором компа вообще не было. Он работал в автомастерской и сам довел до рабочего состояния этот драндулет, купленный на свалке — кажется, этот факт и обмывал… Его, конечно, арестовали. Судили. Дали четыре года, по гуманным союзным законам. У парня было трудное детство и бла-бла-бла, не говоря уже о том, что он наполовину черный, наполовину китаец. А Догерти с тех пор воспитывает девочку один.

— Сколько ей уже? Я плохо помню, когда была та история.

— Восемь. Три года назад тот придурок вышел. И исчез.

— Догерти, конечно, подозревали?

— Само собой. У него железное алиби. Кроме того, тело так и не нашли.

— Думаешь, Туссэн? Ну, не сам, конечно.

— Полагаю, что Туссэн в любом случае был в курсе. Но Догерти мог обойтись и без его прямой помощи. Он ведь возглавляет службу безопасности, у него имеются собственные подчиненные… специфического профиля.

— Интересно, среди них есть его бывшие солдаты?

— Не знаю. Мне удалось узнать имена лишь некоторых. Солдатами они не были. А вот в тюрьме кое-кто из них сидел.

— Но разве всех их тоже не должны были проверить?

— Возможно, помощь Туссэна как раз состояла в создании алиби. А может, они и сами справились. В условиях презумпции невиновности достаточно большая группа людей может создать алиби друг другу.

— Так что это нам дает? Хочешь раскопать то старое дело и шантажировать Догерти? — спросил я с изрядным скепсисом.

— Нет, это дохлый номер. Все проще. Суть в том, что жестокий и безжалостный «Дэггер» Догерти, железный профессионал, машина для убийства — души не чает в своей маленькой Элис.

— Что? — опешил я. — Ты предлагаешь похитить девочку? И угрожать ее убийством?

— Да.

— Но это же ребенок! Ей всего восемь лет!

— А если бы ей было двадцать, тебя бы все устраивало? Это только хорошо, что она ребенок. Ей будет проще пережить это, чем взрослому — она не будет понимать серьезности ситуации. Ей будет казаться, что это такая игра.

— А если Догерти не согласится на наши требования?

— Он согласится.

— А если? Он военный и, как я понимаю, человек чести. Пусть его представления о таковой и расходятся с мнением правозащитников. Он может жестоко мстить врагу, но не пойдет на предательство своего командира. Что ты собираешься делать в этом случае?

— Если ты имеешь в виду, не собираюсь ли я отреза́ть девочке пальцы и все такое, — ответила Миранда с раздражением, — то я еще раз повторяю тебе: я не чудовище. Это Догерти мог жечь детей в сарае. Я не причиню Элис никакого реального вреда. Но у Догерти, конечно, надо будет создать иное мнение. Возможно, немного компьютерной графики…

— Миранда, мне кажется, при всем твоем изучении психологии, ты рассуждаешь по-женски. Экстраполируешь на Догерти готовность женщины пойти на все ради своего ребенка. А он профессионал, и даже в такой ситуации будет действовать как профессионал, а не как не помнящий себя от горя отец. Полагаю, первое, что он сделает — это расскажет обо всем Туссэну. А дальше уже они разработают совместную операцию, как делает в таких случаях полиция — только им это будет еще проще, ибо они не будут ограничиваться рамками закона. И мы попадем в ловушку.

Миранда задумалась.

— Скорее всего, ты прав, — резюмировала она. — Что отсюда следует?

Вопрос был явно задан не в расчете на ответ «что из этого ничего не выйдет», так что я предпочел промолчать.

— Что необходимо уничтожить саму основу верности Дэггера. Натравить его на Туссэна и остальных боссов Альянзы. В лучших традициях айкидо — использовать силу противника против него самого.